Диадема богини

Не слушая попреков, Конан тянул себе и тянул красное винцо.

Подумав, Семирамис сменила тему.

- Зачем ты отпустил того солдата? - спросила она. - У других не было возможности разглядеть тебя как следует, они были слишком заняты потасовкой. Но этот пялился на твою физиономию при свете факела несколько минут. Он сможет узнать тебя при встрече, даже если ты переоденешься.

- Ну и что? - проворчал Конан. - Ну и пусть узнает. У меня нет привычки таиться по углам. Я не крыса.

- Конечно, ты - лев, и безумием было бы спорить, - подхватила Семирамис. - И все же его нужно было прирезать. Покойник не проболтается. Или ты, быть может, пожалел его?

- Вот еще, - сказал Конан, опрокидывая в раскрытый рот остатки вина из кувшина. - Я никого никогда не жалею, разве что детей или беспомощных женщин. Просто не видел смысла марать руки. Неудачникам нет места в жизни, и они сами уступают дорогу тем, кто сильнее и ловчее.

- И удачливее, - вставила Семирамис.

Конан кивнул.

- Удача приходит к тем, кто не страшится испытаний, - сказал варвар. Он изрядно захмелел. - Вот почему, например, мне повезло? Да очень просто! Боги благоволят к таким, как я. Я встречаю опасности грудью, с высоко поднятой головой! Я не рассчитываю ни на чью помощь и доверяю только силе своих рук и крепости своего старого меча! Когда в заброшенной гробнице я дрался с мумией древнего царя...

К столику, где выхвалялся подвыпивший варвар, стали стекаться благодарные слушатели. Некоторые из них откровенно потешались, внимая его наивной похвальбе, - но большинство знали, что Конан говорит правду, и кивали, соглашаясь.

Среди знакомых физиономий Конан вдруг различил нечто совершенно странное. На него не мигая смотрел какой-то желтокожий человек с круглым и плоским лицом. Пухлый рот и округлые безбородые щеки делали его похожим на ребенка. Однако это был взрослый мужчина, маленького роста, худощавый, узкоплечий. Что он делает в этом жутком обществе рослых крепышей?

- Эй ты, - крикнул ему Конан поверх голов, - недомерок... Ты кто такой, а? Я тебя что-то раньше не видел.

Две узкие черные щелки под пушистыми бровями тут же моргнули. Человек понял, что обращаются к нему. Странным ломким голосом, от которого у Абулетеса мурашки побежали по коже, он ответил:

- Моя имя Ючэн из Кхитая. Ючэн. Ты Конан, ты запоминай это имя. Я хочу быть знаком с тобой.

Киммериец пожал тяжелыми плечами.

- Если тебе этого хочется, Ючэн. Но сперва объясни мне, что толку мне в таком друге, как ты? Я могу свернуть тебе шею одной рукой и сомневаюсь, что в бою ты мог бы быть мне полезен. Что до краж и воровства... Может быть, ты и ловок, но разве кто-нибудь в Шадизаре может сравниться в этом деле с Конаном-киммерийцем?

- Ты Конан, ты очень высоко думать о себе, - бесстрастно ответил маленький человек. - Но ты хорошая мальчик. Я буду помогать.

Все в кабаке, включая Семирамис и Абулетеса, застыли. Худших слов этот заморыш и придумать не мог. Если он желал подружиться с Конаном, ему следовало превозносить его силу и ловкость и уж ни в коем случае не нужно было предлагать помощь.

Конан побледнел от ярости и сжал кулак.

- Ты хочешь сказать, что я могу нуждаться в помощи?

Кхитаец покосился по сторонам, как показалось Абулетесу, с хитрецой, но когда он заговорил, он был само простодушие.

- Нет, Конан, конечна нет. Я Ючэн, - я нуждаться в помощи. В твоей помощи. Ючэн - слабый, Конан - сильный. Ючэн - бедный кхитаец. Конан самый-самый ловкий.

Удовлетворенный, Конан кивнул, и, к удивлению Абулетеса, дело обошлось без кровопролития.

- Учти, Ючэн, я терпеть не могу слабаков, - сказал Конан.

- Ючэн - не слабак. Ючэн просто маленького роста, - успокоительно заметил кхитаец и, не дожидаясь приглашения, уселся за столик. - Конан, пусть твоя женщина уходит. Нада говорить. Нада секретна говорить.

Семирамис вспыхнула от гнева.

- Да как ты смеешь, грязная желтолицая обезьяна... - начала она.

