Страница 20 из 156
Тягловый люд становился, таким образом, зависимыми уже не от самоуправляющейся общины, а от землевладельца. Тот был ответственен перед государем за исправную уплату крестьянами податей. Государство и помещики были заинтересованы в том, чтобы крестьяне закреплялись на землях, имели как можно меньше возможностей для перемещения.
Распространение опричнины, о которой речь пойдет впереди, более чем на половину территории государства, вывоз потомков князей и бояр с их уделов и наследственных имений, массовая передача земель служилым людям вели к частой смене владельцев и, следовательно, управляющих над крестьянами. Ключевский оценивал ситуацию таким образом: «Населенные имения переходили из рук в руки чуть не с быстротою ценных бумаг на нынешней бирже».
Жизнь крестьян, и без того трудная, становилась непредсказуемой. Среди них возрастало брожение, желание найти лучшее место. У Платонова мы читаем: «Крестьяне, таким образом, переживали разом две беды: с одной стороны, государевы земли, которыми они владели, быстро и всею массою переходили в служилые руки ради нужд государственной обороны, с другой стороны, этот переход земель, благодаря опричнине, стал насильственно-беспорядочным. На мало понятные для крестьянства ограничения его прав и притеснения оно отвечало усиленным выходом с земель, взятых из непосредственного крестьянского распоряжения. В то самое время, когда крестьянский труд стали полагать в основание имущественного обеспечения вновь образованного служилого класса, крестьянство попыталось возвратить своему труду свободу — через переселение».
Обширные территории на Востоке, ставшие доступными для освоения русскими хлебопашцами после ликвидации Казанского и Астраханского ханств, стали быстро заселяться. Государство было чрезвычайно заинтересовано в этом и вначале поощряло переселенческий процесс. Правительство перемещало людей на новые земли и способствовало тому, чтобы этот процесс принял стихийный характер. Но бесконечно долго так продолжаться не могло. Массовые переселения привели к запустению пашен в центральных и южных районах страны, обнищанию служилых людей, основы военной силы государства. В результате возникло противоречие. С одной стороны — нужно осваивать новые земли, иначе зачем их было завоевывать, с другой — требовалось поддерживать по крайней мере на сложившемся уровне хозяйствование в центре страны.
Такая альтернатива будет постоянно присутствовать в политике российских руководителей — царей, императоров, генеральных секретарей. И всегда предпочтение будет отдаваться вложениям в новые территории в ущерб российскому центру, включая такие беспрецедентные кампании в истории страны, как столыпинское переселение в начале XX в. и целинную эпопею в его середине.
Обнищавшим служилым людям не с чем было явиться на службу, и они сами приставали к какому-нибудь боярскому двору, попадая в зависимость от его хозяина.
Государство разрешало землевладельцам селить на опустевшие земли свободных крестьян, не являвшихся государственными податными (тяглыми) людьми. За крестьянами буквально охотились, заманивая их разного рода льготами и обещаниями. Этим занимались отказники, своего рода агенты крупных землевладельцев по вербовке рабочей силы.
Переходя к новому хозяину земли, крестьянин получал от него все необходимое для организации хозяйства, но при этом попадал в зависимость, так как не мог уйти, не рассчитавшись. А поскольку заплатить долги оказывалось все труднее, то свободное перемещение крестьян становилось редкостью. Переход к новому хозяину оказывался возможным, только если таковой найдется и заплатит долги за него прежнему хозяину. Как отмечает Платонов, имело место «перерождение крестьянского „выхода“ в крестьянский „вывоз“. Охудалая и задолженная крестьянская масса неизбежно должна была отказаться от самостоятельного передвижения: для выхода у нее не было средств. Крестьянам, задолжавшим хозяину и желавшим уйти от него, оставалось или „выбежать“ без расчета с владельцем, или ждать отказчика, который бы их выкупил и вывез».
Согласно источникам, в тверских владениях великого князя Симеона Бекбулатовича в 1580 г. числилось 2060 жилых и 332 пустых крестьянских двора. За несколько лет имело место 333 крестьянских перехода. Пришло новых крестьян только 27 человек, зато ушло совсем от этого князя или переместилось внутри его землевладений около 300 крестьян. В том числе ушли сами, выплатив все задолженности, 53 человека; убежали 55 человек; было вывезено 188. Вывезенный попадал в полную зависимость от нового хозяина. А сам «вывоз» мало чем отличался от купли-продажи крестьян после их полного закрепощения.
