День Шестой

- Нет, ты даже не догадываешься. - Она взяла сигарету, прошлась по комнате. В воздухе звенела натянутая до предела струна. - И вообще, я хочу, чтобы ты знал: я свободный человек.

- Я знаю. - Я тоже закурил.

- Нет, не знаешь. Ты вообще ничего не видишь, ты стал равнодушным и злым. По-моему, - она замедлила шаг, как перед прыжком, - тебе нужно побыть одному.

Она смотрела на меня сквозь сигаретный дым. Я просто сидел, оцепенев, в ушах шумело. Она продолжила:

- И мне нужно попробовать... пожить по-другому. Хотя тебе, видимо, все равно.

Мне было не все равно. Очень даже не все равно.

Но я промолчал...

- Знаешь что, Толик? Вальцовский презент достоин внимательнейшего рассмотрения. Не часто руководитель полетов угощает пилота. Открывай. - Я закрыл балконную дверь и плюхнулся в кресло.

- Н-да... - Сыч оглядел меня, словно видел в первый раз. - Надо бы Фарида позвать, что ли...

Он взялся за рацию.

- Фарид, Сычу ответь.

Я откупорил бутылку, достал засохший хлеб.

- Здесь Фарид, кто звал? - Даже по рации голос раздавался как из тумана.

Сыч нажал тангенту:

- Сыч вызывал. Я тут у Белова, в семьсот двадцатом. После вчерашнего заплыва у бедолаги, кажется, депрессия. Отвык. РП прислал лекарство, но доза велика даже для Белого. Имею предложить.

Фарид долго не раздумывал:

- Сейчас посмотрим, что там за лекарство... Я уже в пути.

Через пару минут он колобком вкатился в номер, развернул газету - по воздуху поплыл запах горячих лепешек с сыром.

- Наверняка у вас с голоду помереть проще, чем с похмелья.

- Это точно. - Сыч сглотнул слюну, протянул Фариду стакан. - Спасибо, кормилец. Ну что же, с позором закончим бесславно начавшийся день!

День пятый

- Пойдешь первым? - Вальцов добродушно ухмылялся в усы, пока я натягивал комбинезон.

- Ага. Прямо так, без крыла. - я застегнул "молнии" до горла, достал сигареты. Шлем пока не надевал, торопиться было некуда.

Давно минуло время, когда я встегивался и улетал, едва старт объявлялся открытым. Мне было все равно, лететь ли разведчиком погоды или выступать в общем зачете, главным был сам процесс полета. Тогда по неопытности я приземлялся, пожалуй, быстрее, чем теперешние "чайники". Полгода уходит на то, чтобы научиться верно стартовать, и вся оставшаяся жизнь - чтобы суметь удержаться в воздухе.

- Тебе и без крыла можно, очков хватит. - Он похлопал меня по плечу и отправился дальше.

Пилоты не спеша расстилали крылья. От вчерашней облачности не осталось и следа, только снег пожух. К старту готовился молодой паренек - разведчик погоды. Ему можно было и не взлетать, солнце едва начинало прогревать скалы. Народ лениво передвигался по старту, собираясь в кучки. Возле таблицы с результатами тоже толпились; в основном это были новички.

Из кафе на склоне потянуло вкусно сваренным кофе. Для одних это был просто запах, для других - указатель направления ветра на стартовой площадке. Я прикинул - ветерок был попутный, стоило подождать. Подтащил свой рюкзак поближе к сидевшим кучкой пилотам, поздоровался. Здесь были астраханцы, ребята веселые и гостеприимные. На мое предложение принести кофейку мне тут же сунули в руки взрослых размеров термос и обещали угостить самой вкусной в стране рыбкой - если, конечно, я вернусь до того, как они улетят.

В дверях кафе я столкнулся с Ильей Чижиком и Никитой, за ними шла Татьяна. Я посторонился, пропуская их. Илья поздоровался, мы перекинулись парой слов. Татьяна задержала шаг:

- Я вижу, ты в небо не торопишься.

- Я за кофе тороплюсь. - парочка с лыжами в руках протопала по крыльцу, пришлось уворачиваться от торчащих в разные стороны палок. - Небо пока меня не ждет. И тебе торопиться не советую.

Никита стоял поодаль, отвернувшись. Татьяна пытливо заглядывала мне в лицо, словно искала что-то. Мне было неловко, я знал, что теперь буду приходить в себя полчаса. Трудно болтать ни о чем, когда слышишь хорошо знакомый голос...

