Вначале был костыль

Рафаэль А. Лафферти

Вначале был костыль

Рядом с ними он выглядел набитым дураком.

С кем это — с ними? С гениальными творцами? С титанами мысли? Рядом с теми, чьи открытия определили будущее?

Вовсе нет. Просто он был глупее всех дураков.

Дети, родившиеся одновременно с ним, оказались сметливее, как, впрочем, и те, кто появился на свет позже. Он был самым тупоголовым из всех маленьких тупиц, когда-либо подавших голос. Даже его мать была вынуждена признать, что Альберт немного недоразвит. Что еще можно сказать о ребенке, сказавшем первое слово в четыре года, научившемся пользоваться ложкой в шесть, а дверной задвижкой в восемь лет? Как иначе можно назвать мальчика, который не может правильно обуться и ходит с натертыми ногами? И который, зевнув, постоянно забывает закрыть рот?

Сущность многих предметов навсегда осталась выше его понимания, как, например, назначение большой стрелки часов. Но эта тайна не занимала Альберта. Он никогда не стремился узнать точное время.

В возрасте восьми с половиной лет Альберт достиг большого успеха: он научился различать правую и левую руки. Для этого ему пришлось выдумать для себя сложную систему подсказок. Учитывалось помахивание собачьего хвоста, направление смерчей и водоворотов, а также с какого бока надо подходить к корове, чтобы подоить ее, и с какого к лошади, чтобы оседлать. Имели значение форма дубовых и платановых листьев, узоры мха, расположение слоев в известняке, направление полета ястреба, описывающего круги в небе, движение охотящегося скорпиона и свертывающейся в кольцо змеи (причем, надо было помнить, что гремучая змея является исключением из правил), очертания ветвей сосны, особенности норы скунса или барсука (не забывая, что скунсы иногда пользуются заброшенными барсучьими норами). Итак, Альберт наконец научился различать «право» и «лево», но надо заметить, что нормальный ребенок сумел бы освоить эту науку и без подобной чепухи.

Альберт так никогда и не научился писать разборчиво. Чтобы избежать неприятностей в школе, ему пришлось схитрить. Используя велосипедный спидометр, миниатюрный моторчик, крошечные грузики со смещенным центром тяжести и батарейки, тайком вытащенные из отцовского слухового аппарата, Альберт смастерил машинку, которая стала писать вместо него. Она была не больше муравьиной личинки и закреплялась на карандаше или ручке, так что Альберт мог спрятать устройство между пальцами. Машинка выводила буквы — Альберту же оставалось только выбирать шрифт в соответствии с образцом, данным в учебнике. Конечно же, это было мошенничество, но что еще может предпринять мальчишка, который слишком туп, чтобы научиться писать мало-мальски сносным почерком.

Альберту абсолютно не давался счет. И потому он был вынужден сделать еще одну машину — ту, что считала за него. В результате получился механизм величиной с ладонь, способный складывать, вычитать, умножать и делить. В следующем году, когда Альберт был уже в девятом классе, учебная программа усложнилась, и незадачливому ученику пришлось усовершенствовать свое изобретение. Теперь новинка справлялась с квадратными и кубическими уравнениями. Если бы не все эти хитрости, Альберт не получил бы ни одной удовлетворительной отметки.

Когда подростку исполнилось пятнадцать лет, его ожидала очередная трудность. Ах нет, читатель! Сказать «трудность», значит, ничего не сказать о проблемах Альберта. Дело в том, что он робел перед девушками.

И что же делать в таких случаях?

«Сконструирую-ка я машину, которая не боится девчонок», — сказал себе Альберт и принялся за работу. Устройство было уже почти готово, когда одна мысль начала беспокоить изобретателя: «Но ведь любая машина не боится девчонок. Может ли мне это помочь?».

Но тут его размышления зашли в тупик, метод аналогий не сработал. И Альберт сделал то, что делал всегда. Он схитрил.

Из старой пианолы, найденной на чердаке, он извлек программирующий ролик; потом отыскал подходящую коробку передач; вместо перфорированных нот, свернутых в рулоны, он использовал намагниченные платы, а в матрицу поместил экземпляр «Логики» Уормвуда — и получил логическую машину для ответов на различные вопросы.

— Почему я боюсь девчонок? Что происходит со мной? — задал Альберт вопрос своей логической машине.

