Костры похода

Мулло Камар, видя, как исчезает эта вожделенная покупка, боялся лишь потерять курдов из виду. Гонясь же за ними, он лишь ускорял их шаги и терял всякую надежду раздобыть деньги при таком положении.

Мулло Камар еще раз набавил цену. Он сулил им почти все, что мог получить у менял, все, что нажил в Дамаске. Чужие деньги, повелителевы, но ведь он вернет их с лихвой!

Он бежал за курдами, не в силах понять их испуга, не в силах от них отстать.

Они оказались уже где-то за людными улицами, на каких-то пустырях, среди чьих-то гниющих костей, спугнув стаю бродячих собак...

Видя, что кроме одурелого старика за ними никто не гонится, курды остановились.

Мулло Камар, задыхаясь, потеряв где-то палочку и потому оскользаясь даже на ровном месте, последний раз напомнил, что вывалит им эту неслыханную кучу денег, если дадут ему время.

Упрямец, подмигнув остальным, согласился:

- Ступай, мы подождем здесь.

"Они сбегут", - думал Мулло Камар. Но что еще мог он сделать?

- Я приду сюда с деньгами.

- Мы подождем! - повторил упрямец и тут же напомнил: - Приноси! Однако сколько сейчас обещал. Меньше мы не возьмем.

Когда, растопырив руки, Мулло Камар пошел по скользкой тропе, со страхом понимая, что денег ему неоткуда взять, курды заколебались: "Ждать ли старика, который вместо денег может привести сюда стражу и незаметно окружить их тут... Уйти бы! Но и столько денег никому не снилось! Если разделить их поровну на три части, каждому хватит до конца жизни. Каждый сможет жить как падишах!"

Они сговорились укрыть книги в какой-нибудь хижине на другом краю города, а самим порознь притаиться на дороге, по которой купец вернется сюда: видно будет, один ли он сюда идет, ведет ли за собой стражу.

Тем временем Мулло Камар возвратился в Араб-хан и спросил хозяина.

Очень толстый, румяный, пощипывая жиденькую бородку, хозяин смотрел ленивыми и добрыми глазами на опасного купца, что утром предъявил пайцзу хромого разбойника - Повелителя Вселенной.

Мулло Камар спрашивал хозяина, найдется ли в Терджане ростовщик, способный за очень большую лихву одолжить очень много денег на несколько дней, пока Мулло Камар съездит за деньгами в Арзрум.

- А под какой залог? - спросил хозяин.

- У меня с собой товаров нет.

- Тогда никто не даст.

Отчаяние охватило Мулло Камара: сказочная добыча ушла!

Но хозяин, перестав щипать бороду, протянул к купцу руку и сказал:

- А пайцза? Она в самом деле от него самого? От Хромого? Покажите-ка ее.

- Вот она! - нашаривая за пазухой могущественную медяшку, заспешил Мулло Камар.

- Покажите-ка!..

Хозяин лениво и ласково осмотрел ее - три кружка, составленные треугольником.

- Да, настоящая. Но как это при такой пайцзе у купца нет с собой ни денег, ни товара?

Мулло Камар с досадой стянул с себя сапог и, тыча им в лицо хозяину, закричал:

- Вот они!

Хозяин попытался отодвинуться, но, будучи грузен и неповоротлив, не смог, хотя купец, предъявляющий то самаркандскую пайцзу, то рваный сапог, едва ли не базарный сумасшедший, каких немало развелось в эти суетные годы и общение с коими не безопасно!

Мулло Камар наконец заметил испуг хозяина, показал на заплатках сапога те армянские клейма и знаки, что превращали любой такой лоскут в серебро или золото.

Наконец хозяин пообещал Мулло Камару найти ростовщика, что под залог пайцзы даст деньги на малый срок, но под такую лихву, какой Мулло Камар никогда не слышал.

Возмущенный, что с него хотят столько взять, купец напомнил, что пророком божьим запрещено ростовщичество.

Хозяин, снова пощипывая бородку и возвращая купцу пайцзу, вздохнул:

- Кто хочет взять, равно нарушает заветы пророка, как и тот, кто хочет дать. К тому же человек, который найдет столько денег, - армянин. Мусульманские заветы не касаются ни его, ни тех мусульман, которые ведут с ним дела.

