Игра киллера

– Слаггер? – Голос был знакомым, с сильным акцентом северо-западного Чикаго. – Слаггер, это ты?

– Кто это?

Джо затенил рукой глаза от единственной лампы дневного света из коридора.

– Это я, Слаггер. Том Эндрюс.

Лицо все равно трудно разглядеть; свет из-за спины человека обрисовал над его плечами и головой нимб, как на дешевой иконе. Молодой адвокат, казалось, нервничал, ерзал, боясь подойти слишком близко к решетке из страха подцепить вшей.

– Как жизнь, советник?

Джо сидел на кровати, потирая саднящую шею, и старался не сломать голову, пытаясь понять, что происходит.

– Более или менее, – ответила тень. – Как с тобой обращаются?

– Не могу пожаловаться.

– Рад это слышать. – Эндрюс слегка поерзал и полез за чем-то в карман. Внезапная вспышка зажигалки «Зиппо» осветила его лицо, когда он закурил. Зажигалка щелкнула, погаснув. – Ты показал этим типам, – сказал наконец Эндрюс, выпустив дым. – Ты им показал, кто здесь босс.

– Ага, – вздохнул Джо. – Я же настоящий фольклорный герой.

– Ты – Слаггер. И не забывай об этом.

– У меня кончается время, Томми.

– Понимаю.

– Тогда расскажи насчет того, что мы с тобой обсуждали. Расскажи, что ты в этом смысле сделал.

Адвокат ответил не сразу, сначала сделав долгую затяжку.

– Ладно. Дело обстоит вот как. Дело, которое мы обсуждали. Я пошел прямо к главному боссу. К твоему работодателю. Я пошел туда лично и передал просьбу. Лично. Ты меня понимаешь?

– Что значит «мой работодатель»?

– Твой кормилец. Мозговой трест. Я к ним обратился, вот что я пытаюсь объяснить.

Джо встал и подошел к решетке. Живот гудел, как плавильный котел, и Джо ухватился за прут решетки.

– Не понял. Ты хочешь сказать, у меня был один работодатель? Только один? Все эти годы?

Даже на таком близком расстоянии лицо адвоката было едва видимо в тени. Отвисшая челюсть, удивленные глаза.

– Слаггер, Боже мой, я думал, ты знаешь. Это всегда была одна и та же пачка больших шишек. Клянусь Богом, я думал, ты знаешь.

Джо подавил горькое чувство в душе. Он не хотел знать, кто это. После всего, что было, не хотел. Слишком больно было думать, что снова и снова исполнял личные задания каких-то леваков с мегаломанией.

– Ну ладно, Томми, – наконец произнес он, – опустим детали и переходим к делу.

– Что ты имеешь в виду?

Пальцы Джо крепче стиснули решетку.

– Игру, Томми. Игру помнишь? Просьбу отменить Игру?

– Ах да, прошу прощения. – Эндрюс поднял вверх руки, словно сдаваясь. Извини, Слаггер. Да, конечно. Игра. Дело в том, что предполагаемый сценарий включает в себя как позитивные, так и негативные стороны.

– Томми, мне осточертели твои экивоки. Ближе к делу, черт возьми.

– Понимаешь, позитивная сторона заключается в том, что твой работодатель согласился выкупить тебя из Игры... Джо изумленно уставился на него.

– Фантастика!

– ...на определенных условиях.

– Понял.

– И это негативная сторона.

– Я слушаю.

Адвокат сделал еще одну затяжку и выдохнул сверкающий в неоновом свете дым.

– Очевидно, согласно нашим последним сведениям, в Игре осталось только четыре участника. Всего четыре. Что, кстати, просто невероятно.

– Давай горькую пилюлю, Томми. Не тяни.

– Пилюля вот она: если ты сможешь устранить их всех, всех четырех, дело сделано, и ты свободен.

У Джо вдруг все в голове поплыло, будто он заскользил по гладкому льду.

– И это все, что я должен сделать. Убрать четырех финалистов.

– Ты ухватил суть, Слаггер. Ты получишь обратно пятьдесят процентов своих денег и сто процентов жизни. Новый паспорт, новую личность, весь комплект. Все, что ты должен, – убрать этих четырех гадов, и потом хоть в Парк-Плейс.

– Это и все, что я должен.