На годы царствования Ивана Грозного приходится и массовый переход крестьян в холопы к землевладельцам через продажу себя в кабалу. Такая возможность была закреплена в новом Судебнике 1550 г. Это вело к сокращению тяглового, а следовательно и податного населения, что опять же наносило урон государству и мелким землевладельцам, служилым людям.
Поскольку основной доход служилые люди получали от своей земли, сложилось так, что все они жили в сельской местности. Туда же перемещалось и трудоспособное население. В результате города, городские посады не росли, промышленность, ремесла не развивались. Каждый помещик, не получая нужных товаров из городов, заводил у себя их кустарное производство. Все это способствовало натурализации отдельных хозяйств, сковывало развитие торговли, товарно-денежных отношений.
Происходившее закрепощение крестьян усугубляло ситуацию. Если же кто из отчаянных голов решался бежать от хозяина, то он устремлялся не в город, где его могли легко найти, а на юг или восток, на свободные земли.
В этом заключалась еще одна негативная сторона милитаризации жизни страны при Иване Грозном и комплектования армии столь специфичным путем.
В 1551 г. состоялся церковный собор, который можно рассматривать как попытку церковной реформы. Его результатом стал сборник, названный «Стоглавом» по числу содержащихся в нем глав. Некоторые видят в этом подражание ранее принятому Земским собором Судебнику, состоявшему также из ста статей. Собор привел в систему и унифицировал многие церковные обряды, регламентировал нормы церковной жизни, управления епархиями. Были сделаны попытки исправить церковные книги, установить правила иконописи. Особое внимание уделялось искоренению пороков в жизни монахов, злоупотреблений церковными сборами. Священники объявлялись неподсудными светской власти.
Многие положения «Стоглава» впоследствии использовались старообрядцами для борьбы с государственным (никонианским) православием. Дело в том, что часть их подверглась ревизии со стороны Никона. В частности, крещение двуперстием. В решении собора 1667 г., после которого и произошел раскол, говорилось: «и что писаша о знамении честного креста, сиречь о сложении двою перстов, и о сугубой аллилуйи, и о прочем, еже писано не рассудно, простотою и невежеством в книге „Стоглав…“ …той собор не в собор, и клятва не в клятву, и ни во что же вменяем, яко жене бысть».
На соборе не могла не развернуться дискуссия вокруг двух идеологий — нестяжательства и иосифлянства, сосуществовавших в церкви с XV в. Сторонникам Нила Сорского, выступавшего против владения монастырями землей, за аскетический образ жизни монахов, противостояли иосифляне (по имени Иосифа Волоцкого). Произошедшее между ними столкновение на церковном соборе 1503 г. окончилось победой иосифлян, и секуляризации монастырских земель не произошло, хотя в ее пользу высказывался тогдашний великий князь Иван III. А без согласия церковного собора он не мог этого сделать. Прошло полвека, монастыри стали еще богаче землей, в то время как потребность в ней у государя возросла. И вот на соборе 1551 г. снова встал вопрос о монастырских землях.
Почему монастыри стали крупными землевладельцами? Дело в том, что российские самодержцы, начиная с киевских князей, всегда благоволили к церквам и монастырям. Монастыри занимали пустующие земли, когда таковых было много, получали государевы грамоты на владение ими. Вначале эти земли обрабатывались только монахами, а затем и переселявшимися на них крестьянами, привлекаемыми различными льготами. Монастырские владения расширялись за счет покупки близлежащих участков, выпрашивания пустошей у соседей. Много земли поступало и от обеспеченных людей взамен на обязательства монастырей упоминать их после смерти в молитвах («вклады по душе»). То же самое происходило при пострижении князей и бояр в монахи, что часто тогда случалось, особенно перед их смертью. Как правило, часть имений вновь постриженных отписывалась монастырям. Если у богатых при поступлении в монастырь земли не было, они делали вклады деньгами, на которые затем приобретались поместья. Логика была проста — деньги проживались, а земля всегда напоминала, кто ее пожертвовал.