Страница 1 из 117
Карелин Александр Петрович
Афганская война глазами военного хирурга
Посвящается всем, прошедшим Афган…
К 30-летию ввода войск в эту страну.
«Если вы ничего не скажете,
Вас не попросят повторить это»
Рассказы «Дюжина зарисовок о войне»
№ 1. Прогулка на вертолете
— Ну, что ты уперся? Я вообще не понимаю, в чем проблема. Работа его, видите ли, держит. Ничего не случится с твоими ранеными. Вернешься и перевяжешь или перевязочная сестра сама справится. Эка невидаль — через трубку промыть рану. Ну, некого мне больше послать! Я сам обычно летал без всяких проблем, но сейчас меня, сраного провизора, поставили над вами, умниками-врачами, руководить. Думаешь легко быть начмедом бригады? Я здесь нужен. Я бы мог и не спрашивать твое согласие, а просто приказать и все! Получишь 2 канистры спирту, привезешь. Между прочим, ваше хирургическое отделение больше всего и выписывает спирт! Это будет простая прогулка на вертолете. Еще и Шинданд посмотришь.
Разговор происходил у входа в приемное отделение Кандагарской Отдельной Медроты между капитаном Канюком, начальником медицинского снабжения и ординатором операционно-перевязочного отделения старшим лейтенантом Невским.
Сам Александр Невский около 4 недель, как приехал по замене из Союза, очень тяжело перенес акклиматизацию — сразу с прохладного Урала «окунулся» в июньскую жару, когда столбик в тени показывал более 50 градусов, а на солнце- все 70!(проводили специально опыт с термометром). Он сменил старшего лейтенанта Володю Бардина, прослужившего, как и его товарищи, 2,5 года. Сменщики других хирургов не спешили, ребята нервничали, т. к. время поджимало — все трое поступали в Военно-Медицинскую Академию, в Ленинграде. В порядке исключения им тоже разрешили убыть до 1 июля. Вот,2 недели назад и уехали с Бардиным капитаны Закожурников и Трегубов, ведущий хирург и начальник отделения. Еще один хирург, старший ординатор Николай Сергеев, был еще в отпуске. Невский остался один с целым отделением хирургических больных. Правда, был еще один хирург, начальник приемного отделения, капитан Васильчиков, но он никогда не появлялся в отделении, мотивируя большой занятостью. Невский «разрывался на части». А сейчас ему предлагалось все бросить и лететь в соседнюю провинцию на центральный медсклад за медикаментами.
— В общем, ты понял? Берешь сейчас в аптеке все бумаги, рецепты, накладные, собираешься и «дуешь» на аэродром, я распорядился на счет «УАЗика». На все — про все у тебя полчаса. Вертолет уже стоит готовый, с тобой еще полетят из штаба офицеры, еще Военторг и т. д. — капитан явно наслаждался высокой должностью, пусть и временной.
Это был сухощавый, среднего роста «желчный» человек в возрасте под 40. Короткие, прилизанные волосы, испитое «оплывшее» лицо, бесцветные «рыбьи» глаза, маленький тонкогубый рот (он напоминал Невскому куриную «гузку»). Около месяца Канюк исполнял обязанности начальника медицинской службы бригады (удивительно, кто до этого додумался?). Настоящий начмед погиб во время рейда — пуля снайпера, выпущенная из старинной винтовки «бур», попала прямо в середину лба капитана. Ждали нового начальника, а он все не ехал.
Проводя свои совещания, Владимир Канюк любил заниматься самоуничижением, постоянно употребляя про себя слова: «неуч», «сраный провизор», «безбашенный офицер», «ничтожество в погонах». Но именно в его «царствование» офицеры-медики подверглись самым тяжелым притеснениям. Он стал требовать участия офицеров-медиков во всех общих построениях Кандагарской бригады (прежний начмед добился от командира бригады послабления: выходили только утром и вечером на всеобщую поверку), теперь число построений достигало 4 и более (перед обедом, после обеда, иногда и перед ужином). Некогда было заниматься больными. Врачи роптали, уже вовсю ненавидя «временщика», который отыгрывался за откровенное пренебрежение к нему в прошлом.
