Котел

Улицы Форста были забиты техникой. Бронированные самоходки, пехотные машины "Мардер", танки "Леопард" стояли вплотную. Никогда еще не скапливалось такой массы металла на таком узком пространстве. Танкисты и артиллеристы использовали каждый подходящий кусочек брони, чтобы улечься и урвать часок для сна. Лишь наблюдатели торчали над башнями танков и разглядывали в бинокли польский берег. Низкое солнце било им в глаза. Лес на том берегу был темен и молчалив.

В конце улицы, ведущей к мосту, возле штабной гусеничной машины американского производства М577 собралась кучка офицеров. Низко пригнувшись, Вилли выбрался из М577, служившей оперативным командным пунктом бригады, и растворился среди подчиненных. Он жмурился на ярком солнце. После ночи, проведенной в чреве бронемашины над тактической картой при мигающей на ходу тусклой лампочке, утренний свет был нестерпимым для глаз.

– Есть новости, сэр?

Фон Силов кивнул.

– Майор Гаузер заверил меня, что грузы уже в пути. Через тридцать минут мы получим полный комплект, согласно представленным спискам. Пунктуальность – его конек, и я склонен ему верить.

Взрыв смеха последовал за этим сообщением. Смеялись громче, чем обычно, когда он ранее выдавал подобные новости. Люди нарочно бодрились, пряча в душе страх. Перспектива быть убитым через час или два была настолько реальна, что всем хотелось повеселиться напоследок. Подавление мятежей и уличное патрулирование – все это было бескровное и безопасное времяпрепровождение по сравнению с современной войной. Фон Силов хорошо понимал, почему они так возбуждены, и сам ощущал некоторую дрожь. Ему пришлось побывать под огнем, когда он участвовал в миротворческой операции на Балканах. В то время сербы дрались с хорватами, но миротворцам тоже доставалось. Тогда он действительно испытал страх, гораздо более глубокий, чем сейчас. Воспоминания о тех днях ему были неприятны. Он полностью зависел от чьих-то приказов, не располагал собой, его бросало, как щепку в бурном потоке, куда угодно по чужой воле. Теперь же он нес слишком большую ответственность и слишком был занят, чтобы думать о смерти.

Движение на том берегу привлекло его внимание. С поднятыми руками, обезоруженные, польские солдаты – числом около взвода, брели уныло к реке, под прицелом германских конвоиров, чьи лица и руки были вымазаны для маскировки черной краской.

Поляки были взяты в плен в результате первой и самой опасной фазы операции по форсированию Нейсе. Одетая в темные прорезиненные костюмы ударная группа разведывательного батальона 19-й бригады перед рассветом переплыла реку. Немцы обрушились на крохотный польский гарнизон в ближайшей деревне, который осуществлял охрану моста. Польская военная форма отличалась некоторым щегольством, и контраст в одежде между пленными и их конвоирами, похожими на чертей, сбежавших из ада, вызвал у офицеров новый приступ смеха.

Легковооруженные пехотинцы из егерских батальонов дивизии, совместно с разведчиками танковой бригады, скрытно заняли позиции в лесу. Лес был напичкан солдатами, как грибами. Теперь уже немцы охраняли мост от поляков. Десантники, затаившиеся в лесу, будут нести караул до момента, когда удар тяжелых танков и самоходок освободит их от этого дежурства.

Вилли заключил пари, что этот пограничный пункт будет слабо охраняем, и выиграл. Имея всего четыре дивизии на фронте протяженностью четыреста километров, поляки не могли оборонять каждый участок границы. Нить была тонкой и рвалась во многих местах. В секторе напротив Форста польские подразделения сосредоточились десятью километрами южнее, возле Ольшина, где проходила автомобильная магистраль. Они не ожидали немецкого удара в районе Засеки. Железнодорожный мост, на их взгляд, не представлял большой ценности для немецких танковых частей.