— С тобой ничего не случилось, — ответила машина. — Вполне логично бояться девочек. Они и на меня нагоняют страх.

— Но что мне делать?

— Подожди, пока наступит время и возникнут должные обстоятельства. Придется набраться терпения. Если только ты не хочешь перехитрить…

— Да-да, хочу, и что же мне делать?

— Создай машину, Альберт, которая будет похожа на тебя и станет говорить так же, как ты. Только пусть она будет потолковей и решительней. И — о, Альберт — вложи в нее одну вещицу на всякий случай. Я прошепчу ее название. Это опасная штука.

И Альберт сделал Малыша Денни — робота, похожего на него и внешностью, и голосом, но только более смышленного и решительного. Он ввел в память своего изобретения шуточки и остроты из журналов «Псих» и «Насмешка», а потом они отправились на поиски приключений.

Альберт и Малыш Денни нанесли визит Элис.

— Ах, какая прелесть! — сказала Элис. — Почему ты не можешь быть таким же, Альберт? Ты и вправду так мил, Малыш Денни! Ах, Альберт, отчего ты так глуп, тогда как Малыш Денни такой славный?

— Я, гм… я не знаю… — только и смог пробормотать Альберт.

— Похоже на рыбью икоту! — к месту вставил Малыш Денни.

— Вот умора! — радостно воскликнула Элис. — Альберт, почему бы тебе не выражаться так же остроумно, как Малыш Денни? Почему ты такой рохля?

Робот явно вел подрывную работу, однако Альберт не отказывался от него. Он снабдил Малыша Денни новой программой. Теперь тот мог играть на гавайской гитаре и петь. Элис по-прежнему была без ума от Малыша Денни и третировала Альберта. Но в один прекрасный день ему это надоело.

— За-заче-зачем нам нужна эта кукла? — спросил Альберт. — Я сделал ее только затем, чтобы раз-развле… чтобы рассмешить тебя. Давай уйдем и бросим его.

— Уйти с тобой, Альберт? — возмутилась Элис. — Но ведь ты глуп! Мы поступим по-другому. Уйдем с Малышом Денни, а тебя оставим. Так будет гораздо веселее!

— Правда, кому он нужен? — подхватил Малыш Денни. — Чеши отсюда, приятель!

И Альберт ушел. Его радовало лишь одно: по совету своей логической машины он кое-что вложил в Малыша Денни. Изобретатель удалился от машины на пятьдесят шагов. Потом на сто. «Достаточно», — решил он и, сунув руку в карман, нажал на кнопочку.

Никто, кроме Альберта и его логической машины, не объяснил бы причину последовавшего взрыва. Крошечные колесики и шестеренки из туловища Малыша Денни фонтаном брызнули во все стороны.

Альберт хорошо усвоил урок, преподанный ему логической машиной: «Никогда не создавай того, от чего нельзя избавиться!»

Альберт был слишком бестолков, чтобы зарабатывать на жизнь своим трудом. Ему ничего не оставалось, как продавать свои хитроумные изобретения ловким посредникам и фирмам сомнительной репутации. Но все же он приобрел некоторую известность и даже скопил кое-какое состояние.

Нерасторопность мешала Альберту решать финансовые проблемы, но он смастерил машину-бухгалтера, которая сумела выгодно вложить его деньги. Порой пройдоха-машина пускалась в такие аферы, что ее создатель и сам был не рад.

Не сказать, чтобы Альберт был таким уж одиноким. Среди его соратников был карфагенянин, который в силу тупоумия не сумел освоить иероглифическое письмо и выдумал уродливый короткий алфавит, доступный даже кретинам. Был и безымянный араб, способный считать только до десяти и создавший десятичную систему исчисления для младенцев и идиотов. Был немец со своим печатным станком, превратившим изящные манускрипты в грубые стандартные книги. Альберт оказался в этой жалкой компании.

Сам по себе Альберт был ни на что не годен. Но он умел создавать машины, способные абсолютно на все. Вам, конечно, известно, что с давних пор наши города задыхаются от смога. Но воздух можно очистить достаточно простым способом. Все, что для этого требуется, — это помпа. И Альберт создал откачивающую машину. Он включал ее по утрам. Машина очищала воздух в радиусе трехсот ярдов вокруг его дома и за каждые 24 часа накапливала в своей утробе около тонны осадка. Этот осадок, богатый полифункциональными молекулами, шел на корм одной из его химических машин.