Страница 8 из 17
«Стой, Максим, стой! — закричала она в ответ. — Вижу я, ты меня не любишь. Если ты ко мне не повернешься, если ты на меня не взглянешь, я соскочу с коня, даже если разобьюсь насмерть при этом».
Тогда чужеземец одной рукой задержал коня, а другой сбросил башлык. И обернулся он, чтобы поцеловать Зою. Да спасет нас святая дева! В каждом его глазу было по два зрачка![73]
И взгляд его ранил смертельно! Раньше, чем губы его прижались к губам Зои, голова ее склонилась набок; побледнела прекрасная Зоя и бездыханная упала с коня.
«Проклятье отцу моему, — воскликнул Максим Дубан, — давшему мне роковые глаза![74] Не хочу я больше причинять зло!» И тотчас же он выколол себе очи ханджаром.
Он устроил прекрасной Зое пышные похороны, а сам ушел в монастырь. Но недолго прожил он в обители, ибо скоро пришлось разрыть могилу прекрасной Зои, чтобы рядом с ней положить тело Максима.
Дурной глаз
Спи, бедный малютка, спи спокойно. Святой Евсевий да сжалится над тобою!
Проклятый чужеземец, чтоб тебя медведь разорвал, чтоб тебе жена изменила!
Спи, и т. д.
Льстивыми словами хвалил он красоту моего ребенка, светлые кудри его гладил.
Спи, и т. д.
«Голубые глазки, — говорил он, — голубые, как летнее небо». И смотрел он в голубые глазки своими серыми глазами.
Спи, и т. д.
«Счастлива мать этого ребенка, — говорил он, — счастлив его отец». И он хотел отнять у нас ребенка.
Спи, и т. д.
Ласковыми словами сглазил он бедного мальчика. День за днем чахнет мое дитя.
Спи, и т. д.
Он хвалил голубые глазки, и вот они потускнели от его колдовских слов.
Спи, и т. д.
Белокурые волосы поседели, как у стариков, — столько силы было в зловредных чарах.
Спи, и т. д.
Ах, попался бы мне в руки этот проклятый чужеземец, — я б заставила его плюнуть на милый твой лобик!
Спи, и т. д.
Мужайся, дитя, мужайся, твой дядя уехал в Старый Град; оттуда он привезет землицы с могилы святого.
Спи, и т. д.
А двоюродный брат мой, епископ, дал мне святую ладанку; я ее повешу тебе на шею, чтобы ты скорей поправился.
Спи, и т. д.
Пламя Перрушича
Почему бей Янко Марнавич не бывает у себя на родине? Почему блуждает он в диких горах Воргораза, не проводя двух ночей сряду под одной крышей? Преследуют ли его враги, поклялись ли они, что не примут выкупа за пролитую кровь?
Нет. Могуч и богат бей Янко. Кто посмеет назваться его врагом? Стоит ему крикнуть — двести сабель вылетят из ножен. Но он стремится в пустынную местность; хорошо ему в горных пещерах, где скрываются гайдуки, ибо сердце он предал печали со дня смерти своего побратима[75].
Чирило Перван погиб на пиру. Водка лилась рекой, и люди обезумели. Между двумя славными беями разгорелась жестокая ссора, и Янко Марнавич выстрелил в своего брата из пистолета. Но от хмеля рука его дрожала, и убил он своего побратима Чирила Первана.
Поклялись они в церкви Перрушича вместе и жить и умереть. Но прошло только два месяца, и лежит один из побратимов, сраженный рукою брата. И с этого дня бей Янко не пьет ни вина, ни водки, питается одними кореньями и не находит себе места, словно бык, которого преследует слепень.
Под конец он вернулся на родину и зашел в церковь Перрушича. Целый день молился он в церкви, распростершись крестом на плитах и проливая горькие слезы. А когда наступила ночь, он возвратился в свой дом и казался спокойней, чем был раньше. Жена и дети подали ему ужин.
Отужинал он и улегся, позвал жену и сказал ей: «Видишь ли ты отсюда, с Пристежской горы, церковь в Перрушиче?» Посмотрела она в окно и ответила: «Морполаца окутана туманом, и того берега не видно». И бей Янко промолвил: «Хорошо, ложись со мной рядом». И стал он, лежа, молиться о душе Чирила Первана.
Помолившись, он обратился к жене: «Открой еще раз окошко, посмотри в сторону Перрушича». Поднялась жена его и сказала: «На том берегу Морполацы я вижу среди тумана бледный мерцающий свет». Улыбнулся бей и промолвил: «Хорошо, ложись со мной рядом». Взял он четки и снова начал молиться.
Прочитал он молитву, снова позвал жену и сказал ей: «Параскева, открой окошко, что ты там видишь?» Встала она и сказала: «Господин мой! Я вижу яркое пламя посреди реки[76]; оно быстро приближается к нам». Тотчас же у нее за спиной раздался глубокий вздох, и что-то упало на пол. Бей Янко лежал мертвый.
Баркаролла
Пизомбо[77], пизомбо! Море синее, небо чистое, луна взошла, и ветер не раздувает наших парусов. Пизомбо, пизомбо!
Пизомбо, пизомбо! Пусть каждый возьмется за весло. Если он сумеет покрыть его белой пеной, этой же ночью доберемся мы до Рагузы. Пизомбо, пизомбо!
Пизомбо, пизомбо! Справа берег, не теряйте его из виду. Берегитесь пиратов с их длинными ладьями, полными мушкетов и сабель[78]. Пизомбо, пизомбо!
Пизомбо, пизомбо! Вот часовня святого Стефана, покровителя нашего судна. Великий святой Стефан[79]! Пошли нам ветер, мы устали грести. Пизомбо, пизомбо!
