Страница 150 из 156
На определенном этапе эти отношения были чрезвычайно политизированы, о чем свидетельствует, в частности, знаменитая ельцинская фраза: «Берите суверенитета, сколько сможете», обращенная к руководителям автономных республик. И его брали.
Национальные движения в ряде республик грозили развалом России. Она могла пойти по пути СССР, Югославии, Чехословакии, но не пошла. По прошествии лет Ельцина резко критикуют за предоставление чрезмерного суверенитета республикам, а кто знает, как повернулось бы дело — вступи тогда центр в жесткую конфронтацию с ними. Успокоились страсти, и оказалось возможным привести законодательство регионов в соответствие с федеральным. Правда, сделали это уже при преемнике Ельцина.
В регионах утвердилась выборность глав администраций, сложилась система представительной власти на региональном и районном уровнях. На селе ранее сельсоветы только числились властью, реально же она принадлежала руководителю колхоза-совхоза. Жизнь заставила глав сельских администраций брать на себя функции местных начальников, отвечать за социальную сферу, думать о занятости людей, помогать им.
Как бы там ни было, властный вакуум, образовавшийся с устранением с арены КПСС, заполнился. Административное управление на всех уровнях, формируемое демократическим путем, заработало.
Если говорить о крупных просчетах, серьезных ошибках Ельцина во внутренней политике, то это прежде всего — война в Чечне. Ее вообще не должно было быть. А коли уж не сумели избежать, то следовало провести кампанию с минимумом жертв, без гуманитарной катастрофы, без массовой гибели людей, без разрушения социальной и производственной сферы республики. Бездарно проведенная кампания, закончившаяся позорным Хасавюртским соглашением, на долгие годы заложила в историческую память чеченцев недобрые чувства к русскому народу, дополнив счет обидам, нанесенным ранее царями и Сталиным.
Во внешней политике нужно было радикально перестраиваться. Став для внешнего мира преемницей СССР, Россия не могла унаследовать его внешнюю политику и обеспечить в ней преемственность.
Во-первых, это уже была не великая держава по экономической и военной мощи, а также по численности населения.
Во-вторых, произошедшая смена государственной идеологии, отказ от амбиций лидера социалистического лагеря, противостоящего мировому империализму, делали бессмысленной продолжение «холодной войны».
В-третьих, становилась сомнительной целесообразность продолжения «дружбы» с многими странами так называемого третьего мира. Дружбы, корыстной с их стороны по материальным, с нашей — по политическим и идеологическим соображениям.
В-четвертых, развал социалистического лагеря требовал выстраивания отношений с бывшими союзниками.
В-пятых, новым объектом внешнеполитической деятельности становились страны СНГ, в недавнем прошлом — братские союзные республики.
Говорить о каких-то прорывах Ельцина во внешнеполитической деятельности, равно как и о серьезных ошибках, не приходится. Здесь ельцинская непредсказуемость не принесла ничего неожиданного. Наверное, так или почти так действовал бы в сложившихся условиях другой руководитель России.
На отношения с развитыми странами Запада, прежде всего с Америкой, повлияли, помимо отказа от «холодной войны», еще и потребность России в экономической помощи. Помощь такая оказывалась, отношения улучшались. Были достигнуты соглашения о взаимном сокращении ядерного оружия. Россия пыталась препятствовать продвижению НАТО на Восток, но мало в этом преуспела.
Проявлением внешнеполитической самостоятельности России, ее независимости от западных стран, попыток противопоставить реальной однополярности в мире создание некоего нового политического полюса стала активная деятельность на Востоке, укрепление связей с Китаем, Индией, Кореей.
