Красный шторм поднимается

В комнату вошел Смит, огляделся по сторонам и посмотрел на Эдвардса. Оказывается, у этого щенка острые клыки.

— Пойду, проверю второй этаж. Выше голову, шкипер. Роджерс ударом ноги сбил русского на пол и прижал острие штыка к его спине.

— Только шевельнись, и я распорю тебя пополам, — прошипел он.

Эдварде склонился над белокурой девушкой. Ее лицо распухло от ударов по щекам, она тяжело и неровно дышала. На первый взгляд ей было не больше двадцати. Лейтенант оглянулся, сдернул скатерть со стола и накинул ее на девушку.

— Теперь с тобой все будет в порядке, крошка. Не расстраивайся, ты ведь осталась в живых и в безопасности. Все будет хорошо.

Ее глаза смотрели, казалось, в разные стороны. Наконец они обрели осмысленное выражение, и взгляд девушки остановился на лице молодого лейтенанта. Эдварде содрогнулся от этого взгляда. Он осторожно прикоснулся ладонью к ее щеке.

— Давай вставай. Теперь тебя больше никто не тронет. — Тело девушки начало сотрясаться с такой силой, что весь дом, казалось, трясется вместе с ней. Он помог ей встать и завернул в скатерть.

— Наверху все в порядке, сэр, — доложил Смит, спустившийся с лестницы. В руке он держал халат. — Наденьте его на девушку. С ней больше ничего не случилось?

— Убили мать и отца. И собаку. Думаю, после всего этого убили бы и ее. Давайте, сарж, организуйте здесь все. Обыщите русских, соберите продукты, вообще берите все, что может пригодиться. Нам нужно многое сделать — и как можно быстрее. У нас есть аптечка первой помощи?

— Есть, шкипер. Вот. — Смит бросил Эдвардсу пакет с бинтами и антисептическими средствами, затем вышел во двор, чтобы проверить, как дела у Гарсиа.

— Давайте поднимемся наверх, и я окажу вам первую помощь. — Эдварде обнял левой рукой плечи девушки и помог подняться по крутым деревянным ступенькам. Его сердце разрывалось от жалости. У нее были голубые глаза, лишенные сейчас всякого выражения, но даже в эти минуты способные привлечь внимание любого мужчины. И они привлекли, с горечью подумал Эдварде. Девушка была всего на дюйм ниже его, ее кожа казалась

бледной, почти прозрачной. Фигуру портил только несколько выдающийся вперед живот, и Майк понял, что это значит, потому что в остальном она была идеально сложена. Русский только что изнасиловал девушку, а впереди ее еще ожидала длинная ночь мучений, подумал Эдварде вне себя от ярости из-за того, что это отвратительное преступление снова вторглось в его жизнь. Наверху, у площадки винтовой лестницы, находилась маленькая комнатка. Девушка вошла в нее и села на узкую кровать.

— К-к-т-о?… — заикаясь, пробормотала она по-английски с заметным акцентом.

— Мы — американцы, — объяснил Эдварде. — Нам удалось спастись из Кефлавика, когда там высадились русские. Как вас зовут?

— Вигдис Агустдоттир. — Впервые в ее голосе появились признаки жизни. Вигдис, дочь Агусты, лежащей мертвой в кухне. Интересно, что значит имя Вигдис — вряд ли оно достаточно красиво для такой прелестной девушки.

Он поставил керосиновую лампу на ночной столик и разорвал пакет. Ссадину на челюсти Вигдис лейтенант протер дезинфицирующей жидкостью. Наверно, ей было больно, но девушка даже не поморщилась. Остальные повреждения на ее теле были главным образом следами ударов, может быть, на спине от деревянного пола остались царапины. Она отчаянно сопротивлялась, защищая себя, и русский нанес ей несколько сильных ударов. И уж, несомненно, она не была девственницей. Все могло быть гораздо хуже, но ярость Эдвардса не только не утихала, а продолжала расти. Надругаться над такой прелестной девушкой! Впрочем, он уже принял решение.

— Вы не можете оставаться здесь. Вам придется уйти с нами.

