Котел

Французский самолет развернулся под углом сорок пять градусов к своему прежнему курсу и летел теперь прямо на F-15. Он что, с ума сошел, этот парень? Еще несколько секунд на такой скорости – и он перелетит через границу. Войцик вдруг отчетливо понял, что француз собирается залететь в польское воздушное пространство. Но что это означало? Персональный вызов? Проверку пограничной противовоздушной обороны? Войну?

Войцик нажал на газ, выходя из петли. Силы гравитации немедленно вдавили его в кресло. На секунду углы кабины самолета как бы исчезли из виду, в то время как динамометр на приборной панели показал ускорение, в пять раз превышающее обычное.

Он посмотрел в сторону вражеского самолета, ожидая, что тот вот-вот атакует его выстрелом из боковой или любой другой пушки. Но позиция "Рафаля" вовсе не подходила для реализации подобных намерений. Вместо того, чтобы подлететь ближе, французский истребитель держался на расстоянии и летел на юг, все еще находясь на своей стороне границы. И, что еще хуже, нос самолета противника по-прежнему был направлен в сторону Тэда. Эти "утки" действительно работали превосходно. Тэд понял, что его обвели вокруг пальца.

Повернув на юг, Войцик перестал обращать внимание на вражеский самолет и сконцентрировался на том, чтобы восстановить свое положение в системе воздушного патруля. Французу нужен был не он. Если бы он охотился за F-15, то мог бы достать его сразу, как только появился и еще по меньшей мере раза два после этого.

Не будучи уверен в том, что может служить надежной защитой для Ан-26, он вызвал майора и посоветовал экипажу "Вихря" выбрать новую позицию, поглубже над польской территорией. Это конечно снизит эффективность работы его приборов, но зато обеспечит безопасность самолета-разведчика.

Войцик понимал, что француз, должно быть, надрывается сейчас от смеха. Он чувствовал, как от обиды сосет под ложечкой. Этот чертов французский клоун будет всю неделю хвастаться своим, как он обхитрил пилота "Игла", и Тэд ничем не мог этому помешать.

Он попытался сконцентрироваться на выравнивании курса и показаниях на экране радара, хотя теперь это было уже, в общем-то, неважно. Ему было над чем подумать, но все это надо отложить до тех пор, пока он приземлится и отчитается перед командиром. Тем не менее, два вопроса еще долго не будут давать ему покоя: как же все-таки бороться с "Рафалем" и много ли таких штучек на вооружении ЕвроКона.

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, БУДАПЕШТ, ВЕНГРИЯ

Читая газету, Храдецки испытывал такое же чувство, как если бы там было написано о смерти близкого друга.

Огромный заголовок, напоминавший уменьшенную копию уличного транспоранта, возвещал. "Венгрия вступает в Европейскую Конфедерацию!" С упавшим сердцем полковник Золтан Храдецки внимательно прочитал официальную, контролируемую государством газету, пытаясь получить максимум информации.

Страница за страницей пестрели статьями, рассказывающими о том, сколь высокую цену пришлось заплатить стране за новый политический, экономический и военный союз. Согласно официальному мнению, – а все остальные мнения были запрещены, – вступление в Конфедерацию принесет изобилие, отсутствие безработицы, и ни в чем не ущемит суверенитета и свободы Венгрии. Это был лучший выход для страны, тесное сотрудничество между добрыми соседями, направленное на достижение светлого будущего.

Храдецки в негодовании отбросил газету. Он уже видел результаты "тесного сотрудничества" с Францией и Германией. Эти идиоты в Правительстве национального спасения должны знать, что они делают Но был ли у них реальный выбор? По действующим хитроумно составленным соглашениям долг Венгрии Франции и Германии постоянно растет Как шахтер, только что вылезший из шахты, его страна никогда не сможет очиститься полностью.

К столу Храдецки подошел министерский курьер и, нахмурившись, уронил перед Храдецки служебную инструкцию. Затем молодой офицер полиции презрительно усмехнулся и пошел прочь, так и не произнеся ни слова извинения. Очевидно, разжалованный полковник казался этому юнцу достойным противником. "Еще одно проявление моей собственной слабости", устало подумал Храдецки. В недалеком прошлом этот нахальный самоуверенный юнец вышел бы после такого демарша из его кабинета не иначе как без погон и со сломанным носом.