Командир Медроты демонстративно «лежал» на должности с тех пор, как проводил своих товарищей по службе поступать в Медицинскую Академию (вместе прослужили уже 2,5 года). Его заменщик где-то задерживался. Майор Базарбеков тоже требовал от руководства отпустить его в Союз, как и хирургов. Но его рапорта оставались без ответа. Тогда он объявил «бойкот», целыми днями лежал в своей комнате на кровати, отказывался приходить на совещания. Первые дни командир бригады присылал за «мятежным» руководителем посыльных, но потом махнул на него рукой. Канюк теперь «тянул лямку» и за командира Медроты.
— Ясен приказ? — Канюк сурово сдвинул белесые бровки.
— Так точно, товарищ капитан! — Невский преувеличенно громко прокричал, одернув белый халат и став по стойке «смирно», поднеся к белой больничной шапочке руку. — Разрешите выполнять?
Капитан махнул рукой и, сгорбившись, пошел в стационар.
Невский взглянул на часы — время поджимало. Побежал сначала в аптеку, потом переоделся в полевую форму, пистолет ПМ сунул в кобуру, достал из-под кровати свой личный автомат Калашникова укороченный (АКСУ). Оружие, как и его предшественники, он хранил в своей комнате вместе со снаряженными магазинами (поговаривали, что скоро всех заставят сдать личное оружие в оружейные комнаты). Бронежилет решил не брать — тяжело, да и жарко очень. Бросил в портфель фляжку с водой, пачку печенья и подходящую книжку — рассказы Чехова (сколько себя помнил, читать любил всегда. Вот и по прибытию в бригаду в первые же дни записался в библиотеку: выбор был очень богатый). Машина у входа уже стояла. Старший лейтенант лишь заскочил в стационар предупредить старшую медсестру. Через пару минут санитарный автомобиль уносил его в аэропорт Кандагара. До Арианы было около 7 км.
Автомобиль выехал за полосатый шлагбаум КПП, часовой в каске и в бронежилете на голый торс помахал им вслед автоматом, что-то прокричав вслед, слов уже было не разобрать. Водитель прибавил газу. Поднимая тучи мелкой пыли, машина понеслась по асфальтированной дороге. Проехали мимо 5-ти этажных многоквартирных домов на 5–6 подъездов. Оконные рамы в домах отсутствовали — проемы были завешаны разноцветными тряпками, развевающимися на ветру. Напротив каждого подъезда был сооружен деревянный туалет.
— Что это за чудеса строительства? — спросил Невский у водителя, черноволосого парня с Кавказа.
— Вы еще не такие чудеса здесь увидите, товарищ старший лейтенант. Дома для «бабаев» построили, а нет ни воды, ни канализации. Удобства все во дворе, сами видели. Потом очень жарко в таких домах, я как-то заходил. Вот «обезьяны» и отказываются там жить, почти пустые дома.
Вдоль дороги стояли «стайки» афганских ребятишек лет 3–4, почти все были абсолютно голыми. Густое облако пыли от автомобиля накрыло их, но почти никто даже не шелохнулся, 2–3 пацаненка немного пробежали за машиной, что-то прокричав гортанным языком. Скоро все остались позади.
Машина повернула направо и выехала на прямую шоссейную дорогу. Водитель еще больше вдавил педаль газа. Позади, по обеим сторонам дороги оставался однообразный, почти пустынный пейзаж. Редкие чахлые деревца росли вдоль дороги. От яркого солнца Невский надвинул панаму на глаза.
Не то, чтобы он боялся летать на вертолете. Ему раньше просто никогда не приходилось подниматься на борт этой «стрекозы». Он вспомнил, как в начале 60-х годов впервые увидел это летающее чудо. Их семья жила тогда в Иркутской области в небольшом рабочем поселке «Красный забойщик», недалеко от Черемхово. Здесь жили в основном шахтеры, добывающие уголь открытым способом из карьеров.
Небывалые лесные пожары обрушились летом на прилегающий к поселку лес. Его тушили тракторами и бульдозерами, пробивая просеки и выкапывая рвы. Но в самую гущу огня сбрасывали на парашютах пожарных, потом их собирали на опушках леса и вывозили на вертолетах. Один такой вертолет с огнеборцами приземлился на окраине поселка.