Страница 4 из 5
3
М-р Хоффман был мужчиной лет 60-ти. Он ходил к Софи на консультацию очень часто, скорее всего, не из-за каких-либо проблем (которых у него практически не было), а ради престижа и приятного проведения времени в компании милой барышни.
Беседы их чаще всего сводились к сексуальным победам в молодости этого человека и никогда не затрагивали тему счастья и особых душевных переживаний. Софи внимательно слушала его часто повторяющиеся истории, затем они мило прощались друг с другом, долго обмениваясь любезностями.
Вся ее работа заключалась в слушании. Она профессионально овладела данным искусством и получала от этого удовольствие. Слушала она всегда именно так, как того требовала ситуация, и никогда не ошибалась, точно зная, кого и как нужно было слушать.
Но сегодня это оказалось проблемой. Глядя на клиентов, она видела их лица, открывающиеся рты, но все это перекрывал голос Жака в ее голове, а перед глазами все так же четко стояли его глаза.
«Боже, я точно схожу с ума», – подумала Софи, докуривая сигарету и понимая, что работать сегодня будет очень тяжело.
– Ничего нет! Впереди ничего нет! – начала, захлебываясь и глотая слова, Мари.
Это была маленькая хрупкая девушка с бледным лицом и воспаленными глазами. Софи сразу поняла, что о депрессии не могло быть и речи. Все было намного сложнее. И, следуя этическим принципам деятельности психолога, она должна была направить Мари к хорошему психиатру и забыть о ней. Именно так она поступала, когда видела, что люди серьезно больны. Она была психологом, а психолог не дает людям заболеть, но он их не лечит. Однако Софи, несмотря на этику, не двигаясь, сидела в кресле и продолжала слушать.
– Впереди ничего нет, – продолжила Мари. – Ровная линия. Все, что было, цветное, яркое. Детство. Бабушкин дом, сад. Умерли, все умерли. Ровная линия. Жизнь короткая и бессмысленная. Нет цели, нет желаний, – Мари говорила быстро, казалось, она была в каком-то сумасшедшем экстазе.
«Нет желаний», – тихо повторила Софи, ей было очень знакомо это ощущение.
– Боюсь умирать. Боюсь смерти. Не хочу больше смертей. Нужна помощь. Всего боюсь, ничего не хочу. Ничего не нужно, – из глаз Мари катились слезы, тело ее пробирала мелкая дрожь, хотя в кабинете было достаточно тепло.
– Надоело барахтаться. Все бесполезно. Все бессмысленно. Я не знаю, где я, нет будущего. Все где-то позади. Нужна помощь, – Мари постоянно повторяла эту фразу. – Помогите мне, – как бы очнувшись, бросилась она к Софи и схватила ее за руки.
Мари смотрела на Софи, и в ее глазах была надежда, последняя еле уловимая надежда. Мари помолчала, потом села обратно и стала продолжать, но уже более спокойно:
– Я задыхаюсь от жизни! Мне нужна помощь! У меня нет сил! У меня нет друзей, у меня нет профессии! А даже если и есть, все это бессмысленно! Я в тупике. Но я не знаю, какой помощи жду. Я сама не знаю, как мне можно помочь. Постоянная суета! – Мари опять стал пробирать озноб. Она говорила все быстрее и отрывистее. Ее глаза опять наполнились слезами. – Я не хочу умирать! Я боюсь умирать! Я не хочу, чтобы кто-то умирал! Я не хочу опять в больницу! Я не хочу опять принимать лекарства!
Мари перешла на крик, у нее начинался нервный срыв.
– Не надо смертей! Не надо в больницу! Я хочу быть нормальной, счастливой, здоровой!.. – Мари выдохнула последнюю фразу и обессилела. Она съежилась в кресле. Девушка была такой беспомощной…
– Сьюзи! – позвала Софи.
– Да, – Сьюзи была всегда рядом.
– У нее приступ, психоз, я не могу больше ее принимать, она серьезно больна. Заполни ее карту и отправь к м-ру Питерсону.
М-р Питерсон был знаменитым психиатром, и Софи точно знала, что он поможет этой несчастной, но слова Мари «Я хочу быть нормальной и счастливой» застряли у нее в голове. Но она точно знала, что Питерсон не сможет дать девушке ощущение счастья и спокойствия, максимум, что он даст, – транквилизаторов и антидепрессантов.
