Котел

Заслышав шаги, Соловьев обернулся. Увидев Эрин, он улыбнулся, но она обратила внимание, что взгляд офицера остался внимательным и настороженным. Полковник заговорил с ней по-русски:

– Вы все-таки приняли решение. Я рад.

Эрин ответила на его родном языке, стараясь смягчить свой американский акцент:

– Вас, кажется, это удивляет. Почему?

Полковник пожал плечами.

– У вас и так, должно быть, немало других дел, особенно в последнее время. Вы могли быть заняты, – покосившись на двух художников, Соловьев кивнул головой в направлении улицы за ее спиной.

– Может быть, пробежимся?

Эрин отметила, что он старательно избегает называть ее по имени.

– Разумеется. Если, конечно, вы уверены, что сможете выдержать мой темп.

Соловьев снова улыбнулся, на этот раз от души. Шагнув вперед и выйдя из-под арки, он повернул направо, направившись к реке. Эрин без труда удалось приноровиться к его темпу.

Несколько минут они бежали молча, потом свернули в тихую улочку, параллельную Москве-реке. Вдали виднелись бледно-коричневые башни гостиницы "Украина". Навстречу им попадалось совсем мало машин и грузовиков – бензин для частных автомобилей выдавался по карточкам, и количество его строго ограничивалось.

Наконец Эрин, не в силах и дальше сдерживать свое любопытство, нарушила затянувшееся молчание:

– Итак, полковник, все решать вам. Для чего вы хотели меня видеть?

Соловьев повернул к ней голову, и Эрин с удивлением увидела в его серых глазах веселье и радость. Полковник слегка приподнял одну бровь:

– Нужна ли еще какая-то причина, кроме простого и естественного желания насладиться вашим обществом?

– Да, нужна, – Эрин знала, что многие мужчины находили ее привлекательной, однако у нее в голове никак не укладывалось, что такой человек, Как Соловьев, может ради плотского желания или даже ради любви поставить под удар свою карьеру. Кроме того, она догадывалась, что такой привлекательный мужчина вряд ли имеет затруднения со здешними русскими красавицами. Удовлетворить его желаниям они могли с тем же успехом, а волочиться за ними было куда безопаснее.

– Ну что же, это справедливо, – кивнул Соловьев, и его лицо стало серьезнее. – У меня такая причина есть.

Эрин ждала продолжения, держась рядом с ним. Похоже, что Соловьев в конце концов пришел к какому-то решению. Не сбавляя темпа, полковник повернул в небольшой парк, раскинувшийся на берегу реки у западной стены монастыря. Засыпанная гравием дорожка вела сквозь благоухающий сад, огибая два прудика. Наконец он остановился возле парковой скамейки и повернулся так, что они с Эрин оказались лицом к лицу.

– Я знаю, что вы выказали мне огромное доверие, придя сюда сегодня утром, мисс Маккена. Я вполне мог оказаться подсадной уткой, агентом-провокатором, ведь верно?

– Эта мысль приходила мне в голову, – призналась Эрин.

– Все это вполне объяснимо, – пожал плечами полковник. – Кое-кто из моих соотечественников славится своим умением проделывать подобные штуки. Но не я.

Пристально поглядев Эрин в глаза, он продолжил:

– Вы должны правильно понять меня. Если хоть одно слово из того, что я сейчас вам скажу, достигнет чужих ушей... Фьюить! – он присвистнул, одним быстрым движением полоснув себя ребром ладони по горлу. Взгляд его внезапно стал угрюмым. – Я не драматизирую, мне просто известно, что такие вещи случались. Я знаю это, быть может, лучше других.

Эрин внезапно почувствовала, как ее мысли, словно сорвавшись с цепи, помчались куда-то бешеным галопом. Звуки, запахи, картины окружающего – все разом усилилось, как будто ее органы чувств одновременно проснулись и заработали во всю мощь. Это ощущение было ей знакомо – она всегда приходила в такое состояние, когда ей удавалось найти ключ к какой-то исключительно сложной проблеме. И одновременно она осознавала, что все ее страхи и опасения никуда не делись, что они тут, рядом. Все, что бы ни говорил Соловьев, – все могло оказаться маскировкой, частью хитрого плана, разработанного русской контрразведкой, предназначенного для того, чтобы заманить ее в капкан. Однако ее интуиция и все инстинкты хором твердили, что это маловероятно.

