Страница 10 из 51
«Я-то, надо заметить, еще ничего не решила,— подумала Соня,— но пойду, если уж она так этого хочет. Надо выбираться отсюда… А уж потом поразмыслю, что делать. Старуха в общем-то ничего плохого мне не сделала, только добро, но все же этот домик не совсем обычный. Лучше, если я как можно скорее унесу отсюда ноги».
— Спасибо тебе, Текмесса,— поклонилась она старухе,— Я не забуду, с какой заботой ты отнеслась к бедной одинокой девушке.
— Ступай,— мягко подтолкнула ее в спину старуха,— только помни…
Соня удивленно обернулась.
— Если решишь насчет монастыря, то знаешь, как найти меня,— уверенно сказала старуха, как будто у нее не было никаких сомнений в том, что Соне придется обратиться к ней.
— Договорились,— буркнула девушка.
«Сдался ей этот монастырь,— усмехнулась девушка про себя, шагая вслед за Лабесом.— У меня дел по горло, а она все про науку какую-то толкует… Чудно!»
Они прошли двор и, открыв калитку в заборе, оказались на пыльной улочке. Крытая повозка, запряженная двумя мохнатыми лошаденками, стояла прямо перед воротами,
— Садись,— предложил ей Лабес, указывая на козлы.
— Зачем? — спросила Соня, не ожидавшая, что все произойдет так быстро.
— Как зачем? — удивился Лабес.— Сейчас и поедем, чего мешкать? Заглянем только за моим приятелем, и в путь.
Соня, сбитая с толку быстротой событий, тем не менее не стала спорить и вспрыгнула на козлы. Лабес уселся рядом с ней и взял в руки вожжи:
— Ну, тронули,— присвистнул он на лошадей, и те послушно, хотя и неспешно взяли с места.
Соня, прислонившись к стенке повозки, равнодушно взирала на улочки городка, которые видела в общем-то впервые: езда под брюхом аквилонского коня и ночной поход к рыночной площади были не в счет.
— Стой! — Лабес натянул вожжи.— Привет, Гертли! Садись!
Соня наклонилась вперед, чтобы разглядеть того, к кому обратился ее спутник, и ее брови поползли вверх от удивления: человека такого огромного роста и телосложения ей, пожалуй, еще не приходилось видеть. Перед ней был истинный великан!
— Привет! — пробасил гигант.— А это что за красавица? — Он указал на Соню.
— Тетка пристроила,— лениво процедил Лабес.— Ловкая девчонка, сразу видно, так что пригодится в пути, обузой не будет. Зовут Соней. А это Гертли.— Он повернулся к Соне,— мой друг.
«Чего он мелет? — спросила себя девушка.— Для чего это я пригожусь? Мы ведь просто едем в Майран, ни о чем другом разговора не было…»
Верзила дружелюбно кивнул Соне в знак приветствия и, взобравшись на козлы, с трудом поместился рядом со своим товарищем.
Лабес чмокнул губами, и послушные лошади двинулись вперед.
— Выедем за городские ворота,— повернулся он к Соне,— и тогда обсудим все наши дела. Ты ведь действительно собралась в Майран?
Соня только кивнула в ответ, и тут же краем глаза уловила направленный на нее взгляд гиганта, в котором читалось искреннее восхищение.
«Еще чего не хватало! — Девушка надменно вздернула вверх подбородок и отвернулась.— И этот туда же!»
Она уже привыкла к тому, что большинство мужчин, увидев ее, начинают оказывать ей особенные знаки внимания. По правде говоря, галантные ухаживания столичных кавалеров были все-таки приятнее, несмотря на то, что желание обладать ею читалось в их глазах так же легко, как и во взглядах простых вояк.
«Но эти двое, хоть и довольно странные, все-таки выглядят поприличнее многих, а в случае чего я же не веревкой к ним привязана»,— пришла Соня к утешительному для себя выводу и, успокоившись, расслабилась и прикрыла глаза.