Пизомбо, пизомбо! Эх, славное судно, как оно слушается руля! Я бы не отдал его и за ту большую карраку[80], которой нужна целая неделя, чтобы повернуться другим бортом[81]. Пизомбо, пизомбо!
Битва у Зеницы Великой[82]
Великий бей Радивой повел своих храбрецов, чтобы начать с басурманами битву. Когда завидели далматинцы[83] наши желтые шелковые стяги, закрутили они усы, заломили шапки и молвили так: «Мы тоже пойдем на басурман и головы их принесем в нашу страну». И ответил бей Радивой: «Да поможет вам бог». Переправились мы через Цетинье и стали жечь города и села этих обрезанных собак; а когда находили евреев, вешали их на деревьях[84]. Беглербей выступил из Бани Луки[85] и с ними две тысячи босняков, чтобы помериться с нами силой. Но как только блеснули на солнце их кривые сабли, как только их кони заржали на холмах Зеницы Великой, далматинцы, жалкие трусы, бросили нас и побежали. Тогда мы построились в круг, обступив со всех сторон великого бея Радивоя. «Господин! Мы не покинем тебя, как эти подлые трусы. Но с помощью господа бога и святой девы мы вернемся на родину и будем рассказывать нашим детям об этой битве». А затем мы сломали ножны сабель[86]. Каждый из наших стоил десятка басурман, и наши сабли окрасились кровью от острия и до самой рукоятки. Но когда мы уже надеялись переправиться обратно через Цетинье, налетел селихтар[87] Мехмет и с ним тысяча всадников. «Храбрецы мои! — молвил Радивой. — Слишком много этих собак, и нам от них не уйти. Те, кто остался невредим, постарайтесь укрыться в лесах; так вам удастся спастись от всадников селихтара». Когда он кончил говорить, оставалось с ним двадцать человек, но то были его родичи. И они защищали вождя своего бея, покуда их всех не перебили. А когда девятнадцать пали, самый юный, Фома, сказал бею: «Вот белоснежный конь. Он переплывет через Цетинье и доставит тебя на родину». Но бей отказался бежать, сел на землю и скрестил ноги. Тут подъехал селихтар Мехмет и отрубил ему голову.
73
Вернейший признак дурного глаза. (Прим. автора.)
74
Не следует забывать, что дурной глаз — свойство, часто передающееся по наследству.
75
Дружба высоко чтится среди морлаков, и доныне довольно часто случается, что два человека связывают себя чем-то вроде новых братских уз. В иллирийском религиозном ритуале есть молитвы, благословляющие этот союз двух друзей, дающих клятву всю жизнь оказывать друг другу помощь и защиту. Двое мужчин, связанных этой религиозной церемонией, называются побратимы, две женщины – посестримки, то есть полубратья, полусестры. Часто можно наблюдать случаи, когда побратимы жертвуют жизнью друг для друга, а если бы между ними возникла ссора, это было бы принято всеми с возмущением, как у нас — дурное обращение сына с отцом. Но так как морлаки очень любят крепкие напитки и во хмелю иной раз забывают о своих обоюдных дружеских клятвах, то присутствующие всегда стараются разъединить побратимов, чтобы предупредить ссоры, всегда приводящие к роковой развязке в стране, где все мужчины ходят вооруженными.
Я видел, как в Книне одна молодая морлачка умерла от горя, когда потеряла подругу, которая погибла, выпав из окна. (Прим. автора.)
...то есть полубратья, полусестры. — В данном случае Мериме спутал значения русских приставок «по» и «полу».
76
Представление о том, что синеватый огонек, мерцающий на могилах, свидетельствует о присутствии души умершего, встречается у многих народов и очень распространено в Иллирии.
Стиль этой баллады трогателен в своей простоте, которая является качеством довольно редким в иллирийской поэзии наших дней. (Прим. автора.)
77
Это слово не имеет никакого смысла. Иллирийские матросы все время повторяют его нараспев, когда гребут, чтобы придать своим движениям размеренность. У моряков всех стран есть свои особые словечки или возгласы, которыми они сопровождают все свои движения во время работы. (Прим. автора.)
78
Многие из этих ладей вмещают до шестидесяти человек, но они так узки, что два человека, сидящие друг против друга, чувствуют себя не вполне свободно. (Прим. автора.)
79
Каждое судно, как правило, носит имя святого, являющегося покровителем капитана. (Прим. автора.)
80
Каррака — большое парусное судно.
81
Эта глупая шутка в ходу у всех приморских народов. (Прим. автора.)
82
Мне неизвестно, в какую эпоху произошло событие, послужившее сюжетом этой маленькой поэмы. Гузлар, исполнявший ее для меня, смог сообщить мне только одно: что он слышал ее от отца и что она принадлежит к числу древнейших. (Прим. автора.)
83
Морлаки терпеть не могут далматинцев, которые отвечают им тем же. Дальше мы увидим, что поражение автор приписывает измене далматинцев. (Прим. автора.)
84
В этой стране евреев ненавидят и христиане и турки; во всех войнах те и другие поступали с ними исключительно жестоко. Они и были и доныне остались несчастными, как «летающая рыба», — пользуюсь остроумным сравнением сэра Вальтер Скотта. (Прим. автора.)
85
Баня Лука долгое время была столицей боснийского беглербея. Теперь столица этого пашалыка — Босна Серай. (Прим. автора.)
86
Иллирийский обычай, равносильный клятве победить или умереть. (Прим. автора.)
87
Селихтар — турецкое слово, в переводе означающее «меченосец». Это одна из главнейших должностей при дворе паши.