Костры похода

Когда после зимних туманов задождил прозрачными ливнями конец февраля, Мухаммед-Султан вызвал Аяра: выпала гонцу дорога к самому повелителю.

Перед дорогой Аяр зашел в мастерскую. Мастера приметили и новые сапоги, и новую алую косицу на шапке гонца и поняли: собрался в путь.

Многие попытались дознаться, в какую сторону лежит эта путь-дорога. Но Аяр отмолчался, отшутился:

- Долга ль дорога, дело покажет; длинна ли, конь скажет.

Но когда о том же спросил азербайджанец, отливший бляшки и много других мелких искусных вещиц, отнесенных к Назару, Аяр многозначительно подмигнул:

- К тебе.

- В Ширван?

- Навряд ли.

- В Марагу?

- А что?

- Там, на базаре, позади Купола Звездочетов, где Медный ряд...

- Знаю.

- Ширван-базар называется...

- Многословен ты!

- Сказать там человеку два слова.

- Что за слова?

- Ждем, верим.

- Родня, что ли?

- Родня.

- Я скажу два слова, а услышат два уха. Да вдруг не те? Этак я и сам без головы останусь.

- Всего два слова, - отблагодарим!..

- Бляшками? Прошло время с ними шутить.

- Отблагодарим!

- Чем уж!..

- Намедни серьги отливал. Большой сердолик в щель закатился.

- У тебя?

- С меня взыскали б! Главный обронил. Искали - не нашли. Кругом обшарили - нету. А вам найдем.

- Хороших сердоликов давно не видал. Да хорош ли?

- Целебный камень. Если носить, кому помогает от печени, кому от...

- Знаю.

- За Куполом направо третья мастерская. Там старик, совсем стар. Вот ему сказать: из Самарканда, мол, Реза велел сказать: ждем, верим.

- А вдруг да нет того старика? Помер!

Узколицый азербайджанец, у которого усы вились из-под большого, тяжелого носа, взглянул тяжелыми, как камни, круглыми глазами, медленным, пытливым взглядом посмотрел на Аяра: "Передаст ли, не выдаст ли?" - и уверил гонца:

- Старик там всегда есть.

Разговор прервался: во мглу мастерской, пригибаясь под сводами, вошел главный. Аяр успел шепнуть:

- Вечером зайду за сердоликом.

И, сменив по дороге гонецкую шапку на простой треух, пошел к Назару получить должок за последний принос медного ковья и литья.

В мастерской работал один Борис. Он обтер о кожаный фартук черные ладони и вышел сказать Назару о приходе Аяра; вернувшись, объяснил:

- Вчера мой мастер кувалду на ногу обронил, теперь лежит. Пойдем к нему.

Борис провел Аяра через мастерскую в небольшую низенькую келью, по всему полу застланную серыми кошмами. На приземистой широкой скамье лежал мастер, до плеч накрывшись стеганым зеленым халатом.

Аяр посочувствовал:

- Заболел?

- Да не то чтобы... А не могу стоять на ноге. Лежу жду, пока она снова меня держать будет.

Аяр сел на край скамьи.

- А мне ехать пора.

- В какую теперь сторону?

Борис стоял у двери, и Аяр покосился на него:

- В какую сторону ни пойди, все стороны темны без денег.

- Ваш товар я сбыл. Выручка - вот она.

Назар приподнялся и отвернулся к стене, вытягивая из-под подушки кисет с деньгами.

Аяр смотрел на широкие плечи кузнеца, на его смуглую мускулистую шею, осененную подстриженными в кружок густыми волосами. Что-то прочное - не то воинское, не то крестьянское, - что-то очень сродни Аяру было в этом хорошо сложенном теле Назара.

Но Аяр строго напомнил:

- Цена - как уговорились. Меньше не возьму.

Назар, не поворачиваясь к Аяру, высыпал деньги на ладонь и, отсчитывая их, ответил:

- Зачем меньше? По уговору. Вот она, выручка...

Он засунул кисет обратно и повернулся к гонцу:

- Хватит на дорогу?

Аяр не ответил, деловито углубившись в подсчет денег.

Назар спросил:

- Так в какую же теперь сторону?

Аяр по привычке хотел уклониться от прямого ответа, но Назар спросил так дружелюбно и просто, что Аяр, как и в первый свой приход сюда, сам того не чая, ответил так же прямо и просто:

- К самому. К повелителю.

