Серебряный остров

После обеда вышли в широкую каменистую лощину, рассекавшую хребет; горы посторонились, раздвинулись; по дну лощины перепрыгивал с камня на камень устремившийся к Байкалу ручей. Идти стало легче, да и земля подсохла.

— Никак тропа, — притопывая на камнях, сказал Цырен. — Этот распадок — единственная дорога через хребет, он-то и выведет нас прямо к Медвежьей. Здесь охотники ходят.

— И медведи, — поддразнил Санька.

Однако постепенно лощина становилась все уже, пока не превратилась в тесное и темное ущелье. Редкие деревья сменились сплошными зарослями кедрового стланика. В переплетении пружинящих стволов и ветвей ребята чувствовали себя как рыба в сети. Пришлось спуститься к ручью и двигаться его узким руслом, перебираясь с берега на берег, а то и ступая по воде. Наконец и ущелье позади, перед глазами раскинулось пологое плато — ни деревца, ни кустарника, лишь обломанные молнией обгоревшие кедры.

Казалось, вот-вот, за поворотом, откроется широкий вид на долину Медвежьей. Но из-за горы снова выплывала гора, теперь уже, похоже, последняя, за нею выныривала другая, и так до темноты.

Небо опять обложило тучами, судя по всему, собирался дождь. Пришлось сооружать шалаш. Но тучи лишь прогремели в стороне и проследовали себе мимо. Утро встретило путников ясное, умытое. В складках гольца поблескивал чистейшей белизны снег.

— Ну, братцы, нынче наш день! — бодро объявил Цырен. — Погода что надо, перевал — рукой подать.

Неожиданно откуда-то из-за ближайшей горы наползла серая непроглядная хмарь; мелкие, с булавочную головку, капли повисли в воздухе и медленно плыли в сторону — почти параллельно земле; голец да и все остальные ориентиры исчезли.

— Вот тебе и погода! — огорчился Рудик, отмечаясь по компасу. — Опять зарядит на неделю.

— Да это не дождь и не туман! — рассмеялась Валюха, подставляя лицо под щекочущий поток влаги. — Это облако! Мы вошли в облако!

— «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана. Утром в путь она умчалась рано…» — начал было декламировать Цырен, но Санька перебил его:

— Может, переждать? В таком тумане дважды два заплутать.

— Нет уж, пойдем! Теперь нас сам леший с пути не собьет.

Часа через два туман отступил, путь пошел под уклон, и стало ясно, что перевал взят. А вскоре взгляду путешественников открылась долина речки, однако совсем не такой широкой, как ждали. Даже не речки, а ручья, может быть, одного из притоков Медвежьей. Но и это уже кое-что значило: они нашли главный свой ориентир, вода куда-нибудь да выведет. Речка текла точнехонько на юго-восток.

— Ну что, начнем считать притоки? Или это сам приток? — в нерешительности остановился Цырен.

— Кто его разберет, приток это или Медвежья, — устало ответил Рудик. — Давайте считать…

Речушка петляла, забиралась в неприступные каньоны, терялась в болотцах, уходила под камни и прыгала с кручи сверкающим водопадом. Следовать за ней оказалось сущим наказанием. Но теперь они были накрепко привязаны к реке, которую за коварный характер прозвали Вертушкой.

Странно, голец уже давно должен был остаться за спиной, а он по-прежнему темной громадиной нависал справа, словно речка полукругом огибала его подножие. Сначала ребята не обратили на это внимания, но вскоре Санька встревожился:

— Не нравится мне ваша Вертушка. Так и норовит удрать на север.

— Горные речки всегда петляют, — успокоил Цырен. — Да вон, кажется, и поворот за мыском.

Однако никакого поворота не оказалось. Ребята остановились, растерянно переглянулись. Рудик достал компас — стрелка показывала на северо-запад.

— 3-забавно, — уныло прокомментировал он. — Одно из двух: или мы открыли магнитную аномалию, или заблудились.

— Н-да! — призадумался Цырен. — Хоть назад возвращайся…

— Есть вариант! — Рудик в нерешительности почесал макушку. — Если это приток, он же и под прямым углом к Медвежьей может течь. Теоретически…

— Теоретически! Мое мнение — поворачивать, — решительно заявил Санька. — Сбились мы где-то…

— Что сбились, ясно. Завертела нас Вертушка. Только вот куда поворачивать? Назад? Или левее?

