Страница 1 из 29
Кукла для кандидата
Детективный триллер
Константин Юрьевич Кривчиков
© Константин Юрьевич Кривчиков, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Октябрь, ЯНАО, ИК-18 «Полярная сова»
Седой принял решение сразу после свидания, когда возвращался в сопровождении конвойного в камеру. Шёл по коридору, привычно сжав за спиной ладони замком, и вдруг подумал: «Надо договариваться с Чеченом. Иначе будет поздно».
Но всё же обратился к Умару лишь спустя несколько часов, ближе к вечеру. Он осознавал, что другого варианта попросту нет. И всё равно тянул. Как-то было не по себе от мысли, что окажется в одной связке с террористом – он, который с такими, как Очхоев, пять лет сражался не на живот, а на смерть. Но если уж судьба начинает злобно шутить, остаётся лишь скалиться в ответ. Значит, придётся просить помощи у врага. Почти по Высоцкому, только наоборот: «Если враг оказался вдруг…»
К тому же, Седой сам сделал первый ход в этой странной игре, напоминающий театр абсурда. Сделал, когда спас Умара от смерти. Ненавидел, а спас. Около месяца назад чеченца во время прогулки едва не пырнули заточкой в печень. Пырнули бы, да Седой заметил и перехватил руку «торпеды». Хотя хорошо знал, кто такой Умар и за что тот угодил на двадцать лет в колонию особого режима. И с весны, когда Очхоев очутился у них в камере, с ним практически не общался. О чём общаться, если оба смотрят друг на друга волками?
И, однако же, не дал Седой чеченца зарезать. Может, из-за того, что очень не любил, когда бьют исподтишка в спину. Может, просто инстинктивно, на автомате среагировал – схватил руку «торпеды» за локоть и вывернул на хрен. Так, что урка взвыл от боли.
Тут же началась драка, после которой и Седой, и Очхоев отправились на пятнадцать суток в ШИЗО. Когда снова встретились в камере, Умар даже «спасибо» не сказал. Как будто и не спас его Седой от верной смерти. Но недели через три подошёл на прогулке и, глядя в сторону, буркнул: «Учти, Седой, при другом раскладе я бы тебя давно прикончил. Но сейчас, по нашим законам, я твой должник». – «И чего? – процедил Седой. – Хочешь долг деньгами отдать?» – Умар дёрнул щекой. – «Деньги тебе не помогут. Передали надёжные люди – на тебя с воли заказ поступил. А это, считай, конец. На зоне, если захотят, всё равно достанут». – «Спасибо и на этом. Это всё, что ты хотел сказать?» – «Нет, не всё. – Чечен снова дёрнул щекой. – Сказать – не сделать. Хочу тебе дело предложить. Скоро я с кичи сдёрну. Если хочешь – возьму тебя с собой».
Седой подумал денёк и отказался. Есть такое старое зэковское правило – не бери, когда предлагают. Себе дороже может выйти, боком. Да и не поверил он тогда Умару. Чёрт его знает, что у этого террориста на уме? Потому и отказался.
А что касается смерти… Перестал её к тому времени Седой бояться. Попривык к мрачным мыслям за годы отсидки и как-то смирился. Подумал – если убьют, значит, судьба такая. Да и родным легче… И стал ждать, когда объявится наёмный убийца по его душу. Чему быть, того не миновать.
Но всё кардинально изменилось после разговора во время свидания. Совсем другой расклад нарисовался. И выбора не осталось. Потому что могло произойти то, чего Седой боялся больше смерти. И чего не мог допустить, пока имелся хотя бы малюсенький шанс исправить ситуацию.
Незадолго до ужина он подсел к Умару на койку и негромко сказал:
– Я надумал. Если предложение ещё в силе, то я в деле.
Чеченец молчал секунд десять. В лице его ничего не изменилось, только правая щека за это время дёрнулась несколько раз. Потом, наконец, произнёс с усмешкой:
– А ты, Седой, счастливчик. Считай, на подножку последнего вагона вскочил.
– В каком смысле?
– Да почти в прямом. Скоро узнаешь. Делай, что буду говорить, и ничему не удивляйся.
И в тот же вечер, после ужина, началась заварушка…
Едва срубали баланду, как плохо стало Ковалю. Сидел с ними такой старик-душегубец из-под Азова. Вдруг со стула упал, пена изо рта и судороги. Умар Седому говорит: «Стучи в дверь, зови охрану». Тот не врубился сходу и отвечает: «Стучи сам, я тебе не шестёрка».
