Страница 12 из 15
Немалую пользу Сергей Николаевич принес боевому планеризму. Одно событие особенно врезалось в память ветерана, так как результат этого испытания позволил сохранить жизнь многим пилотам-планеристам ВДВ.
При заходе на посадку, если пилот уточнял расчет скольжением на крыло, некоторые десантные планеры начали сваливаться в штопор. Сначала грешили на недоученность молодых пилотов. Но потом опытный лётчик Адам Добахов попал в критическое положение и с трудом вышел из него.
Найти причину неповиновения планера поручили Сергею Анохину.
Буксируемый самолетом, он на новеньком планере этой же конструкции поднимается в воздух. Планер отлично слушается рулей. Анохин отцепляется от буксировщика и приступает к выполнению задания. Делает скольжение на правое крыло секунду, другую… и вот оно: помимо воли пилота, планер перебрасывается на левое крыло и срывается в штопор. Однако после этого он становится послушен рулям, и Анохин выводит его в горизонтальный полет.
Высота достаточная, и можно продолжить испытания. Теперь Анохин выполняет скольжение на левую плоскость. Планер перебросился в правый штопор и тоже из него легко вышел, как только захотел этого испытатель.
Приземлившись, Анохин доложил:
– Причина аварий ясна. При скольжении на крыло этот тип планера срывается в штопор, а так как на посадке высоты для вывода нет, то аппарат встречается с землей на первом витке. Уточнять расчет скольжения на этом планере нельзя.
– А как планер выходит из штопора после двух-трех витков? – спросили Анохина.
– Это надо еще уточнить.
Дальнейшие испытания назначили на середину дня – лучшее время для планериста. От нагретой солнцем земли поднимаются потоки воздуха и создаются отличные условия для длительного пребывания безмоторного аппарата на высоте.
С утра Анохин с инженером-испытателем Авдеевым тщательно осмотрели планер, подготовили к полету. Инженер ушел в столовую обедать, а пилоту не хотелось тащиться почти километр по жаре, и он остался на аэродроме, решив довольствоваться бутербродами и чаем из термоса.
В обеденный час на аэродроме тихо, безлюдно. Самолеты спрятаны в глубокие капониры, планеры для маскировки размещены под деревьями. Перекусив, Анохин залез в кабину своего планера и прилег на балластные мешки. Задремал.
Очнулся от стука. Показалось, что в планер вбивают гвозди. Анохин вышел из кабины, смотрит: красноармеец с величайшим усердием приколачивает фонарь аварийного покидания планера к пилотской кабине.
– Ты что делаешь?!
– Мне приказали укрепить прочно этот колпак, а то лётчик жалуется, что через щель сильно дует, – ответил молодой человек, глядя на Анохина синими наивными глазами.
– Разве это так делают?
– Не испортим! Мы дело понимаем. Мой папаша столяр, и я тоже. Видите, гвозди длинные, а тонкие, дерево не то, что ветром – топором не отобьешь.
– А знаешь ты, для чего этот колпак нужен?
– Нет, я еще технику не изучал. Меня только вчера на аэродром прислали работать по столярной части.
Красноармеец смотрел на Анохина так простодушно, что тот перестал злиться.
– Эта штука, парень, называется не колпак, а фонарь. Если с планером произойдет авария, то лётчик может спастись, лишь сбросив фонарь и прыгнув с парашютом.
– Так, значит, я для вас западню готовлю, – побледнел красноармеец и дрожащими руками стал вытаскивать уже заколоченные гвозди.
Пришел инженер-испытатель, и через некоторое время Анохин поднялся в воздух. Над аэропоездом кружились два истребителя «Як», чтобы в случае появления фашистских самолетов прикрыть испытателя.
Нужная высота набрана. Анохин отцепляется, включает приборы-самописцы и делает глубокое скольжение на правое крыло. Планер норовисто выкручивается влево и штопорит. Первый виток, второй, третий… Но, вращаясь вокруг своей продольной оси, планер поднимает нос выше горизонта. Это признак плоского штопора, из которого летательный аппарат может и не выйти.