– Именно. – Адвокат сделал последнюю затяжку, бросил сигарету на бетонный пол и растер подошвой дорогого кожаного ботинка. Он нервно поглядывал в другой конец коридора – слышно было, как где-то в недрах тюрьмы гудит зуммер. – Теперь я должен линять, Слаггер. Мне удалось договориться только на несколько минут.

– Томми, подожди!

– Извини, друг. Должен идти.

Томми пятился в тень, куда не доставал свет неоновой лампы.

– Томми!

– Мы будем следить за тобой, Слаггер. Не подведи нас.

В мгновение ока Эндрюс исчез за дверью, и лязг дверного засова эхом разнесся по пустому коридору.

Дождь барабанил по ветровому стеклу мелкими гвоздиками, его резкий монотонный шум усиливал нетерпение Мэйзи, сидевшей в машине на автостоянке перед тюрьмой. Из окна ей был еле виден главный въезд на фоне потемневшего горизонта.

То ли это была пресловутая женская интуиция, то ли какая-то неуловимая душевная связь с Джо, то ли просто догадки. Каково бы ни было объяснение, но она чуяла, что сегодня Джо будут перевозить. Пару часов назад она уловила обрывок разговора двух охранников. Один сказал кому-то из администраторов: «Они будут здесь в шесть». И администратор ответил: «Проследите, чтобы Большой был готов». Мэйзи тут же скрылась в своей машине, ожидая в свете единственного натриевого фонаря, пока начнется действие.

– Спокойно, muchacha[24], – пробормотала она себе под нос, чиркая соболиной кисточкой по рулевому колесу.

Всегда, когда Мэйзи Варгас приходилось нервничать, она начинала играть с гримерными инструментами, и сейчас ее инструменты лежали рядом на сиденье в кожаной сумке. Мэйзи никуда без гримерного набора не выходила, и было их у нее три. Один, самый большой, был у нее в театре, другой – дома для экспериментов и случайной работы, и еще один с самым необходимым она держала под задним сиденьем «ниссана» для работ по вызову. В сумке лежали стандартные инструменты и обычный набор сценического грима и накладных материалов – тона разных цветов, каучуковые губки, бальзамировочный воск, хирургический клей, парики, ацетон, парикмахерские ножницы, даже клок дорогой шерсти тибетского яка, который Мэйзи использовала в своем фирменном гриме для стариков. Вот уже двадцать минут Мэйзи непрестанно все это перебирала, раскладывая, подсчитывая, тиская пальцами комья старого гумуса – все, что угодно, лишь бы не думать, как плохо может обернуться дело.

Что помогало ей держаться – это взгляд, который он бросил на нее, когда его выводили из комнаты свиданий: «Не волнуйся, детка, мы еще поборемся, потому что у Большого Джо есть план». Чем дольше она об этом думала, тем больше сил это ей придавало. У Джо есть план, и Мэйзи собиралась быть поблизости, чтобы видеть, как он будет выполняться, и она сидела в холодной машине, и дождь колотил по стеклу миллионом пуль, и Мэйзи ощутила в себе какую-то странную перемену. Абсолютно неожиданную и более чем тревожную.

Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью живой.

– Tarde, tarde, tarde o temprano[25], – напевала она про себя снова и снова, водя по ладони гримерной кисточкой и не отрывая взгляда от заднего въезда тюрьмы. Взглянув в зеркало заднего вида, она оглядела беспорядок на заднем сиденье, отложила кисточку, протянула руку и вытащила из пакета пончик. Вгрызлась в него, рассыпая сахарную пудру по подбородку и джинсовой куртке.

Последние полтора месяца Мэйзи набивала себя закусками. Мороженое, картофельные чипсы, банановые пирожки, шоколадный пудинг, голландские крендельки и ее любимые шоколадные кубики. И уже набрала, небось, фунтов двадцать пять лишних. Она ела не за двоих, она ела за целую армию.

Доев пончик, она сняла куртку и бросила ее на соседнее сиденье.

Потом Мэйзи вернулась к своему молчаливому бдению, и взгляд ее не отрывался от заднего въезда тюрьмы.

24

Muchacha – девушка (исп.).

25

Tarde, tarde, tarde o temprano – Поздно, поздно, поздно или рано (исп.).