Неуловимым движением кхитаец схватил ее за руку, и Семирамис неожиданно замерла и замолчала. На ее лице проступило недоумение. Она раскрыла рот, но не смогла больше произнести ни звука.

Улыбнувшись Конану, Ючэн спросил:

- Так пусть твоя женщина уходит?

- Семирамис, - обратился к своей возлюбленной варвар, - ты же видишь, что тут мужской разговор. Так что тебе лучше уйти.

- Пусть твоя женщина скажет, кто такой Ючэн. Не обезьяна. Пусть скажет по-настоящему.

Кхитаец выпустил руку Семирамис. Женщина с трудом перевела дыхание, метнула на Конана злобный взгляд и выпалила:

- Свинья! Ленивая свинья! На твоих глазах меня подвергают пытке...

- Какой пытке? - Конан недоумевал. - Я что-то не заметил, чтобы тебе сделали больно. Он просто взял тебя за руку...

- Просто? Да я слова не могла вымолвить, пока он не убрал свои лапы!

- Для женщина это пытка - не говорить, - сказал Ючэн. - Но теперь пусть говорит. Кто такой Ючэн по-настоящему?

- Да не обезьяна ты, не обезьяна! - закричала Семирамис, готовая разрыдаться. - Хоть и похож.

Ючэн рассмеялся.

- Теперь уходи, - сказал он. - Я буду говорить с твой хозяин.

Последнее было уже чересчур для вспыльчивой девицы, однако взгляд неподвижных черных глазок-щелок не сулил ей ничего хорошего, поэтому она, скрипнув зубами, повернулась к мужчинам спиной и гордо удалилась, раскачивая бедрами.

- Напрасно ты так, - сказал Конан. - Для начала запомни: я ей не хозяин.

Ючэн удивился.

- Ты платил, она делала для тебя хорошее. Ты - хозяин. Разве не так? Кто платит, тот хозяин. Я хочу быть хозяином. Я плачу тебе, ты делаешь для меня что-то хорошее.

Абулетес, краем уха подслушивающий их разговор, помертвел. Сейчас точно начнется членовредительство. Возможно, придется соскабливать мозги кхитайца с потолка... Сделать киммерийцу _т_а_к_о_е_ предложение! Этот Ючэн, должно быть, сошел с ума.

Однако ничего не произошло. Спустя несколько секунд Абулетес, облегченно переводящий дух и вытирающий со лба холодный пот, сообразил: варвар был настолько дик и далек от восточной развращенности, что даже не слыхивал о том, чтобы мужчины делали любовные предложения другим мужчинам. Видимо, непролазное невежество Конана и спасло Ючэна от немедленной расправы.

Прошло еще несколько минут, и выяснилось, что кхитайца могло подвести лишь скверное владение заморанским языком, на котором он изъяснялся хоть и бойко, но с чудовищными ошибками. Речь шла об услуге, весьма далекой от той, которую оказывала Конану пылкая Семирамис.

- Конан, - сказал маленький человек, - ты нуждаться в деньгах. В золоте. Тебе нужна много денег - покупать вино, женщин, удовольствия. Мне нужна одна вещь. Ты достаешь ее, я даю деньги.

- Тебе нужно, чтобы я кое-что украл? - Конан засмеялся. - Не вижу никаких препятствий. Скажи только - что именно, где оно находится, хотя бы примерно, и я по нюху сыщу тебе твою безделушку так легко, словно она намазана пахучим веществом! Если, разумеется, твоя цена будет для меня подходящей.

- Цена подходящая, - сказал Ючэн. - Неподходящая безделушка. Трудно взять.

Кхитаец обернулся и неожиданно встретился глазами с Абулетесом. Трактирщик вздрогнул и сердито принялся протирать тарелку засаленным лоскутом.

- Идем, - сказал кхитаец. - Ты великий вор, но тот человек - он великий подслушиватель. Надо секретно говорить.

Вместе они вышли из кабака и направились на улицу. В дверях мелькнуло два силуэта: рослый, мускулистый - варвара и маленький, юркий - кхитайца. Потом они исчезли, словно растворились в ярком свете жаркого солнца, пылавшего в этот час над Шадизаром.

- Так о чем мы с тобой договариваемся, друг Ючэн? - спросил наконец Конан, когда они с кхитайцем оказались на шумной площади. - Если ты слышал обо мне хоть что-нибудь, то тебе известно, что я самый ловкий и умелый вор во всем Шадизаре. Так что не думай, будто для меня существуют препятствия.