Страница 17 из 46
Закончив рассказ, Карстен выпил свой бокал.
- Но видно же невооруженным глазом: этот Пале ее угнетает не меньше тех, прежних! - Моника высказала мои собственные мысли. - Она мне глубоко симпатична, но эта пара производит, по меньшей мере, странное впечатление. Она целиком и полностью от него зависит. Больше того, она явно под его влиянием. Когда-нибудь она очень пожалеет об этом замужестве... Мне, во всяком случае, этот Пале совсем не понравился. В нем есть что-то фальшивое, противоестественное - и потом, эти его отвратительные рассказы про сатанизм и черную мессу! Не говоря уже о наружности.
- А что? - с любопытством спросила Эбба.
- Старый сластолюбец! Представь себе карикатуру на развратного средневекового монаха...
Так мы болтали не более четверти часа, когда раздался стук в дверь. Йерн пошел открывать и через мгновенье возвратился в сопровождении Лиззи.
- Ты легка на помине, Лиззи! Мы как раз говорили о тебе и твоем муже... Садись, выпей с нами портвейна - это хорошо для астрального тела. Нет, пардон, я забыл вас представить: Лиззи Пале - Капеллен-Йенсен, Эбба и Танкред, супруги...
Пока Карстен подал еще бутылку, я отметил, что Лиззи беспокойна и возбуждена. В ее глазах появилось загнанное выражение, как у зверька, оказавшегося в ловушке. Карстен опекал ее по-отечески, усадил с собой рядом на софу и протянул наполненный до краев бокал.
- Ты устала, малышка? Или что-то случилось? Лиззи послушно выпила вина. Щеки ее быстро порозовели, в глазах появился блеск.
- Этот Рейн опять явился к моему мужу. Нет, это свыше моих сил! От него тянет холодом, вы представляете? Весь дом становится ледяным и пахнет сыростью... Нет, я не знаю, как объяснить! Я бы никогда не отважилась пожать ему руку! Мне кажется, он весь мокрый и скользкий, как рыбья чешуя... Я скорей убежала, как только он пришел.
Мне очень стыдно, но я ничего не могу с собой сделать... Это смешно, я понимаю... Но я ничего... Может, я сумасшедшая, Карстен? Объясни мне... Ты всегда так хорошо говоришь... Извините меня, я всегда бегу к Карстену, он так добр, он так хорошо на меня действует...
- Что вы говорите? Неужели наш друг Карстен может действовать на людей успокаивающе? - спокойная улыбка Танкреда разрядила наше замешательство. - Вот тебе, Эбба, какие на свете случаются чудеса. А я-то считал, что это вранье, будто есть люди, которые прекрасно себя чувствуют и могут уснуть в комнате ужасов у мадам Тюссо.
- Так этот Рейн не прекратил своих посещений? - спросил я. - Видно, он знает слишком уж много старых легенд. Будем надеяться, что он скоро выдохнется!
- Я не имею понятия, о чем они говорят между собой, - снова заговорила Лиззи, но теперь чуть спокойнее. - Я никогда не слушаю, и потом, они ведь закрывают дверь. Они там сидят очень подолгу. А вы знаете, я ведь ни разу не слышала чтобы он что-то сказал! Пока я не уйду из комнаты, он вообще не раскрывает рта. Ах, нет, однажды я все-таки слышала его голос - через стену... В самый первый раз, когда он к нам явился...
- А что он сказал? - спросили одновременно мы с Моникой.
- Какой-то пустяк... Но я почему-то ужасно перепугалась! Он сказал... Я услышала только обрывок фразы: "СОЙТИ НА БЕРЕГ"... У него такой хриплый, пришептывающий голос. Мне почему-то стало так плохо, так тяжело, что я ушла из столовой, заперлась у себя в комнате и легла. Я решила, что я заболела. Представляете, такая глупость! И вот он приходит - два раза в педелю, - и каждый раз, каждый раз мне так плохо...
- Лиззи, скажи нам, а как у тебя сейчас с мужем? - ласково спросил Йерн, обняв ее за плечи. - Между вами все хорошо?
- Все хорошо, все просто прекрасно! - сказала она и выпрямилась, теперь она говорила, как примерная ученица. - Благодаря моему мужу, благодаря его помощи я стала самостоятельным человеком. Я... Но мне кажется, он от меня что-то скрывает. Это трудно объяснить, наверное, он считает, что я еще слишком молода, чтобы понять его мысли... Но мне неприятно знать, что он мне не доверяет. Он что-то от меня прячет...
