Страница 3 из 51
В шайку ее в свое время привел Хункар, правда не по своей воле, а по настоятельному требованию самой Сони. Девочка случайно застала брата с подельниками и, угрожая все рассказать отцу, заставила Хункара взять ее с собой. Удод, глава шайки, поначалу намеревался использовать девчонку вполне определенным образом, но получил такую взбучку от тринадцатилетней девчонки, что надолго зарекся открыто противостоять ей, хотя и затаил в душе смертельную обиду. Несколько раз он намеренно подставлял Соню под удар, но рыжей красавице удавалось счастливо избежать западни, пока она, наконец не рассчиталась с подонком.
Сейчас, почти три года спустя после бегства из Майрана, Соня вспоминала о той поре со снисходительной усмешкой. Ей казалось, что она очень изменилась с тех пор, стала спокойнее и рассудительнее. Она и сама не подозревала, насколько тонок этот наносной слой хороших манер и благочиния, под которым таилась все та же неукротимая дикарка…
Тем временем маленький отряд из четырех вооруженных воинов, с которым Соня возвращалась домой, подъехал к воротам поместья.
— Эй! Стой! — навстречу им неожиданно выехали несколько всадников на вороных лошадях. Соня изумленно подняла брови. Кто это смеет так по-хозяйски распоряжаться в ее поместье?!
— Латиф! — встревоженно обратился один из спутников Сони к старшему.— Что это за люди? Что-то непохожи они на кешекменских стражников!
— Аквилонцы, разорви их демоны! Давай поворачивай! — крикнул Латиф, приподнимаясь на стременах, но тут же осознал, что сделать это им уже не удастся.
С десяток всадников окружили их плотным кольцом, и предводитель в блестящих доспехах и шлеме, увенчанном рогами, подъехал вплотную к Латифу.
— Кто такие? Зачем приехали сюда?
— По делу,— степенно ответил Латиф, искоса оглядывая окруживших их всадников.— Вот, провожаем эту юную особу.— Он кивнул в сторону Сони.
— А кто она такая? — спросил человек в рогатом шлеме.
— То есть как. — кто? — изумился Латиф.— Дочь почтенного купца Келемета, воспитанница самого советника Джергеза…
Он замолчал, заметив, как изменилось лицо офицера.
— Дочь Келемета, говоришь? — переспросил один из всадников.— Давай-ка ее сюда!
Соня, которая до сих пор внешне не проявляла никакого интереса к происходящему, внезапно хлестнула коня, и скакун, взвившись на дыбы, резко рванул вперед.
— Держи ее! Стой, мерзавка! — опешившие поначалу всадники бросились за ней в погоню, размахивая саблями.
У Сони был прекрасный конь, но после целого дня пути он не мог соревноваться с несколькими свежими лошадьми. Всадники быстро настигли девушку. Соня схватилась было за кинжал, но ее противники были закованы в броню и вряд ли ее клинок, несмотря на то, что она метала его чрезвычайно метко, причинил бы им существенный урон. Соня выругалась сквозь зубы. Один из погони, оказавшись совсем рядом, взялся за повод ее скакуна, Подскакали остальные и, выдернув Соню из седла, мгновенно скрутили ей руки за спиной. Она даже не пыталась отбиться, сознавая, что против пятерки вооруженных воинов у нее нет ни малейшего шанса.
— Ишь, какая прыткая! — усмехнулся один из всадников, громадной пятерней стискивая ее грудь.— Может быть, побалуемся, ребятки? Повезло нам! Девчонка-то в самом соку! Ай, стерва!
Соня, резко нагнув голову, впилась зубами ему в запястье, там где оно не было защищено латами. Воин размахнулся, чтобы ударить ее левой рукой, но его остановил резкий возглас.
— Ты что, рехнулся? Это же дочь того самого купца! Кенида Атлия тебе живо отрежет все, что ты собирался сейчас пустить в дело, если мы не доставим ее в целости и сохранности, болван!
— Да я так,— оправдывался солдат.— Подумаешь, съели бы мы, что ли, девчонку, только…
— Я тебе покажу — «только»! — подъехавший офицер без излишних раздумий врезал здоровяку по уху металлической перчаткой, да так крепко, что у того беспомощно мотнулась голова и съехал набок шлем.— Мы тут стараемся, монеты зарабатываем у кениды, а ты, пес шелудивый, испортить все хочешь? Я тебе побалуюсь! Так отделаю, что вообще навсегда о девках забудешь! Забыл, зачем находится здесь наш отряд? — Он указал на Соню: — Нам крупно повезло. Быстро к госпоже!