Скорее со скуки, чем из интереса, Храдецки пробежал глазами документ.

"В рамках интеграции Венгрии в Европейскую Конфедерацию, завтра прибывает со специальной миссией Вернер Релинг, бывший служащий немецкою Федеральною управления по защите конституции. Ему поручено осуществлять посредничество между венгерской полицией и Министерством внутренних дел ЕвроКона. В его ведение переходит решение всех вопросов, кроме узконациональных. Уверен, что все вы с большим радушием поприветствуете господина Релинга на его новом посту".

Инструкция была подписана начальником национальной полиции бригадным генералом Дожей. К нему была приложена схема, изображающая новую организационную структуру. Релинг и Дожа занимали совершенно одинаковые клеточки в самом верху. Любая другая линия на схеме вела вверх к этим двум, линии соединялись, затем снова разделялись уже на две. Одна вела к генералу Доже рядом с ней было подписано "местные вопросы". Рядом со второй, ведущей к Релингу, красовалась надпись "все остальные вопросы".

Храдецки в шоке уставился на документ. Это было хуже всего, что произошло с ним до сих пор. Вместо простого вмешательства во внутренние дела Венгрии, как можно было бы предположить, французы и немцы решили создать дублированную цепочку командования. И что еще ужаснее, этот новоиспеченный Релинг даже не был полицейским. Федеральное управление по охране конституции было немецкой секретной разведкой.

Его страну поработили, купили за хлеб и рабочие места.

16 МАРТА

Прибытие Релинга только усилило растущие страхи Храдецки, заставило их выйти на первый план. Немец был довольно бесцветным мужчиной с густыми седеющими волосами и круглым лицом. Казалось, его абсолютно не трогает ничто из про исходящего рядом и абсолютно безразличен любой из присутствующих, включая генерала Дожу и венгерских офицеров, собравшихся его поприветствовать.

У Храдецки все напряглось внутри, когда он вновь и вновь вспоминал эту сцену. Несмотря на явное презрение и холодность Релинга, Дожа и остальные продолжали суетиться вокруг. Как и все хорошие лакеи, они готовы были лизать сапоги хозяина в надежде на то, что он бросит в их сторону несколько мелких монет. Храдецки поморщился. То, что было бы в радость Доже и его помощникам для полковника было подобно чистилищу.

Ему пришлось провести остаток того утра в тире полицейского управления, посылая пулю за пулей в мишени, изображавшие воображаемых противников, чтобы хоть как-то успокоиться.

Сегодня, все еще под впечатлением увиденного накануне, полковник выбрался из своей клетки без окон, чтобы навестить одного из немногих оставшихся друзей внутри министерства – Белу Силвануса.

Силванус был самым что ни на есть беззастенчивым бюрократом. Он много курил и выглядел гораздо старше своих лет. Они с Золтаном Храдецки вместе заканчивали полицейскую академию, но разные темпераменты привели одного на оперативную работу, а другого – за письменный стол.

Карьеры их развивались совершенно разными путями, хотя и параллельными друг другу, и друзья сталкивались время от времени, но это не происходило слишком часто, по крайней мере, до последнего времени. Хотя они никогда не были особенно близки, но Бела, по крайней мере, не боялся разговаривать с Золтаном. Время от времени Храдецки пытался вытащить приятеля из-за его письменного стола и отвести его в спортивный зал или в тир. Но сейчас полковнику просто было необходимо выпустить накопившийся пар.

Кабинет Силвануса находился на верхнем этаже министерства. Это было неплохо, особенно в те суровые времена, которые все они сейчас переживали. Особенной роскошью кабинет не отличался, так как роскошь могла породить зависть и ненависть, а Бела Силванус предпочитал заводить друзей, а не наживать врагов. Комната, однако, была вполне уютной, со свежевыкрашенными стенами и хорошим ковром на полу. Офисное оборудование было новым, включая довольно внушительного вида компьютер. Эстампы и фотографии на стенах, обилие деревянной мебели – все это придавало кабинету вид вполне уютной берлоги. Посетители все как один выходили из кабинета под впечатлением спокойного профессионализма и созидательной силы его хозяина. В общем, у кабинета имелся только один недостаток – постоянный едкий запах сигаретного дыма.