Страница 2 из 74
Нет смысла и возможности здесь в кратком предисловии пересказывать биографию Пьера Жозефа Прудона, описывать комплекс его идей и, тем паче, излагать содержание книги, которую читатель и так держит в руках. Тем, кто желает подробнее уяснить себе место Прудона в анархической и социалистической мысли, я рекомендую обратиться к соответствующей главе моего «Краткого очерка истории анархизма в ХІХ–ХХ веках» и к фундаментальной и чрезвычайно сочувственной (даже апологетической) по отношению к П. Ж. Прудону монографии другого известного исследователя, историка и либертарного социалиста – А. В. Шубина[5]. В последней книге идеи Прудона не только предстают в систематическом, последовательном изложении и в историческом контексте (в заостренном противопоставлении марксизму), но и показывается и обосновывается их актуальность для XXI века и их влияние на социалистическую мысль последних полутора столетий.
Отмечу лишь самое главное в нескольких кратких словах. Человек, первым решившийся, эпатируя публику, сам назвать себя анархистом (и придавший этому слову не ругательный, а конструктивный смысл), яростный критик власти и собственности как двух сторон насилия над человеческой личностью, создатель основ либертарной социальной теории и инициатор появления массового общеевропейского анархического движения, враг централизации и бюрократии (превратившей, по его словам, всю землю в «бумажную планету», покрытую бесчеловечными декретами и бессмысленными инструкциями), мыслитель и пламенный публицист (не «кабинетный теоретик», как многие «радетели за народ», а сам – часть народа, находящийся в его гуще и зарабатывающий на жизнь каторжным трудом), стремившийся согласовать свободу и равенство, личность и общество, многообразие и единство через федерализм и перевернувший руссоистски–якобинскую пирамиду государственной власти вверх тормашками и распыляющий ее в низовом самоуправлении, человек, своей проповеднической и организаторской деятельностью давший импульс рабочим организациям и кооперативам, покрывшим Европу (и вскоре породившим Первый Интернационал и героическую Парижскую Коммуну), язвительный полемист и обличитель либералов с их болтливым лицемерием и двоемыслием (по метким словам Прудона, «пытавшихся подстричь когти у Власти, но так, чтобы и у Свободы подрезать крылья»), чуткий оппонент любой якобинской и социалистической казармы, нивелирующей личность и передающей ее права в руки отеческого Государства, ранний проповедник (задолго до Г. Д. Торо, Л. Н. Толстого, М. К. Ганди и M. Л. Кинга) тактики гражданского неповиновения власти (в публикуемой книге он рекомендует рабочим активный бойкот выборов и неучастие в партийно–парламентских играх), Пьер Жозеф Прудон – при всей своей невероятной противоречивости и непоследовательности – стал отцом либертарного социализма ХІХ–ХХІ веков, одним из величайших критиков индустриальной буржуазно–государственной цивилизации (разрывающей живые связи между людьми, уничтожающей общество, нравственность и личность и атомизирующей индивидов перед лицом экспансии беспощадного и ненасытного рынка, бездушною государственного деспотизма и выходящих из‑под контроля технологий, превращающих человека в часть Мега–Машины). Он попытался поставить диагноз болезни и наметить иной, принципиально отличный, путь для человечества. О том, что этот путь не закрыт и до сих пор и не является химерическим порождением галльского парадоксалиста, говорит хотя бы необъятный круг его прямых или косвенных идейных преемников: Герцен и Бакунин (друзья, соратники, ученики и критики Прудона), русские народники (Н. К. Михайловский, прудонисты 1860–х годов, землевольцы, чайковцы) и американские анархо–индивидуалисты (Б. Таккер, Э. Гольдман, Дж. Уоррен и другие), испанские и итальянские федералисты и анархо–инсургенты (К. Писакане, Ф. Пи–и-Маргаль), парижские коммунары, французские революционные синдикалисты и анархо–синдикалисты (Ж. Сорель), русские кооператоры (М. И. Туган–Барановский), многие крупные социологи и мыслители XX века (Р. Арон, Ж. Гурвич, Д. Герен)… Целая лавина идей, течений, движений, социальных проектов и прорывов. Лавина, у истоков которой стоял этот человек – Пьер Жозеф Прудон.
