Двое из ларца

— Уверена, — она скрылась за дверью и через минуту вернулась в гостиную с двумя бокалами в одной руке и с початой бутылкой коньяка в другой.

— Я должен произнести тост? — Петр вышел из спальни в брюках и носках, но без рубашки.

— Непременно, — Ирина плеснула коньяк в бокалы и протянула один из них Волкову.

— Ну… — он глубоко вздохнул. — Желаю, чтобы все…

— Аналогично.

Петр выпил коньяк одним большим глотком. Ирина отхлебнула чуть-чуть, поставила бокал на стол и достала из пачки сигарету.

— Мужчина, угостите даму спичкой. Волков с усмешкой покачал головой и щелкнул зажигалкой.

— Что-то вы, мадам, не сильно горем убиты.

— Да?

— Ну… со стороны так кажется.

— И пусть кажется. Со стороны. Отца не вернешь, да и, собственно, я — плод его воспитания. Всякие «сю-сю» в доме не поощрялись. Так что…

Петр пожал плечами и плеснул себе еще коньяку.

— Что, сестренка, гуляем?

Волков и Ирина одновременно обернулись на голос. В дверях гостиной, опершись о косяк, стоял Виктор Гольдберг.

— Что ж ты, как тать в ночи, крадешься? — Ирина стряхнула пепел с сигареты. — Напугал даже.

«Вот черт, — подумал Петр, — совершенно чутье теряю. Хорошо хоть в портках».

— А я и не крадусь вовсе, — Виктор пьяно помотал головой. — Я, некоторым образом, в свой дом пришел, — он продемонстрировал ключи от входной двери и убрал их в карман длинного пальто. — А у вас, а зде-ся… папиросы, вино и военные, — он указал на пистолет, торчащий из висящей на спинке стула кобуры. — Элементы сладкой жизни, сестренка.

— Ты откуда такой?

— Да так, — Виктор сделал неопределенный жест рукой куда-то за спину, — тут рядом… Представляешь, думал, хоть к утру попрет, ни фига. Во!.. — Он распахнул пальто и вывернул карманы брюк. — Сквозняк. Даже на тачку нет. Свою я блар… бла-го-ра… о!.. благоразумно оставил на стоянке. У Шамиля труба «вне зоны досягаемости». Думал здесь отлежаться. Но, вижу, не ко времени. Дай на тачку, я домой поеду.

— А Елена тебя не убьет с порога?

— Обижа-аешь… Ленка свое место знает. Она знает, что я шпилил и шпилить буду. Мне без этого никак. Дашь на тачку?

— Подожди, сейчас принесу, — Ирина вышла из комнаты.

— А вы, как я погляжу, вплотную заняты расследованием? Погрузились, так сказать, в ситуацию с головой. Вошли, так сказать, в нее целиком и полностью, даже штиблеты сняли, чтобы не наследить. И это правильно. Только бабочку-то можно было бы и оставить… Чего набычился-то? Сказать чего хочешь?

— Да у нас обычно не принято бить клиента, но…

— Бывают исключения? А я, кстати, вовсе и не клиент твой. Вот…. что нет, то нет. Мне вообще тыщу лет не надо, чтобы ты копался в наших делах. Перебирал погремушки в нашей избушке. Я и Ирке так сказал. Еще неизвестно, кто ты такой. Тоже мне Майк-Хаммер-Ниро-Вульф… Ха!.. Штаны-то уже надел или еще снять не успел? — Виктор попытался сделать красноречивый жест и пошатнулся.

Конечно, нехорошо бить клиента. Сначала нужно официально расторгнуть с ним договор, а уж потом — в рыло, если есть необходимость.

Но с другой стороны, ситуация, в которую невольно поставил себя Волков, была, как ни крути, нештатной. Поэтому, исходя из принципа: «что выросло, то выросло», и принимая во внимание тот факт, что официально клиентом и правда являлась Ирина, он решил принять компромиссное решение. А именно: договора с ней не расторгать, но и братцу ее в дюньдель все-таки выписать.

Что и осуществил. Но аккуратно. Дернув, словно тряпичная кукла, головой и ударившись затылком о стену, Виктор тихо сполз на пол.

«Вот ведь как неправильно все складывается, — думал Петр. — Хрена он после этого мне что-нибудь скажет. Впрочем, свидетель с самого начала не горел желанием активно сотрудничать со следствием. А вызвать его в кабинет да пугнуть ответственностью за отказ от дачи показаний… Нету таких моих законных полномочий на сегодняшний день. Да и у ментов теперь это не всегда пролезает. Грамотные все стали. Так что…»

— Что случилось? — Ирина вошла в комнату, неся деньги.

