Страница 5 из 14
Я невольно смеюсь:
– Подожди! Об этом ещё слишком рано.
– Почему? Пара десятков лет – и пожалуйста.
– Я бы не торопилась. И потом, как же мальчик?
– Не понял…
– Ну, ты сам вчера говорил – «был бы пацан».
– Так, продолжай…
– Я ещё ого-го – по твоим недавним свидетельствам. И в отличие от тебя пока не на пятом десятке. Воспитывать, правда, никого не умею.
– Не говори ерунды! Ты замечательная мать.
– Тогда тем более. Давай возьмём и родим.
– Ты шутишь?
– Нет. Я серьёзно.
Мы уже никуда не шли. Стояли друг напротив друга как вкопанные посреди улицы Дамрак и держались за руки.
– Варенька! Свет очей моих…
– Что?
– Ты даже не представляешь, что ты сейчас со мной делаешь.
– Мы с тобой и дальше должны быть слишком заняты, чтобы умереть. Разве не так?
Роман ничего не ответил. Просто наклонился ко мне и поцеловал в губы на виду у толпы зевак. Нам уже улюлюкали, выкрикивали какие-то шуточки, а мы всё стояли посреди улицы, словно впервые встретились. В макушки нам светила полная и щедрая луна Амстердама.
Лилит Мазикина
Маленькая история из тех, что иногда случаются в большом городе
Эта история совсем не об Алисе. Как она выглядела глазами участников, мы с Алисой не имеем ни малейшего понятия, так что давайте я расскажу сначала об Алисе, а потом то, что Алиса рассказала мне.
Алиса не сплетница и умеет держать язык за зубами, ну да вы увидите это из самой истории. Просто случай очень уж особенный, не рассказать его – это значит спрятать от мира немного сказки, а ведь её и так осталось очень мало, всю куда-то растащили. Так вот, моя Алиса – не сплетница, она – продавщица. Да, просто продавщица, и ей это очень нравится, и она работает на одном месте уже несколько лет, и хотя приехала в большой город из совсем маленького, никаким другим способом покорять его не хочет. А уж теперь, когда она поняла, что за волшебное место этот магазин, и подавно. К тому же Алиса и так любила свою работу, ещё до истории, и магазинчик тоже любила. Другие молодые девушки в таких местах всё время думают, что работают там временно, или, наоборот, уже поняли, что карьера певицы или артистки им не светит, и очень расстраиваются; они огрызаются на посетителей или смотрят сквозь них, как сквозь любой пустяк. Алиса же сразу решила, что примерно в таком магазинчике хотела бы работать, и сразу поняла, что дело это по ней. А петь она никогда не умела и становиться певицей не собиралась.
Понимаете, Алиса была продавщицей канцелярских товаров в магазине «Фонарик» (только не устраивайте после рассказа туда паломничество, ладно? А то он маленький совсем и всех желающих, конечно же, не вместит. А столпотворением наверняка воспользуются какие-нибудь воры или, хуже того, репортёры из жёлтых газеток, которые любую невинную фотографию приспособят под историю о душераздирающем преступлении или нашествии оборотней-марсиан). Не знаю точно, почему Алисин магазин так назывался, но он и на самом деле похож на фонарик: маленький, в самом уголке дома на перекрёстке двух улиц, и все три грани, глядящие на улицу, прозрачные. Три – потому что угол у дома как бы срезанный, и получается, что две витрины у «Фонарика» широкие, а одна – тот срезанный угол – узкая, в ней дверь, тоже стеклянная. Вечером, когда на улице темнеет, магазинчик сияет мягким жёлтым светом, как большой игрушечный фонарь, и всё, что видно у него внутри – стойки с открытками и тетрадками, прилавок с карандашами и красками, продавец и посетители, – кажется тоже очень игрушечным. Поэтому «Фонарик» часто фотографируют для Интернета, для газет и журналов и даже сняли в двух фильмах – эпизодом, конечно. Алиса этим очень гордится и одну из фотографий магазина, большую, из глянцевого журнала о путешествиях, повесила дома на стену.
