Страница 4 из 6
2 Жизнь — ветер, листок и орешек. Живи, мой дружок, на горе, И много букашек и пешек Участвуют в этой игре. А страшный финал — это слезы Над спящей в гробу красотой, Но лишь катастрофа средь прозы Вдруг делает жизнь высотой! О ты отлетаешь навеки! Вокзал полон дыма и роз! Рыданий хрустальные реки Текут! И трубит паровоз! И в этих безмерных утратах Я маленькой пешкой стоял На черных и белых квадратах Вокзальных и шахматных зал. 1941
«Не требуйте от глупой птицы…»
Не требуйте от глупой птицы, От курицы, чтоб этот жир Вдруг стал подобием орлицы И с облаков взглянул на мир. Ей жить приятно за оградой, В курятнике, вдали от бед, Ей небо кажется громадой, Где милых куч навозных нет. Вполне довольна прозябаньем Ее куриная душа, По мнению ее — страданье Не стоит медного гроша. Она не знает в упоеньи, Что в лаврах ей, но не в венке, В ближайшее же воскресенье Вариться в суповом котле. 1940ИЗ ГОЛУБОЙ ТЕТРАДИ
1 Всю ночь под лампочкой убогой Он пишет и читает вслух. Его владенья — стол трехногий С чернильницею, полной мух. Но в темноте он воспевает Блаженный солнечный восход, И муза нежно отирает Со лба пылающего пот. 2 Значит, ты не червь, не раб, не прах, Если ты страдаешь так, созданье, Если слезы на твоих глазах И обуглен рот, твое дыханье… 1939ЗИМОЙ
Все в инее. Летит экспресс Средь пихт и лиственниц Сибири. Летит! Вечнозеленый лес, Как бы в охотничьем мундире, Глядится в зеркало зимы. Олень прекрасными глазами Глядит на горизонт. А мы Как дети тешимся снежками. Влетает поезд в белый сад И лучших на земле румяных Сибирских молодых солдат Везет, как в северных романах. Они поют под стук колес И на гармонии играют. Под музыку о царстве роз Деревья в инее мечтают. Под музыку среди древес Летают белки как по вантам, Сороки украшают лес Подобно черно-белым бантам. Лиса ушами шевелит, И тяжко думают медведи, — С лисой, что в баснях все хитрит, Они крыловские соседи. Садится птица на суку Вся в черно-белом опереньи, И с ветки горсточка снежку Вдруг падает. Как в сновиденьи! Вся эта русская зима, С морозом и оледененьем, Не безнадежность и не тьма, А крепкий сон пред пробужденьем. 1944«В беседе пылкой…»
В беседе пылкой Любя весь мир И за бутылкой Устроив пир, Сошлась в трактире Одна семья — На братском пире Компания: Любовь, бродяжка И стихоплет, И деревяшка — Все свой народ. Солдат про славу Нам говорил, Как по уставу Он кровь пролил. Себя настроив Как на хорал, Про век героев Поэт сказал. Но пусть пшеница В полях шумит, И на странице Перо скрипит, Пусть пахарь плугом Вздымает век, И мир к лачугам Слетит навек. 1939–1949«Ты — ниже травинки и тише воды…»
Ты — ниже травинки и тише воды. Подобная жизнь — как букашка — Ползет и трепещет у края воды, И радость ее — полевая ромашка. И люди глядят с олимпийских высот На это старанье, пыхтенье и муки, На этот безвольный и маленький рот, На эти неловкие слабые руки. Но в грозной акустике царственных зал, В оркестре любви и в садах мирозданья, И твой небольшой голосок прозвучал Негромкой, но чистою нотой страданья. 1946«Прославим гений Пушкина!»
Прославим гений Пушкина! Рассвет над Альпами! Суворова в алмазах! Да чтут народы гром его побед И петушиный крик в его проказах. Прославим книжный труд, Любовь к стихам И честные рабочие мозоли! Восходит пушкинское солнце там, Где весь народ как бы в огромной школе. Учитесь, дети! В школьной тишине Пишите в ученической тетради: — Наш гений — Пушкин… Гремят в огромной вышине Стихи его на голубой эстраде. 1945