— Да я и сам не знаю, — удивленно сказал Петр. — Стоял-стоял, вроде все нормально… и вдруг — на тебе. С ним вообще такое бывает?

— Виктор! — Ирина присела на корточки и похлопала брата по щекам. — Виктор, тебе плохо?

— Нет, — открыл тот глаза, — нормально. Просто, дай, думаю, вздремну, пока ты ходишь.

Он поднялся с пола, отряхнул пальто, подошел к столу и налил коньяк в два бокала. Один протянул Волкову:

— Держи. Ничья. Но твои аргументы весомее.

— О чем это вы? — Ирина подозрительно посмотрела на мужчин.

— Да так, — Гольдберг выпил коньяк и поставил бокал на стол. Достал из кармана портмоне и, вынув из него визитку, протянул Волкову: — Заглядывай в гости. Только… свитерок какой-нибудь надень, что ли.

— Да в гости-то я обычно в одежде хожу. А вот так — это только если по делу.

— Ага. Ну да, ну да.

— Вот, держи, — Ирина протянула брату деньги.

— Сенкс. Ну ладно, удачи вам.

— Может, по телефону такси вызвать?

— Вот еще. Здесь машин, как грязи. Пока, Ирка. Я звонить буду.

— Протрезвей сначала.

— А я никогда и не пьянею. У кого хочешь спроси.

— Вот и протрезвей.

— До свидания, — сказал Волков.

— Ох… — вздохнул, взглянув на Петра, Гольдберг. — Дерзай, браток. Тебе жить.

Глава 19

Пока Ирина готовила на кухне завтрак, Волков, уже одетый, зашел в кабинет покойного Аркадия Соломоновича Гольдберга.

Это была маленькая комнатка, три стены которой почти полностью были заняты стеллажами с книгами, а справа, у окна, стоял большой старый письменный стол.

Петр окинул взглядом полки: альбомы по искусству, словари, собрания сочинений, много разных по формату и толщине книг, которые были куплены по отдельности и лежали стопками, несколько аккуратных рядов черных корешков с золотым тиснением.

«Брокгаузен и Ефронен», — отметил Волков.

Он повернулся к окну, и опять глаз резануло стилистическое несоответствие стоящего на письменном столе компьютера со всей обстановкой кабинета. И еще что— то привлекло внимание. Петр подошел поближе. На одной из полок, в углу, у самого окна, из-под стопки лежащих горизонтально художественных альбомов большого формата выглядывала какая-то белая пластиковая боковина то ли плоской коробки, то ли еще чего-то.

Он аккуратно снял альбомы, положил их на стол, а следом достал «коробку», которая оказалась не чем иным, как сканером.

«Вот те на, — подумал Волков, — на фига старику сканер?»

— Ира! — крикнул он.

— Да? — вошла в кабинет Ирина.

— Смотри-ка.

— Сканер…

— А ты говоришь, отец только в шахматы играл да пасьянсы раскладывал.

— Я и не видела его никогда. Отец вообще при мне компьютер включал очень редко. Я загляну — в шахматы играет. Ночами иногда даже засиживался, но очень редко, правда. Запрется, чтобы я его не отвлекала, и играет.

— Слушай, а можно я его включу, покопаюсь?

— Я тебе предоставляю неограниченные права на пользование всем моим имуществом. В целях расследования… — улыбнулась она.

— А у меня что, есть еще какие-то цели?

— Даже уж и не знаю… — Ирина прищурилась.

— Слушай, а может, у меня семья? Жена и четверо детей. Две девочки и… две девочки. Ты хоть спросила?

— Вот то, что у тебя девочек вагон, в этом я нисколько не сомневаюсь. А что семья… Уж извини. — Она развела руки.

— И откуда ты знаешь?

— Да от тебя же энергетика прет… как, я не знаю, как от атомного реактора! Что я, по-твоему, мужиков таких не видела? Вы же ни с одной бабой больше месяца прожить не в состоянии. Вам же надо преодолевать постоянно, завоевывать, побеждать. Для вас же адреналин — наркотик. Вы — порченые. Если тебя всего этого лишить, ты же сопьешься. Либо война, либо водка. Других-то альтернатив для таких в России не существует. Ты же просто… ну, я не знаю, как волк-одиночка, как медведь-шатун. Это же по глазам видно. Только все это рудименты юношеских комплексов. Вы все доказывать продолжаете самим себе в первую очередь, что вы — мужики. Но мужику-то как раз доказывать и нечего, он мужик и есть. А вы все — мальчишки. И хорошо. С мужиками скучно. Поехали со мной, а? — Она вдруг обняла его и прижалась щекой к кожаной лямке кобуры. — Господи, ты эту сбрую только в постели снимаешь?