Мулло Камар понимал, что без пайцзы не так легко будет ему выехать на дорогу, где повсюду бродят воины мирозавоевательного воинства. Но книги следовало взять сейчас же, пока их не перехватили какие-нибудь армяне! Пока курды не перебрались на другой базар, не отправились в другой город.

Армянин внимательно осмотрел голенища и предложил, оставив пайцзу Мулло Камару, взять в залог оба его сапога.

На пререкания и раздумье времени не осталось. Мулло Камар разулся.

Армянин, бережно приняв рваные сапоги, отсчитал купцу кошель серебра и золота.

В нескладных стоптанных туфлях, принятых от армянина в придачу к деньгам, стуча и шлепая на весь базар, Мулло Камар пошел на поиски курдов.

С трудом он нашел дорогу на обетованный пустырь. Ужаснулся, не увидев там желанных курдов. Возликовал, приметив, как крадучись пробираются к нему двое из них. Оробел, поняв, сколь одинок и беззащитен он здесь со своим сокровищем. Даже на помощь кликнуть некого!

Они ограбили бы его. Но зачем, когда он сам принес им заветное сокровище! А мешок этих книг тащить куда-то снова, когда так хотелось скорее отделаться от такого мешка!..

Пока двое проверяли содержимое кошеля, третий, самый упрямый из них, отправился за мешком.

Он уже показался на краю пустыря, изнуренный тяжкой ношей, когда эти двое, переглянувшись, исчезли так скоро, что Мулло Камар, обернувшись, не увидел ни кошеля, ни курдов.

Он увидел лишь упрямца, который, раньше, чем купец, поняв все происходящее, кинул мешок и тоже исчез, словно все это лишь померещилось Мулло Камару. Упрямец ринулся преследовать лукавых сподвижников, а купец остался в надвигающихся сумерках, среди слякоти, на незнакомом пустыре, наедине с мешком, который поднять не было сил.

Уже в темноте возвратился Мулло Камар в свою келью, сопровождаемый каким-то бродяжкой, согбенным под тяжестью мешка.

Очень тяжел мешок! Таков будет вес серебра, причитающегося купцу в Халебе!

Девятнадцатая глава

МЕШОК

За ночь в Арзруме выпал свежий снег, но утром в разрывах тяжелых туч порой проблескивала густая синь неба, и тогда по белым склонам Эйерли-дага, Седла-горы, опрометью мчались синие косяки теней.

Морозило. А где-то в Трапезунте еще цвели розы. В Ереване и в Султании собирали урожай гранатовых садов. В садах Самарканда еще висели тяжелые гроздья позднего винограда, но Повелителю Вселенной суждены этой осенью не сады и розы, а холодные камни сурового Арзрума да ветер с гор, пронизанный мерцающим инеем.

Голубой тулуп, подбитый белой овчиной, накинули на плечи Тимуру, когда с плоской крыши трапезной он разглядывал темные камни строений, деревянные крашеные трубы над убогими лачугами, клубы белого дыма по всему городу и мерцающую инеем далекую даль.

Конница шла на зимовку в Карабах, ибо здесь, среди оледенелых полей и голых гор, не было подножного корма. Отогнаны в долины Азербайджана и стада, сопровождавшие войско. Но пехоту Тимур держал здесь и сам медлил уезжать: с весны, едва откроются перевалы, отсюда двинется он дальше. А дальше - города и крепости Баязета, готовые закрыться в осаду и сопротивляться каждому шагу завоевателя, когда он пойдет вперед. А вперед он пойдет, ибо вселенная слишком тесна, чтобы вместить двух хозяев.

"Слишком тесна!" - думал Тимур, глядя в белую, заваленную снегом даль. Нельзя уйти отсюда, нельзя пойти ни в степи на монголов, ни через горы на Китай, ни даже к себе домой в Самарканд, оставив Баязета набираться сил, покорять новые народы, растить богатства и воинства. Навоевавшись в христианских странах, султан сам придет за Тимуровыми землями, придет в большой силе, ибо победы приумножают силы победителей. Придет непременно, ибо и он знает: "Слишком тесна!.."

Тимур отсюда пойдет только туда, за туманные перевалы Тавра. Назад же или поедет победителем, или его отнесут в белый саркофаг, который небось уже раскрыт для него в родном Шахрисябзе. Другого пути нет!..

Он спустился по крутым ступенькам, натягивая сползавший с плеча тулуп, и постоял еще во дворе, где воздух был промозглым и холодил сильнее, чем там, на открытом ветру.