- За Хвалынь, значит! - усмехнулся Назар, не скрывая, что хорошо знает, где теперь находится Тимур.

Аяр насторожился: не оплошал ли? Негоже тайные дела царских гонцов выносить на базар!

Назар уловил тревожный взгляд Аяра и равнодушно сказал:

- В такую дождливую пору только у себя дома хорошо, под плотной крышей.

Перекинувшись быстрым взглядом с Борисом, он добавил:

- Поди, Борис, да поскорей, понял?

Едва Борис вышел, Назар повторил!

- Дело к весне. Дороги теперь скользкие, не расскачешься!

Аяр, соглашаясь, посетовал:

- У нашего брата гонца дороги всегда скользки.

- Все мы весь свой век векуем на оскользе.

- Весь век! - согласился Аяр.

Они не спеша разговаривали на том базарной языке, где слышались слова персидские и тюркские; на языке, которым говорили не одну сотню лет на всех базарах просторной Азии. И хотя давно было пора Аяру уйти и собираться в дорогу, ему не хотелось уходить от мастера, из этой теплой, тихой кельи, от спокойной, неторопливой речи Назара, словно прибыл Аяр наконец домой. И сам не знал, откуда взялось это чувство. Может быть, он просто устал от вечной настороженности, от долгих бездомных скитаний...

Вернулся Борис и на безмолвный вопрос Назара ответил лишь отрывистым кивком головы.

Аяр, как бы винясь, говорил Назару:

- Весь век в седле, а вашей земли не видел. Вашими дорогами не ездил. Москва далека!

- Не так чтобы... - задумчиво ответил Назар. - Не так-то и далека...

- Русских много видел, а земли вашей не знаю.

Вдруг в разговор вмешался Борис:

- А русских - где?

За Аяра ответил Назар:

- Русских кругом много. Тут без тебя гонец рассказывал: в каждом большом городе - на ремесле, на земле, в садах, - везде много нашего народу.

- Тысячи! - подтвердил Аяр.

Борис усомнился:

- Откуда же столько?

Опять ответил Назар:

- Ордынцами навезены. С Волги, с Оки - отовсюду, где ордынцы невзначай грабили, где безоружных врасплох застигали. Там нахватают, сюда сбывают. А отсюда уйти назад - длинна дорога: стража кругом, негде по пути притулиться, куда уйдешь! Вот и живут как бог даст. Иные десятки лет тут живут, в труде, в терпении, в помыслах о родной стороне, о своей земле.

Борис заметил по-русски:

- Воля божья. А я так помышляю: настанет пора - вызволят. Москва-то крепнет!

Аяр, вздрогнув, взглянул на Бориса:

- Что ты сказал о Москве?

Назар покосился на Аяра, но ничего не приметил в гонце, кроме любопытства.

Борис отмолвился по-тюркски:

- Москва мне родина.

В это время, постучав колечком, подвешенным к двери, вошел коренастый сарбадар, у которого рыжеватая борода сглажена на одну сторону.

Аяр и сарбадар быстро, настороженно оглядели друг друга, словно две тонкие, кривые сабли, звякнув, схлестнулись в воздухе, и тотчас каждая скрылась в своих ножнах.

Назар объяснил Аяру:

- Сосед наш. Шерстобой. Вишь, войлок тут на полу, - от него. А с войлоками зимой теплей.

Аяр согласился:

- С войлоком теплее.

- О Руси беседовали? - спросил кривобородый.

Ответил Аяр:

- Вот, говорю, ездил много, а Русской [так] земли не видывал.

- Ваши дороги там лежат, где наш повелитель ходит.

- Истинно, почтеннейший! - согласился успокоившийся Аяр.

Назар сказал кривобородому:

- Теперь вот снова наш гонец в путь собрался.

Кривобородый улыбнулся:

- Если б в сторону повелителя ваш путь лежал, мы туда поклон бы послали.

- Поклон легко везти: места не занимает! - согласился Аяр. - Кому?

- В Мараге-городе не случится ли побывать?

- А вдруг случится?

- Есть там Ширван-базар. Позади Купола Звездочетов.

- Знаю! - усмехнулся Аяр.

- Есть на том базаре литейщик. Зовут его Али-зада. Ему сказать: просил, мол, человек из Самарканда поклон передать. Просил, мол, сказать: ждем товару, верим, что товар будет хорош. А покупателей у нас, мол, по всему нашему Междуречью есть сколько надо. Только б товар хорош был! Не запамятуете?