«Не стоит рисковать», – решает Анохин и ставит рули на вывод.
Не слушается планер! Он вращается быстрее и быстрее. Анохин ставит руль на вывод еще и еще. Опять безрезультатно. Увлеченный борьбой с непокорной машиной, он забывает про землю – она стремительно приближается. И когда он видит ее, она смертельно близка. Глаза выхватывают из общей картины лес, отдаленный дуб и даже опаленную молнией его черную вершину. Это значит – до удара остались секунды.
Пилот срывает фонарь, торопливо рвет пряжки привязных ремней и, наполовину вывалившись из кабины, открывает парашют. Наполнившийся воздухом купол вырвал его из аппарата, а через мгновение под его ногами разлетается в мокрые клочья кочан капусты.
Хочется курить.
Лезет в карман за папиросами, но портсигара нет в кармане.
Наклоняется к парашюту, автоматически, привычными движениями собирает его.
И вдруг мысль, пугающая, горячая до того, что во рту мгновенно пересыхает: «Сейчас меня могло не быть!.. Засни я в планере, и усердный солдат намертво бы заколотил фонарь моей кабины!»
Взгромоздив на плечи собранный парашют; он идет на поиски планера. Миновав маленький лесок, на краю летного поля Анохин увидел то, что осталось от новенького десантного аппарата. Обломки. Их разбирают его товарищи, пытаясь найти под деревянным хламом тело пилота. Со старта не заметили, как Анохин покинул планер, а из-за деревьев не увидели парашюта: он раскрылся на очень малой высоте.
Первым замечает Анохина инженер Авдеев. Бросается навстречу, обнимает, крепко целует пилота.
– Слава Богу, жив! – И начинает что-то объяснять.
– Подожди, дай сначала закурить, – просит Анохин.
Гибель планера не прекратила испытаний. Видимо, штопор был начат на недостаточной высоте. Полной и ясной картины при этом не получалось.
Анохин глубоко верил в парашют, мастерски владел им. Но на этот раз вынужденный прыжок и обстоятельства сильно подействовали на его нервы. В голову лезла разная чертовщина. Он думал о случайностях, которые могли помешать воспользоваться парашютом. А их тысячи, и все предвидеть, конечно, невозможно. Ведь, например, обладая даже самой необузданной фантазией, нельзя было предположить, что кто-то заколотит гвоздями фонарь пилотской кабины.
Свое волнение Анохин тщательно скрывал от окружающих. И ожидание нового полета было мучительным. А он откладывался из-за плохой погоды со дня на день. Циклон, зародившийся у скалистых берегов Скандинавии, принес низкие лохматые тучи, прочно зависшие над аэродромом.
Наконец распогодилось, и лётчик-испытатель с чувством глубокого облегчения поднялся в воздух. Спокойствие и вера в себя возвратились к нему. Теперь мысли сосредоточились на том, как лучше выполнить задание.
Скольжение на крыло, штопор, и опять у планера при вращении нос поднимается выше горизонта. Три витка – рули на вывод. Планер продолжает крутиться. Но Анохин терпеливо ждет. Он одновременно следит за приборами и за приближающейся землей. Высота быстро тает.
Вдруг характер штопора меняется. Планер опускает нос, ускоряет вращение и тут же прекращает его. Наконец-то достигнут результат: с большим опозданием планер все же выходит из штопора!
В последующие дни Сергей Анохин еще несколько раз выполнял штопор на загруженном десантном планере. Удалось установить причину срыва в штопор. Дефект оказался производственным, а не конструкторским. На заводе некоторые детали клеили из более тяжелого, чем положено, материала, из-за этого сместилась центровка аппарата, нарушились аэродинамические качества.
Этот рассказ почти без изменений записан со слов Сергея Николаевича. После испытаний многие авиаторы утвердились в мысли, что «Анохину не ведомо чувство страха». Как видим, это не так. Анохин умел его преодолевать.
С.Н Анохин во время командировки в Турции
Имя Сергея Анохина прочно осталось в памяти не только воздушных спортсменов, но и боевых планеристов, и партизан Великой Отечественной войны.