Страница 31 из 67
— Геронда, иногда человек оказывает милостыню, но ощущает и какую-то пустоту. В чем причина?
— Пусть присмотрится к себе, может быть, им движет человекоугодие. Когда побудительные мотивы чисты, человек ощущает радость. Знаете, что устроили однажды в одном городе? Мне рассказывал об этом один мой знакомый, благоговейный человек, адвокат по профессии. Приближалось Рождество, и некоторые христиане решили собрать разные вещи, сделать свертки, разные подарки и раздать их бедным на городской площади. Тогда, после оккупации[115], люди жили в нужде. Этот адвокат сказал: "Раз мы знаем, кто бедный [а кто нет], давайте лучше раздадим эти подарки без шума". — "Нет, — ответили ему, — раздадим их на площади во славу Божию, чтобы люди видели, что нам не все равно". — "Да зачем это надо? — снова возразил им мой знакомый. — В какой книге вы видели, чтобы так раздавали милостыню?" Те свое: "Во славу Божию". Никак он не мог переубедить их и, когда осознал это и выбился из сил, оставил их делать так, как они хотели. Ну и что же: свезли они подарки на большую городскую площадь и объявили, что будут их там раздавать. Всем это стало известно, и тут же налетел самый прожженный народец, как гориллы все равно: хватали, хватали и остальным ничего не оставили. Подарки достались тому, кто был варваром и нужды не имел, а несчастная беднота осталась с пустыми руками. А когда ответственные за это мероприятие попробовали навести там порядок, то они еще и по шее как следует получили — "во славу Божию"! Видите, как действуют духовные законы? Для человека мирского есть оправдание в том, чтобы погордиться, похвалиться, но какое в этом оправдание для человека духовного?
— А бывают, Геронда, люди неверующие, но сострадательные и делающие добро...
— Когда человек мирской дает милостыню по доброму расположению, а не по человекоугодию, Бог не оставит его и в какой-то момент заговорит в его сердце. Один мой знакомый, живший в Швейцарии, рассказывал об одной богатой даме, атеистке, которая, будучи чрезвычайно сострадательной, дошла до того, что раздала все свое состояние бедным и несчастным и в конце концов осталась совершенно нищей. Тогда те, кому она раньше помогала, постарались пристроить ее в самый лучший дом престарелых. Однако, несмотря на все добрые дела, которые сделала эта женщина, она оставалась атеисткой. Когда пытались заговорить с ней о Христе, она уклонялась от разговора, говорила, что Христос был всего лишь добрый человек, общественный деятель, излагала и другие подобные теории. Возможно и то, что христиане, которые с ней беседовали, не помогли ей, она не увидела в их жизни ничего особенного. "Помолись за эту душу", — говорил мне мой друг, и сам много молился о ее обращении. По прошествии какого-то времени он рассказал мне, что, придя как-то в дом престарелых, он увидел ее совершенно преображенной. "Я верую, — восклицала она, — верую!" С ней произошло одно чудесное событие, изменившее ее, и после этого она захотела креститься.
"Сие творя углие огнено собираеши на главу его"[116]
— Геронда, если человек не нуждается, но только притворяется таким, то надо ли ему помогать?
— Христос сказал, что надо, не испытывая, давать тем, кто у нас просит[117]. И даже если просящий не нуждается, ты все равно должен ему дать. Радуйся, что [у тебя есть возможность] оказать милостыню. Бог "дождит на праведныя и на неправедныя"[118], так почему же нам не помочь своему ближнему? А разве сами мы достойны всех тех даров, которые подает нам Бог? Он "не по беззаконием нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал, есть нам"[119]. Какой-то бедняк просит тебя о помощи. Даже если у тебя есть сомнения на его счет, все равно, с рассуждением, помоги ему, чтобы тебя потом не искушал помысл. Помнишь, что писал авва Исаак: "Далее если человек сидит верхом на коне и просит у тебя — дай ему"[120]. Ты не знаешь истинного положения дел. Твое дело — верить тому, что говорит тебе просящий, и подавать соответственно тому, сколько он у тебя просит.