— Да не паникуйте вы! — рассердилась Валюха. — Не успели толком заблудиться, а уж заметались.

Перед самым закатом долина речушки раздалась, горы отодвинулись, впереди замаячил простор. Было похоже, там, в долине, течет большая река, в которую впадает эта коварная Вертушка. Вопрос состоял лишь в том, куда течет река, на юг или на север. Если на юг, значит, это Медвежья, а шли робинзоны по ее притоку. Если же на север… Что ж, значит, они действительно сбились с пути и, пропустив исток Медвежьей, вышли на ее соседку Ульчу. Во всяком случае, большая река должна прояснить обстановку и накормить голодных путешественников.

Солнце уже коснулось гор, когда они добрались до берега. Река текла на север.

Ребята устали так, что не было сил даже огорчаться. Все четверо повалились в нагретый за день песок и закрыли глаза. Через несколько минут Цырен все же заставил себя встать, вырезал удилище и отправился на рыбалку. Вслед за ним поднялся Санька. Осмотрев окрестности, он обнаружил по-над берегом изрядный выворотень, который и облюбовал для ночлега. Натаскал плавника, хворосту, развел огонь. Вода в котелке закипела, оставалось ждать улова.

Однако Цырен вернулся налегке, молча выложил у костра трех небольших харюзков. Клева после дождей не было. Так же молча Валюха выпотрошила рыбешек и кинула в котелок.

— Запах-то какой, запах! — ожил Рудик.

— Будем запахом питаться, — пробурчал Цырен.

Пустая уха никого, конечно, не насытила. Настроение было скверное. Утром предстояло поворачивать восвояси, да и то, говорится, дай бог.

Ночью грянула гроза, вторая за время экспедиции. Слепили молнии, гулко бухал гром, грохотали камни, где-то рядом, катившиеся с горы, косой — дождь захлестывал под выворотень, дул холодный ветер. Даже Валюха, накрытая куском полиэтилена, промокла и дрожала от холода. Костер едва тлел.

— Чертова Вертушка, — стучал зубами Цырен. — Курам на смех — заблудиться в трех соснах…

— И в-все-таки п-пусть д-д-дождь! — то ли дрожа, то ли заикаясь, выкрикнул Рудик. — Т-только бы пожевать чего!

И в этот момент послышался подозрительный хруст прибрежной гальки. Цырен и Санька вскочили.

— Что это? Медведь!?

— Шуруй костер! Хворосту больше!

Костер вспыхнул красноватым пламенем. И тотчас почти рядом вспыхнул яркий луч фонарика.

— Кто такие? — послышался сочный бас.

— Люди! — выдохнул Рудик. — Люди!

— Знамо дело, люди. Вы как сюда попали, черти полосатые?

— На Медвежью шли, да заблудились, — промямлил Цырен.

— На Медвежью? Эк вас разворотило! До Медвежьей отсюда ой-ей-ей сколько. Это Ульча, приток Киренги. За каким же бесом вас сюда занесло?

— Мы шли по следам верблюдов… — начал было Санька, да споткнулся.

— Чего, чего? Каких еще верблюдов?

— Да не верблюдов! Каких верблюдов? Вам послышалось, — кое-как выкрутился Цырен. — По следам красных партизан, да сбились с пути.

— И одни, без руководителя? — строго спросил второй, до сих пор молчавший.

— Есть у нас руководитель, вот он. — Санька ткнул пальцем в Цырена.

Незнакомцы расхохотались.

— А вы кто будете? — подала голос Валюха.

— Ого, девочка! Смелая же ты, однако!

— Вот так путешественники! — попрекнул второй. — Даму потащили в тайгу, а сами заблудились.

Валюха, выручая растерявшихся друзей, вылезла из укрытия..

— Давайте знакомиться. Валя Рыжова.

— Леонид Григорьевич, начальник экспедиции.

— Петрович, — пробасил бас. — Проводник.

— Очень приятно… Можно сказать, коллеги. Мы тоже экспедиция, — затараторила Валюха. — От школьного музея. Знакомьтесь, Цырен, начальник экспедиции. Саша, председатель совета музея. А это Рудик… ученый секретарь. У вас здесь лагерь?

— Лагерь, вон за тем мыском… Мы еще с вечера заметили, вроде дымок стелется. А ударила гроза, взялись крепить палатки, видим — огонек. Да что мы стоим, вы же промокли до нитки!