Аквилонец нехотя выпустил девушку из своих крепких лап, и ее тут же перекинули через седло, а один из всадников ловко связал ей руки и ноги под брюхом коня и двумя ремнями прижал голову к стремени.
— Вперед! — скомандовал офицер.
Отряд поскакал к дому, находившемуся в самой глубине поместья. Перед глазами Сони мелькали лошадиные копыта и выложенная желтым камнем дорога. Краем глаза она успела заметить своих спутников, уже разоруженных. Они понуро стояли под присмотром троих всадников.
«Надо же, повезло им…— мрачно размышляла Соня.—Да мне бы только руки высвободить, я бы тебе показала везение…»
Однако скрутили ее умело, и она не могла не то что двинуть рукой, но даже поднять голову. Кавалькада свернула влево, лошади замедлили свой бег и остановились. Соню развязали и рывком сдернули с седла. Шагах в пятнадцати в окружении нескольких вооруженных мечами воинов в черной форме аквилонской кавалерии стояла высокая темноволосая женщина, одетая в короткую кожаную тунику. Ее плечи и грудь были защищены золочеными латами, такие же пластины прикрывали щиколотки ног. На голове у женщины сверкал золотой обруч — знак высокого происхождения.
«Не иначе как кенида Атлия»,— догадалась Соня.
Предводитель пленившего Соню отряда что-то говорил женщине. Слов было не разобрать, но по тому, как Атлия несколько раз подняла на нее загоревшийся взгляд, девушка сообразила, что речь шла о ней.
Она огляделась по сторонам. Обширный двор незнакомого дома заполняли вооруженные люди, пешие и всадники. В дальнем углу валялось несколько мертвых тел, но кто это был: мужчины или женщины, молодые, старые — она разглядеть не могла, их прикрывала небрежно брошенная попона.
У Сони потемнело в глазах. Кто эти люди? Что они делают здесь, в Салафре? Кто допустил такое бесчинство? И главное… что с ее родными?! Неужели все убиты?..
Громкие выкрики, перемежаемые довольным смехом мужчин заставили ее обернуться. Несколько солдат, стоя кружком, наблюдали за действиями своего товарища, он тяжело сопел точно свинья. Соня сначала не поняла, чем они там занимаются, но, приглядевшись, увидела, что солдат насилует женщину, распластанную на колоде для колки дров, а зрители подбадривают его восклицаниями и гоготом.
Лица женщины не было видно, только бессильно свесившиеся вниз руки и согнутые в коленях ноги белели среди черных аквилонских мундиров. Иногда сквозь хохот и выкрики прорывались мучительные стоны.
«Аквилонские ублюдки!»,— в бессильной ярости скрипнула зубами Соня и непроизвольно дернулась, но ее крепко держали за связанные руки.
Очередной солдат, насытившись, отошел в сторону, а на его место торопливо направился следующий.
— Довольно! — раздался повелительный окрик Атлии,— Приведите ее сюда!
Двое солдат, схватив женщину, поволокли ее к кениде. Бедра и живот несчастной были окровавлены, и она была настолько измучена, что не могла стоять на ногах и неминуемо рухнула бы наземь, если бы не мужчины, державшие ее под руки.
— Ну как, будешь говорить, тварь? — громко спросила Атлия.— Или желаешь продолжить?
Раздался громкий хохот солдат, но кенида вздернула вверх подбородок, и все немедленно замолчали.
Соня, взглянув на женщину, вдруг с ужасом поняла, что перед кенидой и несколькими десятками солдат в черных мундирах, истерзанная до неузнаваемости, стоит ее мать, Сиэри…
— Мама! — отчаянно закричала девушка и рванулась вперед, причем ее движение оказалось настолько сильным, что державший ее солдат чуть не упал, но его товарищ поспешил ему на помощь.
— Ух, крепкая, стерва! — с одобрением отозвался он, вздергивая руки девушки вверх, отчего она ощутила резкую боль в суставах.— Ничего, мы тебя успокоим.
— Ты будешь отвечать, тварь? — Атлия взяла Сигурни за подбородок, приподняв ее голову.