Глава четвертая
Они проехали городские ворота, где Лабес перекинулся парой соленых шуточек со стражниками, и вот уже повозка, подпрыгивая на неровностях проселочной дороги, неспешно покатила на север. Слева вырастали вершины Кезанкийских гор, справа и впереди до самого горизонта простиралась однообразная плоская степь, кое-где оживляемая темными пятнами перелесков и серебряным блеском ручьев и речек.
Соня, невидяще уставившись перед собой, молчала, не обращая внимания на своих спутников. Только теперь, когда миновала круговерть последних дней и уже не надо было выкарабкиваться из опасностей и бороться за жизнь, когда она не чувствовала ни голода, ни жажды, пришло страшное осознание того, что случилось, и перед глазами девушки вновь возникли искаженные мукой лица родных, злобные глаза Атлии, ухмыляющиеся рожи аквилонцев… Она только сейчас в полной мере поняла, что осталась одна, совсем одна на всем белом свете, и почувствовала себя брошенной и никому не нужной.
«А Эйдан и Ална,— вдруг с надеждой подумала девушка,— может быть, им все же удалось спастись?.. Нет, скорее всего, под той грудой мертвых тел были и мои брат и сестра,— вспомнила она прикрытые попоной трупы во дворе.— Не стали бы аквилонцы специально складывать там убитых со всего города. Да, и как я поняла, они особенно не стремились побывать в других местах. Аквилонцы как волки — разорвут добычу, насытятся и уйдут…— Соня с бессильной ненавистью сжала кулаки.— Клянусь, что отомщу за все, и аквилонским собакам и мерзавке Атлии».
Даже утренняя свежесть, напоенная запахом полевых трав и степных маков, была не в силах отвлечь ее от тяжелых дум. Девушка, сжавшись на козлах и втянув голову в плечи, даже не обращала внимания на происходящее вокруг, не говоря уж об окрестных пейзажах. Все произошло так быстро и неожиданно, что она чуть не впервые в жизни растерялась и покорно позволила распорядиться своей судьбой — хотя бы и на короткое время. Может быть, всему виной было пережитое ею за последние два дня, гибель родных — такое и у более зрелого и опытного человека способно отнять на некоторое время как разум, так и волю и желание действия. У Сони и в мыслях не было ехать в Майран, а вот теперь благодаря своим неосторожным словам и не в меру проницательной Текмессе она тряслась в повозке вместе с незнакомыми ей и непонятно чем занимающимися мужчинами. Лошади все дальше увозили ее от столицы, и предпринимать что-либо поздно: не оставаться же одной в степи, без денег, без лошади, без оружия…
Ее спутники тоже помалкивали. Искоса поглядывая на них, Соня никак не могла пронять, кто же они. На купца, как показалось ей тогда, у Текмессы, Лабес все-таки похож был мало, несмотря на его вполне благообразную внешность. Что-то проглядывало в его облике лихое, напоминавшее ее «друзей» из майранских шаек.
«Может быть, плотники или там печники? — подумала девушка, но тут же отмела свое предположение: — Нет, вряд ли».
Лабес, уловив ее взгляд, усмехнулся, подмигнул девушке и запел хрипловатым и слегка надтреснутым голосом:
Гертли оживился при звуках голоса товарища и с удовольствием подхватывал припев своим густым, но тоже хриплым басом, подпрыгивая на козлах и помахивая рукой в такт словам, отчего повозка шаталась и отчаянно скрипела — Соня даже испугалась, как бы она не развалилась прямо под ними посреди степи.
— Хорошо поем! — похвалил себя Лабес и снова подмигнул девушке: — Гляди веселей, подруга! Прошлого не вернешь, а жить дальше все равно надо! Расслабься, а то сидишь такая несчастная — у меня аж сердце заходится. Я, знаешь ли, человек чувствительный и жалостливый. Мне старуха рассказала про тебя кое-что,— он на мгновение нахмурился,— понимаю, как сильно ты влипла. Но что поделаешь? Судьба! С тем, что случилось, ничего не поделаешь, а вот свои будущие действия имеет смысл получше обдумать.