- Иди. - Я кивнул на Никиту, который переминался с ноги на ногу, старательно делая вид, что к нему это не относится. - Тебя ждут.

- Тебе не терпится меня прогнать?

Я не умею играть в эти игры, я не понимаю, отчего женщины так любят сыпать соль на раны, наблюдая расширившимися глазами, как жертва корчится от боли. Кто знает, что происходит у них в душе в этот момент?

- Я никого не прогоняю. - надеюсь, она поняла. - Ребята кофе ждут.

- Хорошо. - Она наконец смилостивилась, опустила глаза и принялась искать что-то в нагрудном кармане комбинезона. - Неси свой кофе.

Я повернулся, чтобы уйти, но она остановила меня вопросом в спину:

- Кстати, Белов... Ничего, если я пойду маршрут за тобой?

- Мне не жалко. - я медленно обернулся, держась за ручку двери. только это будет нечестно по отношению к... твоему инструктору. (И ко мне, да, впрочем, и к тебе, добавил я про себя.)

Кажется, в эти несколько слов я вложил все, что хотел сказать за эти полтора года. Двойственность положения, которая так нравится женщинам, казалась мне пропастью, очень не хотелось даже ступать по краю - не говоря о том, чтобы шагнуть туда. "Я бы взял частями. Но мне нужно сразу".

Она почувствовала это. Слегка прищурив глаза, она вскинула голову, повернулась и пошла на старт мимо Никиты, который оглянулся на меня с недобрым видом. Я пожал плечами и вошел в кафе.

В деревянном зальчике, и без того тесном, было не протолкнуться. Лыжники, поняв, что сегодня не их день, жались по стенам.

Пока наполнялся термос, меня усадили на скамью между Сашей Емельяненко, пилотом из Харькова, и незнакомой бойкой девчонкой, сунули в руки кружку с кофе. Ладонь уже побаливала от дружеских рукопожатий. Перекрикивая общий гомон, я обратился к Емельяненко:

- Как дела, тезка? Сигарету дать?

Курить он бросил давно, как-то во всеуслышанье пообещав не прикасаться к табаку, пока не войдет в мировую двадцатку. Самое интересное - он действительно уверенно пробивался наверх, изумляя даже знавших его своей трудоспособностью. Небо хмурится - он летает. Идет снег - он летает. Летный день закончен, все уже сложили крылья и готовят шашлык - а он все равно летает.

В результате, когда лететь собрались остальные, выяснилось, что за этим нескладным с виду пилотом угнаться просто невозможно. Злые языки утверждали, что он готов хоть чемпионом стать, лишь бы снова взяться за курево.

Он повернулся ко мне:

- Привет. Табак себе оставь, пригодится - смолишь, как паровоз.

- Надо бы бросить, на тебя глядя. Глядишь, и результат пойдет. - Я закурил.

- Какой тебе еще результат? И так шороху навел, нам бы в хвосте удержаться... - он добродушно поглядывал на меня из-под бровей. Рассказывай, где тренировался все это время?..

...А нигде. После того как я перестал летать, нужно было жить на что-то. Позвонив оставшимся приятелям, кое-как пристроился на работу. Задерживался допоздна - в пустой дом возвращаться не хотелось. Через пару месяцев я уже ничем не выделялся из толпы, спешащей в метро, - точно так же смотрел себе под ноги. Выключал телевизор, когда показывали что-нибудь про небо. Мне удалось прожить в таком состоянии больше года - с ума сойти!

Пару дней назад - всего пару дней! - я, вернувшись с работы, зачем-то открыл кладовку и достал рюкзак с парапланом. Походил по дому, потрогал сухое крыло, закурил - и, сам толком не понимая, что делаю, позвонил шефу и выпросил отпуск за свой счет. Торопясь, как на пожар, побросал снаряжение на заднее сиденье Лизаветы и погнал машину в ночь...

- ...А нигде, Саша. Это как на велосипеде ездить: один раз научился - и все.

Он начал что-то рассказывать, но тут дверь распахнулась, на пороге появился Сыч и ехидно заявил:

- Пока вы тут сидите, разведчик на маршрут ушел. И остальные тоже.

Народ зашевелился, засобирался, я едва не забыл про термос с кофе. Хотя можно было и забыть - когда я пришел на старт, астраханцы улетели. Плакала моя рыба. Пришлось оставить термос Вальцову.