Лиззи опустошила бокал. Мое любопытство было крайне возбуждено, но я колебался: удобно ли ее расспрашивать? Танкред тоже молчал, он глядел заинтересованно и явно ждал продолжения. И Лиззи стала рассказывать:
- У нас в доме, наверху, есть небольшая комната, в которую я ни разу не входила. Муж сказал, что там совершенно прогнили половицы, можно ступить на гнилую доску, и все обрушится. В общем, он запретил мне туда входить. Но странно, что сам он туда ходит и, главное, всегда запирает дверь. А мне почему-то нельзя туда даже заглянуть. Я его очень уважаю, я прекрасно понимаю: кто он - и кто я... И я стесняюсь его расспрашивать. Он говорит: "Из всех женских пороков самый невыносимый - это любопытство"... Карстен, можно мне еще немножко вина?
Карстен наполнил ее бокал, она сделала еще глоток, и мне бросилось в глаза, какие у нее тонкие, худые и бледные руки. Если бы я был художником, я бы взял эти руки как образ человеческой слабости. Исполненный жалости и сочувствия, я отвел глаза. Она продолжала:
- Дело в том, что он ходит туда ночью. И этого я тоже не понимаю, но боюсь спрашивать... Я как-то не спала - я вообще очень плохо сплю - и впервые услышала... У нас спальни рядом, и я услышала, что муж поднялся и куда-то пошел. Ключи звякали. Было около двух часов. Муж пошел наверх, открывал дверь ключом, значит: это была именно та дверь. Остальные не заперты... И потом очень долго было тихо. Я лежала и думала: может, ему не спится и он решил поработать, почитать, просто подумать в тишине? Но почему не в кабинете? Ну, пусть - просто так, ничего... В кабинете он работает днем, а сейчас ему захотелось побыть именно там. Мне совсем расхотелось спать, я ждала очень долго, часов в пять я уснула. Утром я хотела его спросить, но подумала: как-то неловко... Не дай Бог, он решит, будто я за ним шпионила. Он такой внимательный, заботливый - а я отвечу ему черной неблагодарностью? Пусть поступает, как считает нужным, а я не должна совать нос, как... Но мне все равно очень больно и обидно. Тем более, что, оказывается, он довольно часто там сидит по ночам. И ни разу мне ни словом не обмолвился - а меня это просто терзает...
Лиззи сделала еще глоток. Она раскраснелась и замечательно похорошела. Видно, ей было полезно поделиться своей тайной заботой. Она вздохнула и с улыбкой произнесла:
- Какая же я эгоистка! Простите меня, пожалуйста... Все мои проблемы не стоят выеденного яйца, и вообще, я так разоткровенничалась... Это очень нехорошо с моей стороны. Карстен, я кажется опьянела!..
***
Через час мы собрались уходить, а Лиззи осталась. Карстен был трогательно нежен и, думаю, ей хотелось поговорить с ним наедине.
- Кажется, наш писатель весьма заинтересован рассказами милой малютки, снисходительно улыбаясь, заметил Танкред по дороге домой. - По-видимому, он надеется на интересный материал. Этот Пале, должно быть, и впрямь редкий зверь. На месте Йерна я назвал бы рассказ "Тайна старого чердака".
Эбба взглянула на Монику, и обе женщины расхохотались.
- Танкред! - воскликнула Эбба. - Какой же ты все-таки милый! Нет, дорогой, новое произведение нашего писателя будет называться "Треугольник" I А Моника добавила:
- И это будет не рассказ, а роман!
Надо признать, для меня это дамское наблюдение оказалось не меньшей неожиданностью, чем для Танкреда. Мы переглянулись, пожали плечами и, как мне кажется, подумали об одном и том же: "Ах, эти женщины! Вечно им мерещится любовь..." Через некоторое время Танкред сказал:
- Наверное, я плохой психолог, но не в том суть... По правде говоря, мне бы очень хотелось познакомиться с господином Пале. Его ночные бдения на чердаке выглядят весьма интригующе.
- Возможно, он предается там юношескому пороку, - проговорила Эбба с серьезным видом.
- Да! И держит там самую большую порнографическую библиотеку Норвегии! весело поддержала Моника, - Я же говорю: он противный!