Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 4



«Виолончель на встречной полосе —…»

Виолончель на встречной полосе —и струны к небу в тысячу свечей.Вот справа лес, и в нём – виолончель:в лесу трава – смычок висит в росе.Прыжками жиг, роптаньем сарабанд,где вдох, как Бах, а выдох, как полёт —мир приторочен, точно чёрный бант,и заколочен, словно чёрный ход.Ни победить, ни объявить ничьей —смычок в росе искрится и течёт.Какой там счёт, когда виолончель?Мой дурачок, никто не знает счёт.Ветшает слово в гардеробной фраз,луна то в профиль, то опять анфас.Смотри, как странно: с каждой сменой фазстареет сердце и скудеет глаз.Без лишних слов, без правильных речейвиолончели на плече наклон.На миг повиснет и твоя качель:на двух канатах – с четырёх сторон.И, заколочен, точно чёрный ходтвой старый мир останется ничей.Твой вдох, как Бах – твой выдох, как полёт.Лети туда, где ждёт виолончель.

«Встань, отключи телефоны и выброси прочь…»

Встань, отключи телефоны и выброси прочь;каждую точку экрана закрой, обесточь:всем дочерям иудейским сказали, что ночь —значит, никто не придёт и не сможет помочь.Всем сыновьям иудейским сказали: пора,только никто не услышит шаги у шатра.Кто-то проснётся, а кто-то проспит до утра —но ни один не придёт к пепелищу костра.Я же не флейта! На мне невозможно играть!Все мои клапаны ржавы, попробуй понять, —ржавы, как смытая морем – не в силах догнать —вся фараонская конница,вся его рать.Даже закат этот —бурый, как с пятнами ржи;мост на канатах ржавеет, за ним гаражи,шпили, железные рельсы,домов этажи…Что ты задумал?Оставь это!Брось!Отложи!Что ты задумал – зачем ты суров и упрям?Что сыновьям иудейскими их дочерям?Росчерк еловый отчётлив в окне, и ветвямкак распрямиться от ветра за стёклами рам?Встань, отключи телефоны и выброси прочь;каждую точку экрана закрой, обесточь:ты же не флейта, ты знаешь, что ночь – это ночь,значит, никто не придёт и не сможет помочь.

Дождливый экзерсис

Ты заметила? – воздух сегодня больной.Моросит над осинами дождик дрянной,в придорожной грязи суетитсябестолковая чёрная птица.А над лесом, едва ли понятное нам,шепчет небо надменно округлым холмамнастороженно важное что-то,но вникать всё равно неохота.Там, в недельной небритой щетине травы,даже сбившись с пути не сложить головы,даже если совсем постараться —не забыться и не затеряться.Чьё-то имя земное играет со мной,подавая сигналы зелёной волной,призывая, как длинная нота —но вникать всё равно неохота.И суровы осины, и дождь моросит,и тяжёлое небо надменно висит,и не может никак приютитьсябестолковая чёрная птица.

«Мой чижик, мой белый пушистый птенец —…»

Мой чижик, мой белый пушистый птенец —мой ангел залётный: недолгий, невечный.Не ты ли – коварный и ловкий хитрец —оставил мне в сердце рубец безупречный?А я наслаждался твоею росой —нет, – сладостным мёдом твоим наслаждался,как вдруг обернулся ты яркой осойи звонко звенел, и вонзался, вонзался!Возьми моё сердце, и кровь мою слей,мой ангел, мой чижик, мой птенчик пушистый.Твой смех посреди кукурузных полейвлетал в моё ухо неистов, неистов.И шёпот, и стон, и дыханье твоё,мой ангел залётный, мой птенчик, мой чижик,росою и мёдом меня до краёвзаполнили, как ядовитою жижей.Я умер, мой чижик, я – пепел внутри.Мой ангел, ты выжег меня без остатка.Раскрой свои крылья – взлети, посмотри,как больно мне, чижик, как сладко, как сладко.

«Мне снился лес: как римскими мечами…»

Мне снился лес: как римскими мечами,он весь пронзался острыми лучами,входящими в него наискосок.Лес был прозрачен, строен и высок,и каждая из бесконечных сосенврывалась в ослепительную просиньнад головой – и этой синевене уместиться было в голове.Безумные вокруг метались птицы —и не пойму, к чему такое снится, —но там, в лесу, под каждою соснойстояла ты вселенской медсестрой.

Экклезиаст

Экклезиаст (Когелет – говорящийв собрании, Кагале, – все же чащеЭкклезиаст) увидел: «На кругисвоя вернётся», – ветер ли, крутящийпотухший лист, ушедшего шаги,день скорби, день веселья: уходящийи настающий. Что же делать мне?Вот ветра круг в первичной вышине —а вот, как ветер, кругом ходит время,и за ночь успевает прорастиколючее зазубренное семя,которое вчера держал в горсти.Потом стемнеет. В странном падежевсё сущее: к наскучившим ужепростым предметам не найти вопроса(кто – что? о ком – о чем?) – и безголосозатянет дождь, и думать при дожделегко: вода в последнем виражесвершенья круга, то есть перед носомздесь иллюстрация: круги воды в ведре(замедленно увидим, что внедре-ние воды дождя в другие воды) —последний миг потерянной свободы,короткий миг. Все окна на замке,как на чадре – но дверь открыта. Сводыеловых башен видят: в сентябревсё будет так же – сыро или серо:здесь все равно задёрнута портьера,но дверь открыта, а за ней – ведро;и капля, потеряв упругость сферы,становится с другими заодно.Круг завершён. Ударившись о дно,всплывает лист (берёзы, для примера),смывается и тянется к траве,там растворясь, как басма в седине:ржавеет и – теряется. Пока мнене ясно: кто разбрасывает камни?кто соберёт? В первичной вышинекто наблюдает ветер? И в окне —там, за портьерой, как за чёрной ставней,зачем опять приходит день недавний?И в этом дне, – скажи, что делать мне?