«Я должна ей помочь. Я должна понять, как это сделать. Я не могу отмахнуться от нее», – Софи и сейчас не смогла поставить то «зеркало» между собой и клиентом, которое учили ставить ее в институте лучшие учителя. Она впустила в себя эту проблему, возложив на свои плечи ответственность за этого человека.
Софи смотрела в потемневшее окно, за которым быстрыми огнями мелькали автомобили. Серость, занявшая прочное место в груди, стала расползаться по всему телу.
Дорога домой была пустынной. В теле ощущалась усталость, которая, словно свинец, наполнила ноги и руки, не забыв прихватить и голову. Мысли отсутствовали. Она каждый день видела, как люди мучаются, запутываясь в своих проблемах. Как мухи, они барахтались в паутине, расставленной жизнью. Они, словно слепые котята, искали помощи, не находя ее. Помочь получалось не всегда, да и брать на себя ответственность за всех она не могла, в конце концов, и не хотела. Что могла сделать она, маленькая хрупкая женщина, сама запутавшаяся в жизни. Поиски выхода из неоткуда приводили в никуда. Попытки понять, что происходит с ней, с людьми вокруг, разбивались о глухое непонимание. Она прожила полжизни. Успешной, насыщенной жизни. И что? В итоге серое нутро и искусственная улыбка. Впереди тупик. Свет в конце тоннеля не появлялся, как она ни пыталась его узреть. Да, в институте она проходила курс о «Кризисе среднего возраста», но была уверена, что как человек со специальным образованием приняла все меры, чтобы избежать его. Но, как оказалось, не все. Чем дальше Софи погружалась в уныние и непонимание, тем больше осознавала, что этот странный, необъяснимый диагноз не минул и ее.
Ее размышления прервал телефонный звонок. Она знала, что это звонил муж.
– Привет, любимый.
– Я устал тебя ждать, я соскучился. Когда ты будешь дома?
– Скоро, – сказала Софи и отключила телефон. Ей меньше всего хотелось сейчас разговаривать, и она пожалела, что рядом не было ее машины…
– Куда ехать? – спросил таксист. – Домой? – он часто подвозил ее с работы.
– Да, и сделайте музыку погромче.
– Ты понимаешь, Эмиль, получается, что все люди несчастны, – Софи смотрела на мужа глазами, полными печали. – Сначала ты рождаешься в муках, ладно, это опустим, так как мы не помним этот период. Затем идет пубертатный период с безумным буйством гормонов и ростом тканей. Опять тяжело. Дети мучаются, не понимая, что происходит и что с этим делать. Потом ты вырастаешь, становишься на ноги, и вроде все налаживается, ан нет! Здравствуй, кризис среднего возраста! И начинается безумная промывка мозгов с переосмыслением взглядов и целей жизни в целом. Только выходишь из среднего, как… здравствуй, кризис «бренности». И вот панический страх смерти, осознание того, что ты не вечен, по новой выворачивает мозг наизнанку. И так постоянно, всю жизнь. Каждый раз какой-то подвох. Люди просто не успевают подняться с колен, как следующий удар сбивает их с ног. Так рушатся семьи, так обанкрочиваются бизнесы, так дети остаются без отцов или матерей. И эта круговая порука никогда не заканчивается.
Софи сильно повысила тон, ее щеки порозовели, а губы покрылись белым налетом от нехватки влаги.
– И это я не усугубляю проблему депрессиями, психозами и прочими болезнями.
– У тебя был тяжелый день, тебе надо отдохнуть, – Эмиль знал: если в глазах жены появлялась печаль, значит, она не смогла помочь кому-то из своих пациентов, и тогда нужно было помогать ей. Но сейчас на печаль наслоились откровенное расстройство и раздражение.
– Нет, ты не понимаешь, – она не сбавила обороты. – Они приходят ко мне за помощью, а я не в силах им помочь. Я не могу объяснить им, что такое счастье и как им пользоваться. Я не могу их научить жить с постоянной улыбкой. Я не могу! Сегодня была девушка. У нее сильное нервное расстройство с огромным количеством фобий. Я должна направить ее к Питерсону, но он искалечит ее еще больше, а я боюсь брать на себя такую ответственность, потому как боюсь, что не смогу. У меня не получится. В конце концов, я не имею права на это Софи говорила как бы сама с собой, но Эмиль всегда внимательно ее слушал, за годы жизни с ней он тоже научился слушать и не перебивать.