Страница 21 из 30
Шут нахмурился и почесал подбородок.
«Ты чего, старый осел, удумал, уж не государственный ли переворот?».
Но опасения Прохора не оправдались, и он облегченно вздохнул. Генерал забрался на кровать, укрылся одеялом и продолжил размышлять, медленно погружаясь в сон.
– А потом, чего доброго, – офицер зевнул, – народ поднимется супротив меня, свергнет и повесит, аки супостата, на каком-нибудь дубе, буду там болтаться, пока веревка не перетрется. Или застрелит кто, пока буду в карете по улице ехать. Нет, пожалуй, ни к чему мне трон. Министром спокойнее: получил приказ – выполнил. Жалование большое, полный пансион и все такое. Хотя…12
Через мгновение несостоявшийся правитель уже храпел.
– Представляет он… – и шут продолжил свой обход. – Фантазер!
Пройдя по длинному коридору, Прохор разбудил караульных, что задремали на посту у входа, и по бесконечным ступеням спустился обратно на кухню, чтобы проконтролировать процесс приготовления пищи, да и подкрепиться заодно. До завтрака еще долго, а живот уже урчит и настойчиво просит есть.
Кухня блестела, как доспехи гвардейцев на параде в честь празднования семидесятилетия государя. Свет десятков масляных ламп играл бликами на кухонной утвари. Развешенные на стенах различной длинны ножи, ложки, половники, сковородки и ковши мирно покоились на своих местах. Колонны кастрюль, тарелок и кубков уходили под самый потолок. В печах потрескивали поленья, а языки пламени вырывались наружу из-за приоткрытых заслонок. В больших котлах бурлила вода, которая пойдет на утренний туалет королевских особ, а в посудинах поменьше уже варилась ароматная похлебка. Рядом на живом огне поваренок вращал на вертеле тушку молочного поросенка. Сам хозяин кухни, полный мужичок, в белом фартуке и накрахмаленном колпаке, ловко нарезал овощи, напевая на все помещение свою любимую песню, что заучил, гуляя по вечерам в таверне и слушая артистов.
Шут слушал пение повара, прислонившись к большому шкафу, набитому до отказа серебряной посудой.
– Сколько тебя знаю, – откашлялся в кулак Прохор, – ты всегда веселый, Гарри. Такое впечатление, что тебе невозможно испортить настроение.
Тот закончил песню и обернулся, чтобы посмотреть на столь раннего гостя.
– Приветствую, – повар кивнул. – Отчего же, однажды некий олух попытался мне его испоганить, но плохо кончил, – и Гарри со всего маху воткнул огромный тесак в разделочную доску. – Ты же меня знаешь, я бью всего два раза, причем второй – по крышке гроба.
Оба зычно засмеялись, чем напугали поварят: один даже с грохотом уронил кастрюлю, которая покатилась по полу. Хозяин кухни недовольно посмотрел на ученика.
– Руки-крюки! Пойдешь на солеварню работать, бездарь! Почему картофель до сих пор не почищен, а?!
– Сей момент! – побледнел мальчонка и заметался по помещению.
Прохор усмехнулся.
«Вот это подход, поэтому на кухне всегда порядок! Вот такого бы министра, цены б ему не было, не то, что наш, мямля, – а вслух сказал».
– Угости-ка меня чем-нибудь, – и потер живот. – Урчит, спасу нет.
– Утка вчерашняя осталась, подойдет? – шут кивнул. – Еще кисель есть.
– Давай, – и весельчак сел за столик, предназначенный для приема пищи работниками. – И сам присядь.
Гарри накрыл в считанные секунды, прикрикнул на подмастерьев и присоединился к высокопоставленному гостю, усаживаясь на бочонок с вином, вместо стула. Прохор отщипнул мяса, макнул его в соус и отправил в рот, прикусив сочным помидором, что брызнул соком по сторонам, запачкав идеально белый фартук повара.
– Ох, ё… – прикрыл рот шут, а Гарри нахмурился. – Извини.
– Ну вот что ты за человек? Не успел прийти, уже неприятности начались. Новый фартук совсем, только сегодня одел.
– Отдашь королевской прачке, она отстирает, – попытался сгладить вину Прохор.
Толстяк махнул рукой.
– Ей отдашь, и можно забыть. Постирает с тряпьем каким-нибудь и все, только полы мыть потом. Я жене накажу.
Прохор отхлебнул киселя прямо из кувшина, проигнорировав предложенную кружку, и посмотрел на часы.
– Ого! Скоро Генрих проснется. Сейчас пришлю водоносов, – шут поднялся со стула. – Рад был снова увидеться. Мой поклон супруге и детям. Сколько их, кстати, у тебя уже?
Хозяин кухни вздохнул.
– Третьего дня пятого родила. Опять девка. Кто их всех замуж возьмет, ума не приложу!
Прохор сочувственно покивал и засунул в карман яблоко, которое взял из большой корзины, стоявшей у входа.
– Проси у государя прибавку, копи приданое. Ну ладно, заболтал ты меня!
Шут выскочил за двери и вприпрыжку стал преодолевать лестничные марши древнего замка. Звук его шагов эхом разлетался по коридорам. Навстречу королевскому весельчаку попались тушилы, в обязанности которых входило гасить факелы и лампы и открывать оконные ставни утром, когда вставало солнце, и наоборот, едва дневное светило скатывалось за горизонт, рассеивать мрак замка, зажигая светильники и затворяя окна.
Присутствовать при ежедневном омовении королевских телес шут не стал, по крайней мере, смотреть на заплывшего жиром сюзерена Прохор не испытывал никакого желания, вот королева – другое дело, там и низ ничего, и верх о-го-го, но неловко как-то стоять и пялиться, хоть и можно прикинуться дураком… А вот от завтрака шуту отвертеться опять не удалось. Самодержец потребовал от него компании и дружеской беседы, так как его благоверной претили всякие беседы, кроме обсуждения новых украшений или платьев.
Факелы и лампы нещадно коптили потолок и стены Трапезной залы. Даже ароматы яств не в силах были перебить запах сгоравшего масла.
– Когда уже мастер запустит это свое скр… элетр… Тьфу, мать его! Электричество! Все тянет и тянет… Вонь уже по всему замку от копоти, сколько не проветривай.
12
Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут «Представляю я».
13
«Вино хоббитов».