Погреб

– Я люблю тебя!! – он стонал, прижимаясь виском к её низу. – Сделаю! Всё, что хочешь!

Лена пустила ртом дым в прищур. – Я к реке хочу… Я принцесса. Нужен проход к воде, славный рыцарь. Сделаешь?

– Будет, Лен!

И он бросился в травы, чувствуя: жжёт крапива, колет татарник, прыгают блошки и пресекает дух от густой, забивающей нос пыльцы с цветов. Тело сделалось в волдырях, тлело… Он двинул локтем – и расчихался, полуслепой почти по причине болезненных аллергических слёз… Шагнув назад, он увидел: Лена уходит и у избы уже.

Заслужил, щен… Он обернулся. В травах от битвы вмятина – точно кто, с лёту сунувшись, отскочил испугавшись… И стало стыдно. Клялся ведь «жизнь отдать», а не смог сделать той, кому клялся, маленькой тропки… Он, от калитки пройдя к крыльцу, выпил водку, что оставалась, тужась не видеть гордую Лену.

– Как там с проходом? – хекал Хо.

Он молчал.

– Хо, а ты тогда? – встряла Лена, выпятив груди. – Хочется в воду… А мужчин тю-тю. Ну ведь не Дима ж… Хо, прокоси к воде! Я тогда тебе… Скажем так: тебе хочется…

– Оццэнь хоцецца! – перебил тот, дёргая носом меж тёмных линз. – Жуть хоцецца!

– Ну вас… – Лена ушла.

Хо мудрый. Мудрый как Будда. Может, хотел её, но он знал, что, пробей путь к воде, ничего не получит, кроме: «Блеск! Здорово!» – а ожогов, укусов пчёл либо змей будет вдосталь.

– Тот, кто катается, – брякнул Хо, – тому санки.

– Да, – понял Дима и рассмеялся, чтобы скрыть стыд.

– Побегаю…

Так сказав, Хо по тропке спустился в ров с колеями от джипа и час отсутствовал… Но вернулся он раньше джипа.

– Бегал в очках, да? – выдавил Дима.

Хо похихикал.

Стук I

Не было джипа и полдесятого.

Солнце падало за избой. Лена, взяв смартфон, разговаривать вышла в сад (звонить Максу?). Дима с Хо продолжали пить.

Тень, скрыв двор, приумятый Хо накануне, лезла к плетню, вниз. Пойма померкла; тени стеблей и листиков плюсовались к потёмкам. Но склон за речкой был ещё в солнце.

Всё как и надо, разве что зной пропал.

Дима взял из своих вещей свитер, чуя, что стынет. Лена сказала, что дозвонилась и что не едут, так как им «режут мясо». Чуть посидели, и она выдала:

– Что мы здесь как лентяи? Ну-ка, огонь давай! Чтоб приехали – и, блин, мясо на угли.

Хо сложил костерок.

Дима стал в избе топить печь. Тяга сделалась ярой. Пламя гудело. Он, склонясь к полу, чувствовал токи воздуха. А ещё там, у пола, пахло духами… то вдруг ванилью и пирогами… то скотобойней. Он решил: пуд полом есть флакон духов, крыса сдохла либо ещё что. Он проклинал свой нюх, восприимчивость и чувствительность. Набив топку, он вышел. Хо разводил костёр; Лена нежилась с сигаретой.

Пойма с лощиной полнились тенью. И было стыло, точно июль стал август. Дым от костра сгибался и утекал вниз к речке… Шум всех привлёк.

– Макс, Макс!! – Лена бросилась за плетень в калитку.

Двигатель смолкнул. Слышался голос, но незнакомый. Дима побрёл туда. Возле джипа Влас с коробом на груди ждал шедшего с мужичком в старой мятой бейсболке Макса.

– Не… – твердил мужичок с огромной косой. – Не буду.

– Как? Уговор был!

– Я думал, шутют. Часто тут шутют про Ведьмин Кут. Думал: к Васину вы, окраинный на селе тут. Ну, думал, шутют. Тут так в обычае. А вы – в Куте… Вам тут не скосют.

– Я умоляю! – Лена вихлялась перед застенчивым сельским гостем. – Выручьте! Искупаться бы… А пройти не могу никак. А у вас ведь коса.

– Спецальная. – Мужичок мягко сдвинул бейсболку. – Есть косы всякие. Луговая – травы в лугах косить, где взмах шире. Есть и садовые косы, малые… Тут не буду. Рядом под Васиным бы скосил вам. Хочете? – он махнул рукой.

– Что не скусите? – начал Дима, выбредший с пивом, мыслящий верх свой над глупостью мужичка, над тупостью сельской жизни. Он покорить хотел (сходно Лена кокетством) глупого гостя собственной лихостью (заодно оправдать провал по прокладке тропинки). – Что пугать? Про ведьм слышали! Мы здесь день почти, нечисть выгнали. Смылись, только вслед пыль вилась! Ну, за дело, друг!

