Страница 17 из 24
— Кто бы ты ни был, человек или лесной дух, я не собираюсь причинять тебе вреда, — сказал Окш как можно более проникновенно. — Прости, если я ненароком потревожил твой покой. Если не хочешь показываться мне, так и не показывайся. Это твое дело. Я забрел в эти места случайно и постараюсь как можно быстрее покинуть их. Ты только, пожалуйста, не мешай мне.
Под сводами леса пронесся странный звук — не то хохот, не то завывание. Издать его, конечно, могла и какая-нибудь птица, зато тот, кто швырнул в Окша тяжелую, колючую шишку, должен был обладать как минимум руками,
Не спуская глаз с буйной зелени древесных крон, Окш медленно попятился назад. Ни одно из его чувств не могло указать хотя бы даже примерное местонахождение противника. Более того, какая-то слабость, не только телесная, но и умственная, навалилась на Окша.
На миг он даже потерял связь с действительностью и внезапно как бы переместился обратно в мрачную постылую пекарню, из печки которой почему-то тянуло не сухим жаром, а сырой прохладой.
Однако это наваждение прошло так же быстро, как и тот ужас, что он пережил при побеге из горящей мастерской. У Окша не было никакого боевого опыта; его, как инвалида, даже к фехтованию не допускали, но сейчас он инстинктивно догадался, что вовлечен в некий поединок, где роль мечей выполняет человеческая воля. Мало того, что Окш уже пропустил один удар (тот самый сдвиг во времени, означавший, что кто-то проник в его сознание), он до сих пор даже не видел врага.
Продолжая отступать, Окш напрягал все внутренние силы, о свойствах и возможностях которых знал еще так до обидного мало и пользоваться которыми умел примерно так же, как грудной ребенок — своей мускулатурой.
В вышине снова раздался пронзительный хохот, как бы предупреждающий об очередном выпаде. Сознание Окша слегка помутилось, но он выдержал этот удар, попытался достойно ответить и внезапно увидел ослепительно яркую и неестественно четкую картину: черные скалы, голубое небо, а посреди всего этого чудовище с телом человека и с лицом мертвого льва — страшным, гниющим, изъеденным червями.
Тут шишки посыпались буквально градом, а затем Окш услышал, как сверху что-то рушится чуть ли не ему на голову. Он машинально отскочил в сторону и успел рассмотреть, что шум этот производит вовсе не какой-нибудь падающий предмет, а бледная белобрысая девчонка, стремительно спускающаяся по древесному стволу. Так она ему и запомнилась: комета с серебристым развевающимся хвостом и три пятна на ней — одно алое и два зеленых.
Тело девчонки, благодаря защитной одежде почти неразличимое в лесной полумгле, Окш разглядел только после того, как она оказалась на земле. Сразу стало понятно, почему следы, оставленные у костра, он ошибочно принял за отпечатки ног ребенка. Девчонка была хоть и высокой — на полголовы выше Окша, — но необычайно хрупкой, ломкой, узкой в кости. Про таких коренастые от природы жестянщики неодобрительно говорили: «Весит небось чуть поболе котенка».
Казалось, эту лесную фею можно сбить с ног одним щелчком, но Окш по этому поводу не обольщался — слишком стремительными и ловкими были движения девчонки, слишком проницательно глядели ее огромные зеленые глаза, слишком снисходительная улыбка кривила алые губы. Проникнуть в ее мысли было невозможно — это он понял сразу. Девчонка была защищена от всяких жизненных передряг куда лучше, чем кто-нибудь другой из тех, кого до этого знал Окш.
— Что ты здесь ищешь, дурак? — Слова ее были понятны Окшу, хотя говорила она совсем не так, как это принято у жестянщиков.
— Укрытие, — врать Окш не собирался, себе дороже будет.
— Разве тебя кто-нибудь преследует?
— Да.
— Пирожки с вареньем или булочки с маком? Окш подумал: «Вот, дрянь, влезла все же в мое сознание!» — но ответил солидно:
— У меня есть могущественные и беспощадные враги.
— Скажи пожалуйста! — Девчонка надула губы. — Какая важная птица залетела в наши края! А ты вообще кто — человек?
— Наверное… — этот простой вопрос почему-то смутил Окша.
— Навверное, — передразнила его девчонка. — Если бы ты был человеком, то уже давно бы корчился, как червяк, у моих ног. Может, ты максар?
— Нет… Не знаю. — Такая мысль раньше почему-то не приходила Окшу в голову.
— Сейчас мы это проверим.
Девчонка двигалась так проворно, словно под ногами у нее была не мягкая лесная почва, не очень-то способствующая акробатическим забавам, а туго натянутая сетка, которой пользуются для страховки странствующие циркачи. Окш и глазом моргнуть не успел, а она уже летела на него, выставив вперед руки с растопыренными, как когти птицы, пальцами.
И все же она была чересчур легка. Окш хоть и получил сильнейший удар плечом в грудь (ногти ее рвали воздух, не касаясь его лица), но на ногах устоял.
— Молодец! — воскликнула девчонка и, каким-то невероятным образом извернувшись, заехала ему носком ботинка в ухо. — Не зевай!
В течение нескольких последующих мгновений она нанесла целую серию стремительных ударов. Одни Окш кое-как отбил, от других увернулся и уже сам перешел в атаку — схватил девчонку обеими руками за горло (он не раз видел, как жестянщики применяют такой прием в драке).
Однако здесь его ожидала неудача. Тоненькая и на вид нежная шейка оказалась твердой как камень. Девчонка рванулась из его захвата так, что одежда на ней треснула, и отскочила. Окш по инерции подался вперед, и уж тут-то она своего шанса не упустила — подсекла его потерявшую опору ногу да еще и руками в сторону поддернула.
Дальнейший диалог они продолжали в следующем положении — он лежа на земле, а она удобно рассевшись у него на груди.
— Эх ты, максар, — девчонка презрительно оттопырила нижнюю губу. — Тебе еще сиську надо сосать.
Косясь на ее юные груди, выглядывавшие в распахнувшийся разрез рубахи, Окш, благодаря общению с хозяйской дочкой кое-что в интимной жизни понимавший, ответил:
— Если твою, то с удовольствием. Она ударила его по лицу — на этот раз хлестко, по-настоящему. А затем предупредила:
— Еще раз скажешь что-нибудь похожее — пожалеешь.
— Да что я такого сказал! — прошамкал Окш разбитым ртом. — Шуток не понимаешь.