Страница 15 из 16
Мне кажется, сокурсники, в конце концов, простили бы ему в принципе безобидное вранье. Посмеялись бы вволю и простили, понизив, разумеется, его «незаслуженно» высокий социальный статус. Но Шурик совершил непоправимую ошибку – он захотел возвыситься над ними, не имея на то морального, в их понимании, права.
Он с упоением командовал теми, кто когда-то его презирал или не видел в нем личности, достойной внимания. Он стал властным, нетерпимым, заносчивым. Некоторые сокурсники, рассказала Татьяна, его побаивались. Не удивительно. Добиваясь исполнения своих «приказов» всеми без исключения «подчиненными» стройотряда, Шурик вместо аргументов нередко пускал в ход кулаки. Вот где ему пригодились боксерские навыки.
Об этих «подвигах» Шурика стало известно на факультете. Замять скандал удалось с большим трудом. Шурик, разумеется, выводы сделал, но от этого не стал мягче в обращении с сокурсниками, особенно, когда имел властные полномочия. А потому развенчанный Шурик ни у кого не вызвал сочувствия. Более того, многие потребовали лишить его всех общественных постов. И когда стало известно, что руководство факультета готово с этим согласиться, Шурик исчез.
В институте он появился лишь через месяц с тем, чтобы забрать документы. С Таней он так и не попрощался. Влюбленная девушка не знала, что делать. Они не ссорились. Просто Шурик оборвал все связи в Харькове в одностороннем порядке. Лишь через год Таня познакомилась с моим братом, от которого узнала, где и как живет ее Шурик.
А через полгода она познакомилась с моей мамой, когда та приезжала на старую квартиру. Маме Таня понравилась. Она даже написала о ней тете Нине. И сестры пришли к выводу, что Таня не только сможет вытащить Шурика из состояния прострации, но и поможет восстановиться в институте. Моя командировка в Харьков стала катализатором процесса реабилитации Шурика…
За день убедился, что Таню приняли не только родители. Ее приезду обрадовался Шурик. Он менялся на глазах. И во второй половине дня я увидел прежнего Шурика. Моя миссия была завершена, и вечером со словами благодарности меня проводили в Москву…
Выслушав мой доклад о неожиданных результатах нашей харьковской командировки, Бродский тут же пошел к Шабарову.
– Анатолий, срочно вылетай на полигон, – передал Бродский решение Шабарова, – Там Данилов распределяет помещения контрольно-испытательной станции. Надо выбрать комнаты под испытательное оборудование. Только ты сможешь сделать это грамотно. К тому же ты пока единственный в КБ, кто представляет, как оно выглядит, – пошутил Эмиль Борисович.
– А кто такой Данилов? – спросил Бродского.
– Да… Ты еще не знаешь… Данилова назначили Главным конструктором технической позиции… А так ты его знаешь. Это начальник сто двадцать четвертого отдела.
– Знаю, конечно… Только удивился, почему он распределяет помещения КИСа.
В ту двухнедельную командировку мы вылетели с Сергеем Гарбузовым. Он, правда, направлялся по своим делам, связанным с разгонным блоком. Я впервые вылетал с аэродрома предприятия. Ранним утром с вещами приехал к завкому. Полупустой автобус доставил нас во Внуково, где вылетающих пересчитали, загибая пальцы, и жестом показали на транспортный самолет: «Садитесь».
В грузовом отсеке самолета оказались и обычные пассажирские кресла, хотя совсем немного. Пассажиров оказалось еще меньше, и Сергей, привычно разложив три кресла, тут же организовал импровизированную койку. Я же занял местечко у окошка, чтобы без помех наблюдать за взлетом и посадкой.
– Мужики, сейчас взлетаем. Рассаживайтесь по местам и пристегнитесь хотя бы для вида, – обратился к нам какой-то суетливый молодой мужчина, буквально влетевший откуда-то в салон.
– Да не переживай ты за нас, Витя. Грохнемся, никакие ремни не спасут… Лучше принеси по стопарику чего-нибудь, а то пить не из чего. И по конфетке на закусь, – пробасил один из группы пассажиров, которые, образовав своеобразный кружок по интересу, уже минут десять шумно резались в карты.