Трудно сказать, что думали участники Беловежского соглашения (Ельцин, Кравчук, Шушкевич), как собирались жить в Союзе независимых государств, но фактом стало то, что союза этого, имеющего единое экономическое, политическое и военное пространство, не получилось. Уже в 1993 г. перестала существовать единая рублевая зона, каждая страна заимела свою валюту; не стало Главного командования объединенных вооруженных сил; страны СНГ стали искать других, более богатых и сильных союзников. Сотнями принимаемые совместные решения не выполнялись. Дезинтеграционные процессы усиливались. Если и держались бывшие советские республики за Россию, то из-за инерции в оказании ею помощи (более дешевое сырье, нефть, газ и т.д.) и емкости рынка для товаров, не пользующихся спросом в других странах. Среднеазиатские республики видели резон в укреплении отношений с Россией во имя отражения экспансии исламских фундаменталистов и террористов. Однако в целом говорить об укреплении интеграционных связей республик на постсоветском пространстве не приходится. Не привел к образованию общей государственности и союз России с Белоруссией, на создание которого Ельцин потратил так много времени.
Можно считать, что в целом реформы политической и административной систем носили созидательный характер и получили логическое завершение. Другое дело — реформирование экономики.
После августа 1991 г. Ельцин стал фактически независим от Союзного руководства, а с подписанием Беловежского соглашения — и юридически. Руки развязаны, можно проводить любые реформы. Тем более что пятый съезд народных депутатов РСФСР не только поддержал Президента России, но и дал ему соответствующие полномочия для этого. По большому счету предстояло: отпустить (либерализовать) цены; провести разгосударствление собственности (приватизацию предприятий); осуществить аграрную (в том числе — земельную) реформу. Посмотрим, что задумывалось и что из этого получилось.
Отпуском цен предполагалось уравновесить спрос и предложение, сделать производство любых товаров одинаково выгодным и, таким образом, ликвидировать товарный голод, хронический дефицит и сопутствующие ему спекуляции, блат, коррупцию.
С 1 января 1992 г. цены отпустили. Эту самоубийственную миссию взял на себя молодой реформатор Егор Гайдар, назначенный Ельциным руководителем правительства. Те, кто принимали решение об отпуске цен, определяли его «технологию» и осуществляли на практике, предупреждали о последствиях и даже предусмотрели некоторые компенсационные механизмы для защиты наиболее бедных граждан. Но произошедший скачок цен превзошел самые пессимистические прогнозы. Они выросли аж в 36 раз за один год. Никакие компенсации не могли поспеть за таким ростом. Жизненный уровень основной массы населения резко снизился, сбережения людей обесценились. Но самым главным негативным последствием освобождения цен стало даже не это. Производители товаров не ринулись снижать затраты во имя большей выгоды, а стали добиваться больших доходов повышением цен. Способствовал гиперинфляции и указ Президента Ельцина «О свободе торговли», вышедший в 1992 г. Как грибы росли всякого рода посреднические организации, наживавшие огромные капиталы за несколько сделок. Правительство же в этих условиях для затыкания бюджетных дыр избрало два пути: печатанье все более обесценивающихся денежных знаков и внешние заимствования.
Тем не менее с отпуском цен некоторые ожидания оправдались. Во-первых, слава Богу, в торговле вообще появились товары. Ведь по сути дела, к концу 1991 г. прилавки магазинов опустели совершенно и недалеко было до социальных потрясений. За короткое время дефицита не стало практически по любым товарам. Чего никогда ранее не случалось…
Во-вторых, цены на товары стали в большей мере соответствовать их потребительной стоимости. Более нужные и качественные товары пользовались спросом, низкокачественные отвергались.
В-третьих, поняв, что ждать милостей от властей не приходится, люди более активно занялись поисками дополнительных заработков, чтобы как-то поддержать уровень потребления.
Евгений Ясин, бывший в правительстве молодых реформаторов (в премьерство Черномырдина, при его замах — Немцове и Чубайсе) министром экономики, по прошествии почти десяти лет так оценивал последствия отпуска цен: «Все поняли, что жить в стране с полными магазинами при нехватке денег лучше, чем в другой ситуации, которая была просто ужасна. Социализм — это когда есть деньги и нечего купить, хоть зубы на полку клади. И есть другая реальность, когда приходится выкручиваться, но товары есть, я только должен думать о том, как заработать» (Известия, 12 февраля 2001 г.).