Котел

Дошла очередь и до Вилли. У француза было твердое рукопожатие, его карие глаза казались такими же дружелюбными, как и его манеры. Фон Силов почувствовал, что настроение его немного улучшилось. В конце концов, подумал он, может быть это не такое уж несчастье – служить под командованием этого человека.

В сопровождении офицеров и сержанта, который должен был записывать указания, генерал приступил к осмотру 191-го батальона. Генерал шел вдоль строя с самоуверенным, почти высокомерным видом, останавливаясь лишь затем, чтобы перекинуться парой слов с кем-нибудь из офицеров или внимательнее разглядеть солдат и их снаряжение.

Первое благоприятное впечатление фон Силова постепенно сошло на нет, пока он смотрел, с каким видом разглядывает Монтан оружие солдат. Автоматические винтовки типа G3A3 были длиннее, тяжелее и старомоднее ультрасовременных FAMAS, использовавшихся во французской армии. Каждый служащий Бундесвера знал, что винтовки давно устарели, но сокращение ассигнований в начале девяностых годов привели к приостановке переоснащения армии более современными G13 "Хеклер и Кох". И все-таки G3 оставалась вполне надежным оружием, на многое способным в руках умелого солдата. И у Монтана не было основания так презрительно глядеть на винтовку, возвращая ее солдату. Так же, как не было у него основания и для комментария, что некоторые "Мардеры" батальона "напоминают динозавров со сгнившими зубами". Учитывая, что французские аналоги, бронетранспортеры АМХ-10Р были такими же старыми, реплика была чересчур язвительной.

Закончив осмотр, Монтан отправился к небольшому возвышению рядом с вертолетом, на котором был установлен микрофон, в сопровождении все той же группы нахмуренных немецких офицеров.

– Солдаты 19-й мотопехотной бригады! Приветствую вас! – разнеслось над строем. – Сегодняшний день положил начало историческим событиям! Событиям, ведущим к славе всю Европу! Францию! И Германию!

Фон Силову опять стало не по себе. Генерал говорил по-немецки, хотя и с сильным акцентом, но позерство, стоящее за его словами, было абсолютно французским. После старых обычаев и форм, сопровождавших нацистскую мелодраму, в Бундесвере ценили немногословный профессионализм, не отягощенный внешней атрибутикой.

– Я с надеждой и восхищением гляжу вдаль. Вы и другие подразделения вашей дивизии обещаете достигнуть многого. И я уверен, что постоянные тренировки и преданность долгу сделают вас совершенными войсками – войсками будущего.

Со своего места за спиной француза Вилли хорошо видел, что солдаты и офицеры еле сдерживают негодование. То же чувство испытывал и он сам. С кем, интересно, разговаривает этот генерал? Перед ним не зеленые новобранцы, а профессиональные военные!

– В ближайшие месяцы я намерен внести много нового в ваши тактические установки. К новому всегда трудно привыкать, но я обещаю, что все преимущества этих реформ сразу же станут видны каждому из вас – даже рядовому низшего класса. А вслед за этими тактическими преобразованиями придут повышенная боеспособность и профессионализм.

"Нет ничего удивительного в том, что Висмар вовсе не выглядел счастливым на новом посту, – подумал Вилли. – Мы все сейчас в роли учителей, которых пытаются превратить в учеников. Как будто французы могут учить немцев военной доблести... Боже мой, сам Роммель когда-то командовал 7-й бронетанковой".

Полуосознанные страхи фон Силова постепенно выкристаллизовались в отчаяние, пока он слушал, как гремел над площадкой голос Монтана, обещая дивизии светлое будущее. Отто Йорк был прав. Этот человек – настоящее бедствие. Вилли сделалось еще хуже, когда генерал заговорил о том, что он называл "простыми административными вопросами". Его язык, до сих пор фальшиво драматичный, стал вдруг расплывчато бюрократическим.