Эрин развела руками.

– Я могу только пообещать, что сделаю все, что в моих силах, полковник.

Соловьев слегка повеселел.

– Мне остается только поверить вам.

С этими словами он опустился на скамейку. Эрин последовала его примеру, краем глаза заметив среди листвы светлое пятно. Это мог быть только продуктовый фургон Банича, припарковавшийся в нескольких кварталах от них дальше по улице. Оставалось надеяться, что передатчик еще работает.

– Французы хотят, чтобы мы вторглись в Польшу, – неожиданно сказал полковник. – Они прислали высокопоставленную делегацию для переговоров непосредственно с маршалом Каминовым и остальными представителями Военного совета.

Эрин вздрогнула как от холода. Вступление России в войну с некоторых пор стало навязчивым кошмаром Вашингтона. Ни США, ни даже Великобритания не смогли бы так быстро направить свои вооруженные силы в Польшу, чтобы отразить франко-германскую атаку против этой страны с запада и остановить лавину русских войск с востока. Глубоко вдохнув воздух, Эрин спросила:

– Согласились ли на это предложение Каминов и члены Совета?

Полковник покачал головой.

– Пока нет. Они хотят получить больше, чем предлагают французы, – в его голосе прозвучало явное осуждение.

– А что предлагают французы?

– Финансовую помощь и передачу технологии на сумму в несколько миллиардов ваших долларов, – ответил Соловьев.

– И этого недостаточно?

Полковник снова пожал плечами.

– Нет. – Наклонившись вперед и слегка сутулясь, он пояснил: – Каминов понимает, что чем дольше он ждет, тем важнее для Парижа становится наша помощь. В любом случае понадобится несколько дней, чтобы необходимые нам силы проследовали через территорию Белоруссии и заняли позиции вдоль польской границы.

Эрин кивнула.

– Чего же он хочет?

– Больших денег. Более широкого доступа к передовым военным технологиям. Статус равноправного члена Конфедерации наравне с Германией и Францией...

Самую скверную новость полковник приберег напоследок:

– И еще он хочет получить свободу действий в отношении Украины, государств Балтии, Казахстана и прочих республик.

Эрин заметила, что губы его сжались в угрюмую тонкую линию.

– Слишком много высокопоставленных чиновников в моей стране так и не смирились с распадом Советского Союза, мисс Маккена. Они стремятся вернуть былую империю. Для них не имеет значения, какую цену заплатят другие за их славу и за их неограниченную власть. И ведь многие пойдут за ними. Мои соотечественники устали от голода и неопределенности. Они жаждут процветания и благополучия, жаждут снова занять почетное место на мировой арене.

Эрин сидела неподвижно, словно оцепенев. Призрак Европы, захваченной франко-германским альянсом, был страшен сам по себе, но перспектива того, что на востоке снова возникнет объединенная и агрессивная советская империя, была еще страшнее.

В задумчивости Эрин беспощадно теребила свой "конский хвост". То, что рассказал Соловьев, – равно как и то, о чем он еще не упомянул, – представлялось ей крайне важным.

– Вы все время упоминаете французов, – задала она вопрос, – но что в это время делают немцы? Они тоже в этом участвуют?

– Я так не думаю. Все участники делегации, которых я видел – французы. Встречи проходят в обстановке строжайшей секретности на даче под Москвой, – полковник лукаво улыбнулся. – Сомневаюсь, что немцы имеют хоть какое-то представление о том, что задумали их так называемые союзники.

Все это выглядело довольно странно, однако предположение полковника было не лишено смысла. Германия вряд ли приветствовала бы идею о возрождении России. С другой стороны, готовность французов отказаться от партнерских отношений с таким союзником, как Германия, красноречиво свидетельствовала либо о чрезмерной самонадеянности французов, либо об их глубоком отчаянии. Эрин пришла к предварительному заключению, что скорее всего тут имеет место и то и другое.