И сегодня, высокомерно ругая Прудона за те или иные ошибки и непоследовательности, вроде переоценки кооперации или недооценки роли забастовок (с высоты двухвекового исторического опыта), посмеиваясь над его наивными попытками проповедовать анархизм в парламенте или создать Народный Банк (с даровым кредитом без процентов, основанном на взаимности) в недрах капиталистического общества, справедливо негодуя по поводу его пещерного патриархализма, недовольно поеживаясь от его пуританского суховатого морализма и мужицкого культа труда и бедности, подозрительно косясь на его догматическую убежденность в незыблемости Вечной Справедливости и на его самоуверенную претензию быть глашатаем абсолютных истин, сетуя на его оппортунизм, периодические апелляции к очередным «добрым царям» и безграничную просветительскую веру во всесилие рациональных аргументов, – не стоит забывать о том, каким богатством первозданно свежих и ярких мыслей мы – нынешние анархисты – обязаны этому неудобному, неповторимому, творчески конструктивному, упрямому и неугомонному человеку, настоящему отцу Анархии, которая, как всякая повзрослевшая дочь, теперь живет своей собственной взрослой и самостоятельной жизнью, порой поругивая предков и вступая с родителями в конфликты и препирательства, далеко уходя в неизвестность от стен отчего дома, в который все же время от времени возвращается, ибо это – ее дом.
Кандидат философских, наук, доцент Петр Владимирович Рябов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Рабочая демократія вступаетъ на политическое поприще.
ГЛАВА I.
Вечеръ 1–го іюня 1863 года.
Въ понедѣльникъ, 1–го іюня 1863 года около десяти часовъ вечера во всемъ Парижѣ господствовало глухое волненіе, напоминавшее 26 іюля 1830 и 22 февраля 1848, и тотъ, кто въ эту минуту поддался бы уличнымъ впечатлѣніямъ, счелъ бы себя наканунѣ битвы. Вотъ уже три недѣли, какъ Парижъ, возвратившись къ политической жизни, пробудился отъ своего оцепѣненія, снова чувствуетъ въ себѣ жизнь, снова одушевленъ революціоннымъ духомъ! – такого рода возгласы слышались со всѣхъ сторонъ. «О! восклицали люди, ставшіе во главѣ движенія, въ этотъ часъ нельзя было узнать этотъ новый, монотонный городъ г. Гаусмана съ его прямолинейными бульварами, его гигантскими дворцами, съ его великолѣпными, но пустынными набережными; его печальной Сеной, въ волнахъ которой теперь носились только камни да песокъ; съ его дебаркадерами, которые, замѣнивъ ворота стараго города, лишили его самобытности; съ его макъ–адамами, скверами, новыми театрами и казармами; его легіонами мятельщиковъ и его ужасною пылью; городъ, населенный англичанами, французами, нѣмцами, батавами, американцами, русскими и арабами; космополитическій городъ, гдѣ туземецъ чувствуетъ себя чужимъ. Этотъ городъ сдѣлался снова старымъ Парижемъ, тѣнь котораго явилась при сіяніи звѣздъ и при кликахъ шопотомъ: «да здравствуетъ свобода!»
Не смотря на напыщенность, рѣчь эта не лишена нѣкоторой доли правды; но тѣмъ не менѣе ночь прошла совершенно спокойно. Болѣе восемнадцати мѣсяцевъ прошло съ тѣхъ поръ. И въ настоящее время нѣтъ никакаго основанія думать, чтобы раньше іюня 1869 года Парижъ подалъ хотя малѣйшій признакъ жизни. Послѣ этой вспышки духъ великаго города снова упалъ.
Что же случилось? Какая старая новость заставила волноваться новыя Аѳины? На кого сердилась столица Порядка?
Молодой и милый писатель, г. Ферри, написавшій исторію выборовъ 1863 года, взялся объяснить намъ, что, по его мнѣнію, Законная Оппозиція, погребенная двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, воскресла, благодаря дѣятельности пяти и всеобщей подачѣ голосовъ. Вотъ оттого‑то и ликовалъ Парижъ.
5
Рябов П. В. Краткий очерк истории анархизма в ХІХ–ХХ веках. М.: Красанд/URSS, 2010, сс. 17–24 и Шубин А. В. Социализм. «Золотой век» теории. М., 2007, сс. 85–198.