С одной стороны прилавок – он стоит по диагонали, от края одной витрины до края другой – в общем, с одной стороны прилавок покороче, и на освобождённом от него месте стоит конторка. Конторка – это вроде как тумбочка, которую повысили до письменного стола. То есть – такая высокая, с бортиками с трёх сторон, так что, когда ты стоишь возле конторки, тебе на ней удобно подписывать открытки, и никто не может просто взять и посмотреть, как ты их подписываешь. Там, на этой конторке, всегда стоит в стоечке очень красивая ручка – она пишет чернилами самого правильного на свете фиолетового цвета, просто образцового фиолетового. Когда этой ручкой пишешь по линейкам внутри открытки, кажется, что почерк у тебя стал как-то красивее. Так уверял Алису один постоянный покупатель, пожилой врач-терапевт, писавший поздравления за конторкой «Фонарика» каждый праздник.
Для Алисы эта конторка возле прилавка – отдельное развлечение. В День святого Валентина она любит, глядя на человека за конторкой, представить, кому он подписывает открытку. Как они познакомились с любимым или любимой? Какие он выбрал слова? Иногда за те десять минут, что покупатель подписывает одну маленькую валентинку, Алиса представляет в голове целый фильм – романтический, или драматический, или даже триллер. Почему бы не триллер? Всякое же бывает. Может быть, тот парень, что сейчас вписывает несколько строк между нарисованными цветами и голубками, на самом деле сталкер, девушка его видеть не хочет и не может, а он её изводит, дышит в телефонную трубку, подстерегает у входа на работу, даже угрожает убить из-за ревности к другим, ну и прочее такое. Нет, конечно, представлять разные ужасы всерьёз ни о ком не хочется, но сочинять одни только романтические истории скучно.
Говоря честно, рано или поздно Алиса, как девушка общительная, добрая и очень-очень милая (клянусь вам в этом), знакомилась если не с каждым, то хотя бы с каждым вторым покупателем и даже нередко узнавала их истории. Они обычно совсем не совпадали с тем, что Алиса себе придумывала. Ну и что! Всё равно придумывать было интересно, и, вообще, получалось, что у Алисы с каждого человека выходит по две истории вместо одной. Сначала напредставленная, а потом ещё и рассказанная. Тот, кто любит собирать истории, отлично поймёт, почему такой результат в полтора (да, ровно в полтора) раза замечательней верной догадки.
Когда девушка, с которой и случилась на самом деле вся эта история, пришла в «Фонарик» в первый раз, Алиса вообще приняла её за мальчишку-подростка и решила, что он – хулиган. Ну, во-первых, девушка была худая, сутулая и вся какая-то угловатая, в джинсах и толстовке с капюшоном, и ногти у неё были короткие, а на ногах – кроссовки. А во-вторых, девушка взяла сразу двадцать четыре валентинки и на целый час встала за конторку. В общем, Алиса решила, что какой-то мальчик решил посмеяться над одноклассницами (или однокурсницами) и прислать им красивые открытки со всякими дурацкими надписями. Алиса даже немного рассердилась на покупательницу, но… не делать же замечаний! Раз уж кто-то купил валентинки, имеет право писать на них всё, что захочется.
Через две недели «мальчик» зашёл снова, за бумагой для рисования, и только тогда Алиса поняла: это же девушка. Не худая, а хрупкая – с тонкими запястьями и чертами лица. Лицо в тени капюшона было полупрозрачным, нарисованным даже не акварелью – водой, в которой от акварели отмывали кисть. Губы и контур щёк – розоватая, красноватая вода, брови и короткая чёлка – сероватая, бежеватая, глаза – голубоватые, чуть светлее – и были бы серые…
– Я вас за мальчика приняла, – призналась Алиса, выбивая чек. – У вас голос другой был.
– Февраль, – сухо ответила акварельная девушка. – Ангина.
«Наверное, я ей не нравлюсь», – немного огорчённо подумала Алиса. Алиса любила нравиться людям. Даже случайным. Она к этому как-то привыкла с детства.
Если девушка и заходила ещё раз или другой, то только вечерами, когда за прилавком стоял вместо Алисы хозяин магазинчика. До самого Нового года Алиса акварельную девушку не видела. За четыре дня до праздника девушка пришла, купила двадцать четыре открытки и встала за конторку. Алиса нарочно выбегала из-за прилавка будто бы по делу несколько раз, но поняла только, что почерк у посетительницы чёткий, ровный и красивый.