Мужичок вновь поправил бейсболку, хмыкнув. – Завтре посмотрим, как запоёшь.

– Вас как звать? – Лена спросила, тронувши мужичка. – Я – Лена.

– А Николаем звать. Палычем.

– Николай, значит, Павлович! – завела, став вперёд грудью, Лена. – Мы уезжаем. В Англию. Нам хотелось побыть в России, и мы нашли её… Место чудное! Только гляньте, прелесть какая! Что за закаты! Золото! Травы прям колдовские! Запахи! Место райское. Здесь не может быть зла, поверьте. Я вам клянусь… Я знаю! Зла нет вообще. Вы верите бакалавру? Я бакалавр, учёная. Мы огонь зажгли, и мы печь сейчас топим. Дым над трубой вон! Мы всё обжили. Страшного нету. Вы явно умный и вы бывалый, Николай Павлович… Вы давно здесь живёте?

– Я? Я родился тут.

– Были раньше здесь в Куте?

– Как же! Бывал, да.

– Что здесь случилось? Кто здесь погиб?

– Не слышал.

Лена смеялась. – Я так и знала! Лишь суеверия… Лично я жила б здесь, а не в вашем селе, где тесно. Здесь, блин, приволье. Фёдор Михайлович, был такой вот писатель, что писал? Красота – это сила. Здесь так потрясно, что никакого зла нет, реально! Нá спор хотите? Скóсите?

Но гость некал.

Влас, держа короб с купленным, вставил: – Что здесь боятся?

– Погреб.

– Где он? В лощине?

– В ней, ну да.

– Значит, – встрял Макс, – здесь некий погреб; погреб боятся. Но ничего не случилось ведь?

– Так не ночь… – И, с косой в руке, мужичок оглянулся, точно услышал что. – Жди, – добавил.

Макс достал поллитровку. – Сенкью за мясо. Мы благодарны. Не поминай злом.

– Не! – Мужичок взял водку и зашагал на склон по примятой траве.

– Вот дурни… – брякнула Лена. – Сельские психи… Пафосно пишут, что, мол, в деревне чистая жизнь, традиции… А по мне как раз – дурь. В ней тёмные, кто решил, что он мудрый и во всём правый. Вздумали: Ведьмин Кут страшен, – точка… Завтра, Макс, отвези меня к психу, пусть, блин, посмотрит, что Кут не страшен, что Кут обычный… Водку-то взял, мудрец! Что косить, раз и так дали? Ты, Макс, зря щедрый… – Лена пошла к избе, бормоча: – Его б к чёрту гнать! В шею!.. Думаю, – она вдруг задержалась, – Ивицы так скучны, что они Кутом всех завлекают… Блин, а вы тоже! За день не сделали к речке тропку. Ляжем спать потные?

Макс за ней волок сак с провизией. – Завтра сделаем… Глянь, барашек… Ну, мэны, где шампур?

Настроение вмиг улучшилось. Хо сгрёб уголья; близ развёл световой костёр, освещавший и гревший… Вскоре шампýры были готовы; выпили пива (Влас пил лишь водку).

Было одиннадцать тёмной сини. Ночь наступала. Смолкли цикады, так что ничто, кроме тресков костра да голоса, если кто говорил, не слышалось. Звёзды бликали редко, точно истёрлись. Два теперь дыма – от светового костра дым яростный и прозрачный от углей – резво взмывали и гнули в пойму, в мрак её. Холодало; виделся пар из ртов в разговорах.

Но было весело.

Диме – весело оттого, что терял мечты о любви с сладким именем «Лена»; плюс он внушить хотел местным, что они дурни. Он истерил почти, чтоб они в своих норах слышали гогот в Куте, кой опасались. Макс болтал анекдоты, – как всегда скучно, – ибо пытался блистать собой. Но Хо с Димой смеялись… Вскоре крыльцо избы из шершавого камня сделалось стылым; Влас принёс доски, чтоб все уселись. Щёлкнули свет в избе; окна брызнули. Стало так, будто здесь они с детства и будут жить всегда.

Лена ляпнула: – Вау! Не верится, что мы чёрти где на куличках! Скоро ведь в Англию… Ты меня забираешь, Макс?

– Это правда как… что пойду полью пойму, – пьяно шутил Макс. Встав, он побрёл за калитку; пламя высвечивало его спину. – Ведьме попить дал… – прибыл он с шуткой.

Хо хохотал.

– Макс, – Лена спросила, – ты не звонил. Уехали – и с концами. Вас долго не было. Здесь отшиб, что угодно могло быть. Ты не звонил?