Фон Силов рассчитывал доказать полякам, что они ошиблись. После форсирования Нейсе 19-я бригада двинется вдоль железнодорожного полотна через лес, который в основном состоял из молодняка и не был способен преградить путь танкам. Хвойный подлесок был достаточно тверд для прохождения колесных и гусеничных машин. Помогут и бульдозеры, которые фон Силов собирался послать на расчистку дороги от лесных завалов. Они пересекут лес наискось и проложат путь "Леопардам" и "Мардерам" до автомобильной магистрали. Поляки в Ольшине будут атакованы с тыла и с фланга еще до того, как их командир узнает о вторжении армии ЕвроКона.

7-Й РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЙ БАТАЛЬОН, ТУЛЬПИЦ, ПОЛЬША

7-й разведывательный батальон танковой дивизии продвигался через леса, на километр опережая основные силы. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, изрисовали броню и стволы орудий светлыми и темными пятнами. Нежная зелень трепетала перед глазами водителей. Ветки шуршали, касаясь железных громадин, замаскированных и почти невидимых в лесной чаще. Восьмиколесные разведывательные машины "Лухс" шли впереди, готовые первыми вступить в бой при столкновении с поляками. Танки и шестиколесные бронетранспортеры с пехотой следовали за авангардом на расстоянии в триста – четыреста метров.

Майор Макс Лауэр гордо возвышался над распахнутым люком своего командирского "Леопарда"-1. Хотя этот танк был вооружен пулеметами и пушками меньшего калибра, чем новейший "Леопард", тридцать шесть танков его батальона представляли собой грозную силу. Он и его люди могли вести бой с противником, превосходящим его по численности и одолеть любого врага за счет большой маневренности и скорости передвижения.

С юго-запада доносились глухие раскаты орудийных залпов. Лауэр взялся за радиотелефон и прослушал последнюю сводку. На его лице промелькнула мрачная усмешка. Полякам, обороняющим автомобильный мост, приходится несладко. Сейчас они буквально жарились в аду под огнем двенадцати батарей тяжелой артиллерии.

Майор отключил связь и снял наушники. Взятие автомобильного моста не входило в его задачу.

Его батальон должен был захватить и удерживать транспортный узел Ягловице в шести километрах от начала главной польской автомагистрали. Овладение этим важным пунктом позволило бы танкам и пехоте Лауэра стать хозяевами положения и лишить поляков возможности подтягивать подкрепления. Они также отрежут пути отступления уцелевшим в сражении при Ольшине польским соединениям.

ШТАБ-КВАРТИРА ПОЛЬСКОГО 411-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА, ОЛЬШИНА

Майор Маляновски был сбит с ног взрывной волной, когда неприятельский снаряд ударился в бетонное покрытие командного бункера. Пыль и дым просачивались сквозь амбразуры, с потолка сыпался песок. Кто-то из сержантов помог ему встать.

Майор наклонился, поднял с земляного пола свою фуражку и, отряхнув, водрузил себе на голову.

– Не очень-то они нас любят! – пошутил он.

Сержант оскалил в улыбке желтые от курева зубы.

– Чем-то мы им не понравились, сэр!

Маляновски выглянул в амбразуру. Впечатление было такое, что они находятся внутри гигантского смерча из дыма и пламени. Дымно-огненная пелена бешено вращалась, с ревом, от которого лопались барабанные перепонки.

Снаряды падали градом, взрываясь на земле и в воздухе. Деревья лишились верхушек и веток. Торчали только голые стволы. От них отлетали щепки. Мощные звуковые удары следовали один за другим с частотой пулеметной очереди. Огромные бревна и куски металла летали по воздуху, и смерч втягивал их в свою воронку. Из разбитых машин вытекало топливо, которое тут же воспламенялось.

Однако весь этот кошмар почти не затронул личный состав. Если нервы обороняющихся выдержат испытание, то батальон, занявший хорошо укрепленные позиции, сохранит боеспособность даже после более мощной бомбардировки. 411-й батальон, несмотря на грохот, огонь и дым, был жив и не терял присутствия духа. Обстрел вот-вот должен был закончиться, и тогда ЕвроКон убедится, что польская пехота способна огрызаться и пресекать все попытки форсировать реку.