Если у нас, к примеру, есть всего лишь тысяча драхм и мы, отдавая их нищему, переживаем, что не можем дать больше, то, помимо подаваемого нами благословения (то есть этих денег), мы вкладываем в совесть этого нищего Христа и добрую обеспокоенность. То, что мы сделали, растревожит его, потому что его ум будет постоянно возвращаться к тому милосердному человеку, который вместе с "хилиариком"[121] отдал ему свое наполненное болью сердце. Этот несчастный дойдет до того, что анонимно вышлет своему благодетелю все взятые у него деньги, или даже еще больше. Со мной как-то произошло подобное. Однажды, когда я был в Салониках, меня остановила одна женщина, с виду цыганка, и попросила денег для своих детей, потому что ее муж был болен. У меня было только пятьсот драхм, я отдал их ей и сказал: "Прости, но больше дать тебе нечего. Если хочешь, возьми мой адрес и напиши мне о здоровье твоего мужа. Постараюсь прислать тебе со Святой Горы больше". В скором времени я получил письмо, в котором было пятьсот драхм и приписка: "Благодарю тебя за твою доброту. Возвращаю тебе деньги, которые ты мне дал". Если подавать с болью, то принимающий милостыню будет опаляться любовью, Христом, и сам станет раздавать, а не собирать. А если просящий милостыню окажется человеком очень жестокосердым и будет копить собираемые деньги, то радости ему они не принесут. Бог устроит так, что собранные им деньги пойдут туда, где они будут нужны. А на долю жестокосердого попрошайки достанется лишь усталость и изнурение от того "сбора пожертвований" (назовем это так), который он [сам того не ведая] организовал для других.
— Стало быть, Геронда, сколько надо давать?
— Столько, чтобы тебя потом не грызла совесть. Необходимо рассуждение. Не надо давать сто, а потом расстраиваться, что не дал пятьдесят. Требуется особое внимание, если человек имеет любовь со многим вдохновением, энтузиазмом. В таком случае следует маленько притормаживать свою любовь и энтузиазм, чтобы после не раскаиваться в том, что, дескать, много дал тому несчастному, а надо было дать меньше, и вот самому теперь приходится сидеть с пустыми руками. Потихонечку такой человек приобретет опыт и будет давать милостыню в соответствии с тем самоотвержением, которое у него есть.
— Геронда, а когда претензии просящего чрезмерны, надо ли их удовлетворять?
— Здесь требуется рассудительность и еще раз рассудительность. Когда человек просит у тебя что-нибудь для того, чтобы покичиться полученным перед другими, дай ему. Смотри, ведь Христос не сказал Иуде: "Какой же ты апостол? Положи конец своему сребролюбию!" — но поручил ему и денежный ящик. Однако если кто-то просит у тебя, к примеру, банку варенья, и у тебя она есть, но ты знаешь, что и у самого просящего есть целая бочка, а у кого-то еще нет варенья совсем, то скажи тому, кто имеет и просит еще: "Брате, аще хощеши, дай и ты маленько из того, что имеешь, такому-то". Но если такого нуждающегося нет, то дай просящему, раз он попросил тебя об этом, и ничего ему не говори. Если в нем есть чувствительная струнка, то от этого даяния он может прийти в умиление и исправиться.
Итак, в подобных случаях происходит то, о чем пишет святой апостол Павел: "Если враг твой делает тебе зло, а ты делаешь ему добро, то ты собираешь на его главу горящие угли". Не в том смысле, что ты испепеляешь своего врага, но в том, что, когда ты делаешь ему добро, в нем приходит в движение любовь. Любовь есть Христос, и в человеке начинает действовать Божественная Благодать. А потом человек изменяется, потому что его обличает совесть, то есть он бывает палим тогда собственной совестью. Однако делать добро ради того, чтобы кто-то был обличаем совестью и возвращался на путь истинный, неправильно, поскольку и этим добро лишается силы. Делай добро с любовью. Когда ты "мстишь" своему врагу добром, то он в хорошем смысле изменяется и исправляется.
115
Речь идет об оккупации Греции в 1941–44 гг. Германией, Италией и Болгарией. — Прим. пер.
116
Рим. 12, 20.
117
См.: Мф.5, 42. Лк. 6, 30.
118
Мф. 5, 45.
119
Пс 102, 10.
120
"Если кто, сидя на коне, протянет к тебе руку, чтобы принять милостыню, не откажи ему, потому что в это время он, без сомнения, скуден, как один из нищих" (Авва Исаак Сириянин. Творения. Сергиев Посад, 1911. С. 286).
121
Тысяча драхм (разг.). — Прим. пер.