– Естественно, новые силовые структуры и новые оборонные задачи требуют определенной перестройки. В соответствии с этим, Совет Конфедерации принял решение о передислокации определенных формирований. В том числе и этого. Как только в начале следующего месяца 2-й корпус достигнет требуемого уровня подготовки, ему будет поручено отвечать за оборону окрестностей Котбуса. Чтобы подготовиться к этому, 7-я дивизия должна послать первые подразделения в район Котбуса на следующей неделе. Ведущие подразделения вашей дивизии будут передислоцированы во второй половине этого месяца. Я надеюсь, что весь корпус будет на своих новых постах в течение шести месяцев.

Вилли как будто поразило громом. Перебросить три дивизии в другой конец Германии за шесть месяцев? Конечно, пройти такое расстояние войска на марше могут и за гораздо меньший срок. Но ведь речь шла о глобальной передислокации. Это значит, что склады оружия, запасы топлива и запчастей – все надо упаковать, отправить, затем разгрузить с помощью интендантских частей корпуса. Нескольким тысячам боевых машин тоже потребуется специальное походное снаряжение. И надо будет найти жилье для солдат и их семей в окрестностях восточногерманского города. Более того, фон Силов прекрасно помнил, что представляют из себя бараки, построенные когда-то советскими войсками. Они были в ужасном состоянии даже после постройки, сейчас же в них наверняка невозможно жить.

Вилли вдруг заметил, что и Лейбниц, и Бремер выглядят такими же пораженными, как и он сам. Неужели то, что сказал генерал, было для всех такой же неожиданностью?

И почему именно их надо перемещать в первую очередь? Вся армия Бундесвера состоит из трех корпусов. Корпус, к которому раньше принадлежала 7-я дивизия, отвечал за поддержание порядка в большей части центральных и западных областей Германии, в которых и был рассредоточен. А теперь, меньше чем через неделю после того, как образовали эту Европейскую Конфедерацию, ее лидеры планировали сосредоточить практически ту же огневую силу в одном узком секторе близ польской границы.

Фон Силов читал сводки о беспокойстве, нарастающем в Польше после прекращения поставок нефти, но это вряд ли могло служить оправданием передислокации такого количества войск. Поляки не представляли военной угрозы. Также не похоже было на то, что русские решили поднять головы и отвлечься от собственных проблем, связанных с военным положением и постоянными чистками в армии.

Он медленно покачал головой. Что бы ни происходило, это вряд ли было что-то хорошее.

13 МАРТА, ОПЕРАТИВНЫЙ ЦЕНТР 11-ГО ИСТРЕБИТЕЛЬНОГО ПОЛКА, ВРОЦЛАВ, ПОЛЬША

Лейтенант первого класса Тадеуш Войцик заметил перемены сразу же, как только вошел в помещение с сырого и морозного утреннего воздуха. В здании полкового оперативного центра царила обстановка озабоченности.

Это длинное бетонное здание было нервным центром для трех штурмовых эскадрилий 11-го полка. И не только потому, что в Центре располагалось командование полка. Внизу, в специально укрепленном подвале, сидели операторы, следившие за радиоустановками и радарами, контролирующими воздушное пространство от границы с Чехией на юге до границы с Германией на западе. Закамуфлированные бункеры штаба и здания 3-го корпуса национальной воздушной обороны находились прямо напротив летного поля. 3-й корпус отвечал за юго-западный район Польши. Кроме 11-го истребительного полка в него входили еще несколько авиационных подразделений, а также самые разнообразные артиллерийские формирования – некоторые из них были оснащены американским противовоздушным оружием, а некоторые до сих пор использовали советские СА-2 и СА-3.

Обычно обстановка в оперативном центре была деловой и жизнерадостной. Но сегодня все выглядели мрачными. Тэд остановил первого же летчика, которого увидел – лейтенанта Станислава Голика. Худощавый офицер с ястребиным профилем выглядел встревоженным.

– Стэн, что случилось? Кто-нибудь не смог сесть? – Никто в полку не произносил слово "разбиться", как будто, избегая слова, можно было избежать самого события.

Голик покачал головой.

– Нет. Посмотри на экран слежения. В восточную Германию стягивают новые войска Конфедерации. Наземные, воздушные, вспомогательные службы. Французы и немцы утверждают, что это лишь обычная "передислокация".