Пока они препирались, еще один сокамерник к унитазу побежал. Да не успел, на пол упал и начал, как и Коваль, хрипеть. Умар же продолжает сидеть на шконке, лишь побледнел весь. А Седой чувствует, что вроде как тошнота подкатывает, и в голове муть какая-то. Тут уж ему не до споров стало, добрёл до двери, начал вертухая звать. А Умар со шконки кричит, мол, скажи, что траванулись мы чем-то. Только Седой вертухаю начал через «глазок» объяснять, в чём дело, как самого так внутри сдавило, будто закоченело всё тело. Дышать не может, свалился на пол и сознание потерял.
Потом вроде как небольшой проблеск в сознании у Седого возник. Лежит он где-то, и человек в белом халате ему в вену укол делает. И снова провал.
Уже позже Седой узнал, что сначала всех четверых сидельцев в медсанчасть оттащили. Но ночью Коваль умер. А к утру и второй их сокамерник загнулся. Тогда начальство решило Седого с Умаром в Лабытнанги отправить, в реанимацию. Испугалось, что тоже загнутся, а лишние трупы никому не нужны.
Загрузили их в «скорую», в машину сопровождения два автоматчика сели, и поехали. Но до города не добрались, попали в засаду. Охрану нападавшие расстреляли, шофёра и медсестру оглушили и связали.
Но Седой этого ничего не видел и не помнил, потому что в отключке находился. Когда во второй раз очнулся, то обнаружил, что лежит на узкой койке. И такое впечатление, что то ли качает, то ли болтает. Помещение маленькое, тёмное. Присмотрелся Седой и понял, что находится в каюте. Пить жутко хочется. Замечает, на тумбочке пластиковая бутыль с водой. Еле-еле до неё дотянулся, слабость жуткая, голова кружится. Хуже, чем с самого тяжёлого похмелья.
Когда попил, чуток легче стало. Огляделся внимательнее и видит, что на соседней койке Умар лежит. То ли спит, то ли без сознания. Тут в каюту заходит мужик, кавказец какой-то. «О, – говорит, – очухался. Лежи пока и не вставай. Я тебе укол поставлю, потом легче будет». – «Где я, – спрашивает Седой, – и что вообще происходит?» – «Потом всё узнаешь».
Поставил он укол, и Седой отрубился.
Когда снова очнулся, Умар уже не спал. Лежал на койке, музыку в наушниках слушал. Он первый и прояснил кое-что.
По его словам выходило, что кто-то на воле организовал их побег. Вернее, побег организовали Умару, а Седой пошёл прицепом. В тот день им вместе с пищей подсунули дозу парализующего яда. Двум сокамерникам дозу дали смертельную, чтобы они быстренько загнулись, и повод появился Умара с Седым в городскую больницу отправить. Наверняка и в колонии кто-то в теме находился – без участия администрации такое не провернуть. Беглецов, когда нападавшие охрану расстреляли, сразу доставили на катер. Он по Оби пошёл вверх, а Умару и Седому ввели противоядие. Антидот по-научному называется. И они оклемались.
Седой, когда это всё услышал, то сначала просто в ступор впал. Спрашивает, на хрена вы это сделали? Мы же запросто подохнуть могли?
А Умар отвечает, что он, мол, всё сам контролировал. Мол, он сам почти врач, только диплом не успел получить. Так что, пусть Седой его благодарит за свободу. Ну и Аллаха заодно, если захочет.
И вроде как подмигивает. Но это у него нервный тик такой – правый глаз периодически дёргается. Контузило, когда федералы в плен брали.
Доплыли они до Тобольска, и больше Седой Умара не видел. А Седого переодели, посадили в микроавтобус и повезли куда-то. С ним находилось два кавказца, чеченцы вроде. Хотя и не факт. За сутки добрались до Екатеринбурга, остановились в частном доме. Переночевали, и на следующий день отправились в Питер. Всю дорогу Седой провёл в фуре, за ящиками с каким-то товаром.
В Питере Седого поселили в однокомнатную квартиру. Один из кавказцев, Тагир его звали, дал немного денег и сказал, что теперь Умар с ним в расчёте. Дальше Седой сам должен крутиться. Впрочем, если захочет присоединиться к ним, то Тагир всё устроит. И документы сделает, и работу денежную найдёт.