Страница 137 из 156
Реформа была реализована лишь частично, но даже при этом можно говорить о том, что она дала положительные результаты.
У руководителей появилась заинтересованность в том, чтобы предприятие работало как можно более эффективно, так как благополучие его сотрудников становилось зависящим от результатов труда. Появилась возможность оплачивать труд работников более дифференцированно благодаря полученному праву делать надбавки к должностным окладам.
Например, работают рядом два инженера-конструктора. Каждый получает в соответствии со штатным расписанием по тысяче рублей. Но один — середнячок, а другой, благодаря таланту и прилежанию, производит разработки, дающие предприятию выгоду, многократно превышающую таковую от работника среднего уровня. Руководитель ранее не имел возможности выделить талантливого конструктора, теперь такая возможность появилась благодаря надбавкам к зарплате, персональным окладам. Переход в планировании к реализации вместо вала способствовал сокращению объемов неликвидов на складах предприятий, стимулировал стремление повышать качество продукции. Сокращение числа плановых показателей развязывало руки руководителям предприятий. Изменения в ценообразовании обещали сделать цену на изделие более зависимой от его качества.
Результатом позитивных изменений явилось повышение активности работников предприятий, что привело к росту темпов производства. В 1965–1967 гг. ежегодный валовой национальный продукт увеличивался на 8%, рост товаров народного потребления составил 10%, а в сельском хозяйстве производство увеличивалось на 4%.
Тогда же удалось решить ряд крупных народнохозяйственных задач. В частности, был построен автозавод в Тольятти, давший столь популярный массовый автомобиль «Жигули». Началось строительство «КамАЗа», делались инвестиции в нефтегазовую отрасль и т.д.
Имелось в виду, что партийные органы будут меньше вмешиваться в дела предприятия, ограничиваясь общим контролем. Хотя во многом это осталось только пожеланием. Любопытна вот какая деталь. Когда при Хрущеве ликвидировались отраслевые министерства и управление народным хозяйством передавалось на места, в структуре Центрального Комитета партии были созданы отделы (легкой промышленности, металлургии, оборонной промышленности и т.д.) с целью обеспечения общего руководства промышленностью и противостояния сепаратизму, местничеству. С возвратом к министерствам ликвидации этих отделов не произошло. Структуры стали дублировать друг друга. Это можно было рассматривать как недоверие к правительству, в том числе к его председателю. Соответствующие отделы и курировавшие их секретари ЦК вмешивались в деятельность министерств, а то и отдельных предприятий, в то время как ответственность за результаты работы лежала на хозяйственниках. То же самое было и на уровнях нижестоящих партийных комитетов.
Реформа, вызвавшая оживление экономики, не привела к всемерному подъему производства, чему имелись как объективные, так и субъективные причины. Противники реформирования были и в высших эшелонах власти, и на местах. В частности, член Политбюро, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный на одном из заседаний Политбюро говорил: «На кой черт нам реформа? Мы плохо развиваемся, что ли?»
Восставали против реформы и министры. Референт Косыгина Карпенко писал о бунте сорока министров: «Суть дела заключалась в том, что реформа резко увеличила цену срыва договорных обязательств. Предприятие, скажем, из-за недопоставки чепуховой, копеечной детали могло задержать выпуск дорогостоящей продукции, сорвать задание по ее реализации, а значит, потерять значительную сумму отчислений в поощрительные фонды. По новым условиям в таких случаях можно было через Госарбитраж взыскать с недобросовестного партнера не только штраф за недопоставленную продукцию, но и потребовать возмещения всех потерь и убытков, которые понесло предприятие. Госарбитраж получил право решать такие споры, даже если они возникли у коллектива с собственным министерством. Однако охотников обращаться в Госарбитраж с подобными жалобами находилось очень мало — получалось себе дороже. Ведь с поставщиком, не говоря уж о собственном министерстве, работать предстояло многие годы, и портить с ним отношения было просто опасно. Чтобы поднять дисциплину взаимных поставок, Косыгин пошел на такую меру: было принято постановление, по которому выполнение плана засчитывалось лишь после удовлетворения всех заказов потребителей. Против этого и восстали дружно Госплан и наиболее сильные министерства и авторитетные министры, утверждавшие, что в таком случае все их предприятия останутся не только без премий, но и без зарплаты. В итоге победа осталась за министрами. И хотя распоряжение Косыгина официально отменено не было, оно практически никогда так и не вступило в действие».
Впрочем, это частности. Сопротивление реформам имело глубинные причины и основания. Их более-менее значительный успех мог привести к деформациям системы, которых, очевидно, опасался и сам Косыгин.
Бывший министр экономики в правительстве России конца XX в. Е.Г. Ясин, выступая по радио 5 июля 2001 г., говорил о противниках косыгинской реформы: «В 1968 г. произошли события в Чехословакии, началась пражская весна, и та часть советского руководства, которая представляла политически консервативные круги, которая боялась перемен и никак не видела в них необходимости, поняла, и вполне справедливо, что продвижение косыгинских реформ означало бы и, в конце концов, обрыв основ существующего строя. Потому что рано или поздно были бы подняты те проблемы, те вопросы, которые приводят к тому, что рамки социалистического выбора, намеченные для этих реформ, пришлось бы убрать. И это обстоятельство означало для них лично и уход от власти. Понятно, они с этим смириться не могли».
Не все положения реформы способствовали развитию позитивных процессов в народном хозяйстве. Например, договорные цены привели к их быстрому росту. Появился соблазн увеличивать объемы производства не за счет увеличения количества изделий, а путем повышения цен на них. Стимулирование выпуска сверхплановой продукции вело к появлению народнохозяйственных диспропорций. Кроме того, руководители стремились добиваться как можно более легкого плана, с тем чтобы получать потом премии за его перевыполнение.
Установление платы за основные фонды не стимулировало у руководителей стремления приобретать дорогостоящее высокопроизводительное оборудование. Научно-технический прогресс сдерживался и тем, что во имя выполнения текущих планов реализации предприятия мало заботились об обновлении производства.
Не удалось реализовать в полной мере и намерения об установлении зависимости оплаты труда работников от его результатов. Надбавки к окладам в 10–20% не отражали реального вклада каждого в общее дело. А дифференцировать зарплату в разы не позволяли традиции уравнительной справедливости, боязнь угрозы чрезмерного расслоения общества по достатку.
Главная же причина того, что косыгинские реформы «не пошли», в том, что хозяин на производстве так и не появился. Кроме того, роковую роль сыграл рост мировых цен на нефть и газ и возможность для СССР решать за счет этого свои экономические задачи. На нефтедоллары стали закупать оборудование для строительства заводов (КамАЗ), ширпотреб, продовольствие, прежде всего — зерно. Руководителям страны удавалось сводить концы с концами без каких бы то ни было реформ.
Николай Алексеевич Косыгин при всем своем таланте и организаторских способностях не обладал волей и характером Столыпина и не имел соответствующих властных полномочий. Да и убеждения его не позволяли вести поиск за рамками реального социализма. А внутри его возможности были чрезвычайно ограничены. Кроме того, в конце 1960-х гг. у Косыгина возникли проблемы со здоровьем и стала сказываться накопившаяся усталость. В последние годы каких-либо серьезных реформаторских инициатив проявлено им не было. Этого не позволял и ревностно переживавший его высокий авторитет Брежнев и его окружение.