Некоторые из них все же вняли здравому призыву бортпроводника, пересели в свободные кресла и пристегнулись. Глядя на них, пристегнулся и я.
– Ну, народ! Уже готовы приступить… Дождались бы хоть, пока взлетим, – проворчал бортпроводник и скрылся.
Меж тем наша «корова» вырулила на ВПП и тяжело взлетела.
– Сережа, сколько времени нам лететь? – спросил своего попутчика, уже летавшего транспортными рейсами.
– Часов шесть, если без посадки в Самаре. Так что советую поспать. Сегодня повезло. А бывает, кресел не хватает. Народ сидит на вещах, а то и прямо на полу.
– А нормальных самолетов разве нет?
– Есть, конечно. Там мест намного больше, но тоже бывает под завязку. Да и не поспишь, как здесь. Я больше люблю этот самолет, особенно, когда пассажиров мало, как сегодня.
Делать койку не стал, и долго-долго смотрел в иллюминатор, размышляя о предстоящей встрече с полигоном, где не был больше четырех лет… Даже не заметил, как задремал… Проснулся от каких-то диких криков. Оглядевшись, увидел, что за время моего сна бывшая компания картежников превратилась в агрессивную группу собутыльников, бурно выясняющих отношения. Самого шумного из них бортпроводник уже решительно привязывал к креслу, а тот безнадежно сопротивлялся экзекуции и вопил на весь салон.
– Сегодня же на всех подам жалобу! – ругался бортпроводник, – Надоел ты мне! Не умеешь пить, не пей! – возмущался он, воюя с пьяным дебоширом.
– И тебя разбудили? – обратился к Сереже, – И часто такое бывает?
– Да нет… Но этот тип почти всегда как напьется, буянит.
– А куда остальные смотрят? Почему не угомонят? Ведь действительно могут из-за жалобы лишить командировок.
– Да никто ничего писать не будет. Витя только угрожает, но ни разу никого не обидел. А для остальных это просто развлечение. Зачем им вмешиваться?
– Ну и ну… И как это только бортпроводник терпит?
– Это его работа. Что ему еще здесь делать? Это же не пассажирский рейс. Там все чин по чину. А здесь, – Сережа безнадежно махнул рукой и снова задремал…
И вот мы, наконец, вышли на раскаленный трап и мгновенно оказались в жаркой сауне пика казахстанского лета. Нестерпимо захотелось пить.
– Быстрей в автобус, – поторапливал водитель, – Мне уже домой пора, а тут вас еще на площадку везти, – делился он своими трудностями, недовольно поглядывая на угрюмо плетущуюся группу самолетных скандалистов. Жара и выпитое спиртное, похоже, доконали их больше, чем ранний подъем и длительное путешествие.
Сели в автобус, который тут же тронулся по знакомому маршруту. Загуляли сквозняки, а на зубах, как и много лет назад, привычно захрустела песчаная пыль. Казалось, за годы моего отсутствия ничего здесь не изменилось. Но теперь я смотрел на проплывающий унылый пейзаж иными глазами. Исчезло чувство обреченности, которое охватывало меня всякий раз, когда возвращаясь из очередного отпуска, осознавал, что следующий лишь через год. Сейчас же я прилетел сюда ненадолго – выполнить конкретную работу и максимум через две недели покинуть этот суровый край.
Нас с Сережей поселили в двухместный номер. Он ничем не отличался от такого же, в котором я когда-то прожил здесь несколько лет. Правда, в этом был старенький работающий холодильник. Прогресс. К тому же в холодильнике неожиданно обнаружили большой кусок мяса.
– Повезло, – обрадовался Сережа.
– У мяса наверняка есть хозяин, – отметил я очевидный факт.
– Ну и что. Скажем, не было никакого мяса.
– Запах, Сережа, выдаст нас с головой.
– А что у нас не может быть своего мяса?
– Конечно, может, – вынужденно согласился с ним.
Меж тем Сережа открыл свой рюкзак и высыпал из него гору картошки.
«Запасливый. Полмешка спецрейсом доставил», – подумал я.
– Давай пока чисти, а я пока немного побегаю, – удивил он меня своим странным предложением и начал быстро переодеваться в спортивную форму.