Страница 64 из 65
Мне деньги не нужны, а ты их честно заработала.
Наверное, я уже все сказал, что хотел. Кроме одного! Если ты еще переживаешь по поводу Юлиуса. Не переживай! Он тебя очень любит. Я точно знаю, что говорю. Но пока он твой командир, он будет пытаться это скрыть ценой титанических усилий. Это всё его гиперответственность. Если он вдруг поддастся чувствам и обнимет тебя, но потом будет считать себя чуть ли не предателем рода человеческого. Смешные вы все-таки люди. Иногда делаете важным то, что не имеет цены. И не замечаете того, что бесценно.
Бакли дрыхнет рядом на койке. Устал дожидаться, пока я закончу писать.
Сейчас я вернусь к тебе, мой теплый маленький птенчик, обниму и согрею. И буду чувствовать, как бьется твое сердце. И оно будет биться еще долго-долго, я тебе обещаю.
Как там принято у людей заканчивать письма? Юлиус рассказывал мне. Кажется, надо написать: «Целую. Твой Джаспер». Но мы, жуткие чудовища, не столь сентиментальны. И я буду верен себе. Кусаю тебя за носик. Твой Джаспер.»
Я перечитывала письмо снова и снова. Слезы катились по лицу, но это больше не были слезы отчаянья. Словно разжалась холодная рука, сжимающая мне сердце.
Некоторое время спустя я смогла немного успокоиться, вытерла глаза и решила пробраться на кухню попить чаю, в горле пересохло.
На кухне, тихонько, как мышки, сидели родители, так что я даже испугалась: свет был приглушен, и я совсем не ожидала застать их там. При виде меня они замолчали и посмотрели виновато. Все ясно, строят заговор по спасению дочери от депрессии. Я села напротив, на свободный стул.
— Дорогие родители, — сказала я, — не волнуйтесь за меня, пожалуйста. У меня все будет хорошо. Я теперь знаю, чем буду заниматься дальше.
— Чем же, моя хорошая? — спросила мама осторожно, видимо, предчувствуя ответ с подвохом.
— Я хочу поступить в Звездную Академию. Буду астронавигатором. Девушек — космических офицеров не бывает. Девушки — астронавигаторы тоже редкость, но я буду одной их них.
— А ты уверена? — еще более осторожно спросил папа. — С физикой и математикой у тебя всегда было не очень.
— Да. Я знаю, — мужественно созналась я. — Но за год я успею подготовиться. Буду заниматься с лучшими репетиторами. Деньги у меня есть.
Мама с папой переглянулись. На их лицах ясно читались их мысли, примерно такие: «У нее не получится. Только лишние переживания. Это не ее. Надо ее отговорить».
Я видела это так ясно, словно они мне сейчас сами это говорили. Впрочем, папа даже уже открыл рот, чтобы начать меня разубеждать. Но я его опередила:
— Знаете, дорогие мои родители. Мой друг сказал, что нет ничего невозможного в этом мире. И знаете, я в свете некоторых событий склонна ему верить. Я твердо решила поступить в Звездную Академию, и я туда поступлю.
И я встала, собираясь пойти в свою комнату, чтобы больше не дать им возможности меня отговорить.
В эту секунду в домофон позвонили.
— Кто это так поздно? — удивилась мама.
— Не так уж и поздно, только восемь часов вечера, — возразила я на автомате, а в голове тоже кружилась мысль, кто же это может быть.
Папа пошел отвечать, а мы следом за ним.
— Кто там?
— Меня зовут Юлиус Шеман. Мария у вас? Я хотел бы с ней поговорить. И с вами, конечно.
Папа, выслушивая за ужином мои страдания, нахмурившись, смотрел в одну точку. Он ничем не мог мне помочь. Сейчас же я увидела, как он неосознанно распрямил плечи, и даже голос у него стал увереннее.
— Ну что же, заходи, — сказал он, выразительно глядя на нас с мамой, мол, не выгонять же человека, приехавшего в такую даль.
— Ой! — сказала мама. — Я же в халате.
И убежала переодеваться. Я тоже пошла к себе, сняла пижаму, в которую успела переодеться, натянула старенькие бриджи, мятую футболку. Мне было все равно. Что он может мне сказать?
Когда я выходила из комнаты, я как раз застала его, входящим в дверь. Он был совсем на себя не похож. Форму сменила гражданка, непривычно было видеть его в рубашке с геометрическими узорами и светлых брюках. Еще он подстригся. В руках Юлиус держал бутылку вина и букет цветов. Я даже притормозила от неожиданности. Он встретился со мной взглядом, и я поняла, что он очень волнуется.
Так бы мы и стояли, глядя друг на друга, но тут мама выплыла из комнаты в легком платье, благоухая духами, и взяла все в свои руки.
— Здравствуйте, Юлиус, — сказала мама, утонченным жестом хозяйки направляя его в гостиную. — Я много о вас слышала.
В гостиной, пока мама с Юлиусом вели светскую беседу, я напряженно думала о том, зачем он пришел. И в конце концов не выдержала.
— Командор Шеман, разрешите обратиться, — сказала я, вложив в эту фразу все свое ехидство, я была очень на него обижена, — о чем вы хотели поговорить с юнгой? Какие-то незаконченные дела?