Страница 2 из 23
— Ты хоть понимаешь сам, о чем говоришь? — обратился я к нему. — В последний момент отказаться от сражения — поступок, недостойный мужчины, а тем более кшатрия. Это то же самое, что не донести до рта кубок с вином или не овладеть девой, которая уже готова отдаться тебе.
— Я ничего не могу поделать с собой, — почти простонал Арджуна. — При виде дорогих и близких мне людей, которых придется лишить жизни, мои ноги подкашиваются, а руки отказываются держать оружие. Зачем мне сокровища, царства, все земные блага и даже власть над тремя мирами, если ради этого надо убивать сородичей? Пусть кауравы корыстолюбивы и вероломны, но. погубив их, мы подорвем основы нашего древнего рода. А когда рухнут родовые устои, исчезнет закон, которому мы следовали на протяжении многих веков. Никто не будет соблюдать предписанные ритуалы. Женщины, оставшиеся без присмотра, станут на путь порока, в результате чего смешаются касты, и благородные арийки понесут от поганых шудров. Предки, лишенные жертвенных даров, низринутся с небес в ад, а за ними последуем и все мы, проклятые богами грешники. Уж лучше умереть самому, чем допустить подобное святотатство.
«Нет, сам ты не умрешь, я тебя, тварь рыжая, собственными руками задушу!» — подумал я, но речь повел почтительно и спокойно. Размолвки у нас случались частенько, но прежде мне всегда удавалось уломать этого хоть и буйного, но недалекого воителя, к тому же не имевшего и сотой доли моего жизненного опыта.
— Столь малодушное поведение недостойно арийца. Это минутная слабость, и ее следует побороть. Бери в руки лук и сражайся.
— Легко тебе говорить! — возразил Арджуна. — Как мне сражаться с мудрым Бхишмой, моим дедом? Или с учителем Дроной? Убив их, я тем самым вкушу отравленной пищи. Зачем жить дальше, ощущая вину за гибель столь достойных людей?
— Ты болен, дваждырожденный, — процедил я сквозь зубы. — Твоими устами вещает сумасшедший.
— Да, я болен! — дерзко ответил Арджуна. — И болезнь моя называется состраданием. Может, ты знаешь лекарство от нее? Дай хотя бы дельный совет, а то я совсем запутался. Просвети меня. Наставь на путь истинный, ведь в народе тебя прозвали пастырем.
«Ладно, — подумал я. — если не помогает психологическое давление, пустим в ход этические доводы. Тем более, что все кшатрии помешаны на мистике».
— Странные речи я слышу от тебя, о лев среди людей. Ты сожалеешь о том, что не заслуживает сожаления. Мудрец не скорбит ни о живых, ни о мертвых, ибо жизнь и смерть — это лишь перемена обветшавших одежд, которые мы называем телом, а дух пребывает во веки веков. Любой из нас неоднократно менял свой земной облик, и так будет продолжаться до тех пор, пока неизбывны цепи кармы, судьбоносной предопределенности, порождаемой нашими собственными поступками. Человеческие тела тленны и преходящи, зато душа неуязвима. Она не страшится ни меча, ни огня, ни воды, ни голода. Никакие перемены не затрагивают ее. Душа не знает смерти, как не знает и рождения. А посему в равной мере неправы те, кто не хочет проливать чужую кровь, и те, кто страшится собственной смерти. Не стоит горевать о гибнущих на поле брани. В любом случае живого ждет смерть, а мертвого — возрождение. Убийство не должно приносить огорчение ни убийце, ни его жертве. В нынешнем воплощении ты принял облик кшатрия, а потому обязан выполнять долг воина, для которого битва — священная обязанность и путь достижения высшего блаженства. Твой меч не карающее оружие, а ключ от рая. Уклонившись от участия в сражении, ты навечно покроешь себя бесчестием и позором, которые неизбежно запечатляются в карме. От тебя отвернутся и люди, и боги. Ты прослывешь трусом как в глазах друзей, так и в глазах врагов. Дабы избежать столь злосчастной участи, тебе надлежит немедленно ринуться в бой. Но всегда помни о том, что удача ничем не отличается от потери, а победа равна поражению.
Увы, но моя речь, к которой прислушивался не только Арджуна, но и все, кто находился поблизости, не произвела должного впечатления.
— Это лишь доводы холодного рассудка, — продолжал упорствовать вождь пандавов. — Они не тронули моего сердца. Ты не дал мне ни просветления, ни надежды на душевное спасение.
Таким образом, у меня оставался один-единственный козырь — аргументы теологического порядка. Не исключено, что они убедят упрямого кшатрия, внезапно ощутившего разлад с суровой действительностью, и на самом деле оскверненной человеческими деяниями, а заодно просветлят его разум, омраченный отчаянием.
Для пущего вдохновения я приложился к походной фляжке, наполненной сомой — крутым настоем эфедры, которой хваленый кокаин и в подметки не годился. Все, что осталось, прикончил Арджуна, большой любитель этого напитка. Начал я издалека:
— Послушай, о неистовый бык, к чему нас призывает йога, великое учение о пути избавления духа от оков тела. Приобщившись к мудрости йоги, ты избежишь цепей кармы. Каждый шаг, сделанный на этой благой стезе, избавляет от многих горестей. Все наши земные свершения не идут ни в какое сравнение с величием этого учения. Лишь преодолев дебри заблуждений, порожденных прежним жизненным опытом, ты сможешь достигнуть счастья в себе самом, узреешь внутренний свет собственной души. Постепенно для тебя исчезнет не только постылый материальный мир, но и тяга к нему. Но это совсем не значит, что ты должен предаваться бездействию, поскольку оно противно самой природе человека. Ведь, поглощая пищу, вдыхая воздух и отправляя естественные надобности, ты действуешь даже помимо собственной воли. Запомни лишь одно: совершая какое-либо деяние, не заботься о его плодах. Действовать должно тело, а отнюдь не душа. Главный враг человека — желания. Именно желания порождают привязанность. Привязанность — причина гнева. Гнев ведет к заблуждениям. Заблуждения — первопричина гибели. Отрешившись от желаний, ты забудешь про страх, обретешь ясность ума и душевный покой. Мудрый, избавленный от привязанности как к самому себе, так и к другим, недоступный низменным страстям, ты достигнешь нирваны, состояния абсолютного неземного покоя. Лишь после этого тебе откроется высшая, спасительная истина. Хочешь знать какая?