— Но…

— Мне очень жаль. Я понимаю ваши чувства — то есть хочу сказать, что, когда русские напали на нас, я тоже потерял друзей. Это не такая тяжелая потеря, как смерть ваших матери и отца, но… — Господи! У Эдвардса дрожали руки, он пытался найти слова утешения. — Мне очень жаль, что мы не успели прибыть сюда раньше. — Как любят говорить некоторые феминистки? Изнасилование это преступление, к которому прибегают все мужчины, чтобы подчинить себе всех женщин? Эдварде понял, что можно сделать что-то почти столь же утешительное. Он взял ее за руку; она не сопротивлялась. — Нужно уходить отсюда. Мы доставим вас туда, куда вы пожелаете. У вас наверняка где-то есть родственники или друзья. Мы отведем вас к ним, и они позаботятся о вас. Но оставаться здесь вам нельзя. Если вы останетесь тут, вас обязательно убьют. Вы понимаете?

Эдварде увидел в полумраке комнаты, как она кивнула головой.

— Да. А сейчас, пожалуйста…, пожалуйста, оставить меня одна. Я должна побыть немного одна.

— О'кей. — Он снова прикоснулся к ее щеке. — Если что-нибудь понадобится, зовите. — Эдварде спустился вниз. Там уже распоряжался Смит. На коленях стояли трое русских, с завязанными глазами, кляпами во рту и связанными за спиной руками. Гарсиа охранял их. Роджерс был в кухне. Смит копался в куче вещей и документов, собранных на столе.

— Итак, что тут у нас?

Смит посмотрел на офицера с чувством глубокого уважения.

— У нас, сэр, оказалось следующее: русский лейтенант с еще мокрым членом, мертвый сержант, мертвый рядовой и два живых. Вот что было в планшете у русского лейтенанта.

Эдварде взял карту и развернул ее.

— Вот это да! — с удовлетворением воскликнул он. Вся карта была испещрена массой пометок.

— Дальше — у нас теперь еще один бинокль, рация — жаль, что мы не можем пользоваться ею! Солдатские пайки. Внешне походят на дерьмо, но все-таки лучше чем ничего. Мы здорово провели эту операцию шкипер. Всего три выстрела — и у нас пять русских.

— Что нам нужно захватить, Джим?

— Только продукты, сэр. То есть, можно, конечно, взять пару русских автоматов, это усилит наше вооружение, но мы и без того нагружены до предела…

— Кроме того, наша задача не в том, чтобы вести боевые действия, а в том, чтобы заниматься разведкой.

— Думаю, нам надо прихватить кое-что из одежды — свитеры и тому подобное. Девушка пойдет с нами?

— Тут нет другого выхода.

— Да, это верно, — согласился Смит. — Надеюсь, она любит прогулки. Похоже, она в хорошей форме, вот только беременная. По-моему, на четвертом месяце.

— Беременна? — обернулся Гарсиа. — Изнасиловать беременную женщину?! — Он пробормотал что-то по-испански.

— Они что-нибудь говорили? — спросил Эдварде.

— Ни единого слова, сэр, — ответил Гарсиа.

— Джим, сходите за девушкой и приведите ее вниз. Ее зовут Вигдис. Проявите побольше такта.

— Не беспокойтесь, сэр. — Смит начал подниматься по лестнице.

— Кто из них лейтенант — тот, у которого висит?… — Гарсиа кивнул; и Эдварде подошел к русскому офицеру. Ему пришлось снять у него повязку с глаз и вынуть кляп изо рта. Русскому было примерно столько же лет, сколько и Эдвардсу. Он был весь в поту.

— Говорите по-английски? Лейтенант покачал головой.

— Spreche Deutsch.

Эдварде изучал немецкий в средней школе, но внезапно ему не захотелось говорить с этим человеком. Он уже принял решение убить его и не хотел говорить с тем, кого собирался лишить жизни, — это могло лечь на его совесть тяжким грузом. Эдвардсу не хотелось, чтобы совесть беспокоила его. Но в течение пары минут он смотрел на русского офицера, пытаясь понять, что за человек мог сделать то, что сделал этот русский. Американец ожидал увидеть в нем что-то чудовищное, но не увидел. Он поднял голову. Смит спускался по лестнице вместе с Вигдис.

— Она собрала все, что нужно, шкипер. Хорошую теплую одежду, удобные разношенные сапоги. Думаю, нужно дать ей флягу, альпаковую куртку и рюкзак. Я разрешил ей захватить с собой женские принадлежности, зубную щетку и гребень. Сейчас пойду раздобуду для всех нас мыло и, может быть, бритву.

— Нам предстоит долгий путь, сержант. — Эдварде повернулся к девушке. — Вигдис, мы скоро уходим. — Он снова посмотрел на русского офицера.