Звезда утренняя

Где и в каком виде можно было рассчитывать найти их на Венере? Конечно, только в воде.

В первые периоды возникновения белковых коллоидов они должны были образоваться в виде микроскопических формирований, по существу в форме отдельных молекул, однако процесс этот носил массовый характер, происходил одновременно на огромных пространствах, в химико-физических явлениях принимали участие грандиозные массы газообразных углеводородов, амидов, аминов и тому подобных соединений, а силы, активно противодействующие образованию жизни, были незначительны. Поэтому можно предполагать, что число белковых молекул быстро увеличивалось. Нет ничего невероятного и в предположении, что первичные коллоиды образовали в конце концов большие массы студенистого вещества, которое плавало в горячих водах первобытного океана, лишенных всякой жизни. Было бы заманчиво найти эти коллоиды, еще не разделившиеся на коацерватные капли.

Приблизительно так представляли себе спутники академика состояние науки по данному вопросу из объяснений Виктора Петровича, а также по тем книгам, которые им приходилось читать.

— Я надеялся найти следы этого студенистого вещества, — рассказывал академик, — в каждой пробе воды, хотя и знал, что Венера тоже успела пройти очень далеко по пути эволюции. За огромными массами коллоидального студня, плавающего в горячем океане, мне надо бы прилететь сюда несколько десятков миллионов лет назад. Как видите, я несколько опоздал. Тем не менее у меня теплилась надежда, что где-нибудь еще имеются остатки первичного вещества.

— Неужели вам удалось их найти?.. — не выдержала экспансивная Наташа. Глаза ее загорелись.

В полете на Венеру приняли участие люди, для которых интересы науки стояли превыше всего. Когда они узнали, что советский ученый вплотную приблизился к заветной цели, все тревоги и неприятности были забыты. Основная мировая загадка — тайна возникновения жизни — была близка к разрешению.

— Представьте себе, удалось, — ответил Виктор Петрович, рассказывая об этом с достоинством, как и подобало начальнику экспедиции, но с трудом сдерживая свое волнение. — Не далее, как вчера! Вот как это произошло. Несколько дней я ездил в лодке на заболоченную лагуну километрах в восьмидесяти отсюда. Вы знаете это место. Дельта той самой речки, на которой мы нашли Владимира и Наташу.

Горные кряжи отступают здесь от берега километров на десять. Образовалась бухта. Она занесена речными наносами и превратилась в болото. Там три рукава. Из них один глубокий, а два остальных совершенно обмелели. Все густо заросло мхом и водорослями. Глубина незначительная, в скафандре легко можно пройти, только дно вязкое. Что же я делал? Вводил лодку в средний рукав, ставил ее на якорь, а сам отправлялся бродить пешком. Там сущий клад для натуралиста. И пиявки, и червеобразные, и, конечно, множество инфузорий, потому что вода сильно нагрета. Чувствуешь себя как будто в оранжерее. Удалось найти образцы очень интересных аутотрофных жгутиковых, обладающих способностью синтезировать не только углерод и воду, но и серу, отчасти даже азот. Эти любопытные существа занимают среднее положение между животными и растениями. Продуктом их деятельности является своеобразная белковая слизь, образцы которой вы видите вот в этих склянках.

Виктор Петрович поднял на свет две банки. В них находилось какое-то темно-красное вещество.

Банки переходили из рук в руки, Красницкий понюхал одну из них и спросил:

— Скажите, Виктор Петрович, а не может гореть эта штука? Похоже на жидкие углеводороды.

— Увы, дорогой Иван Платонович, — улыбнулся академик, — не может! Судя по запаху, я тоже принял это за нефть. Сходство чисто внешнее. Перед нами смесь сложномолекулярных соединений, по химическому составу близких к белкам. Мне пришла в голову мысль, что это и есть первичный коллоид, но обрадовался я преждевременно. Красная слизь сама является продуктом деятельности простейших, но не переходной формой между живой и неживой природой…

Виктор Петрович увлекся и подробно рассказывал о своей работе. Впрочем, это было так интересно, что никто не проронил ни слова.

Неудача поисков первичного коллоида в открытых водоемах убедила ученого, что искать его следует в местах, которые в силу природных условий отстали в своем развитии и превратились в своего рода музеи, сохранившие древнейшие и уже исчезнувшие на большей части планеты формы жизни. Такие заповедники остаются иногда, потому что процесс эволюции идет неравномерно и все новое всегда развивается в условиях, когда еще сохранилось и старое.

— Например, озеро Байкал на Земле, где до сих пор сохранилось много видов древнейших животных, исчезнувших в других местах, — вспомнила Наташа.

— Совершенно верно, — продолжал академик. — А на Венере такими уголками могут быть придонные области крупных бассейнов, например морей, куда не проникает свет, или пещеры, далеко уходящие в толщу горных пород. Вам известно, что мы встретили на больших глубинах. Наталья Васильевна, вероятно, помнит, что я успел забрать несколько проб глубоководного ила. Вот они… — Ученый показал стеклянные банки. В одной была черная масса, в другой — зеленая. — Невооруженным глазом никаких признаков жизни здесь найти нельзя. Только под микроскопом я увидел, что черное вещество состоит из множества микроорганизмов, тоже аутотрофных и способных перерабатывать неорганические вещества: кремний, серу, углерод, железо. Эти простейшие занимают промежуточное положение между животными и растениями. По способу питания они — растения, а способность к свободному перемещению приближает их к животным. На дне моря есть также много видов гетеротрофных организмов, питающихся как органическими соединениями, созданными первыми видами, так и ими самими. Вот смотрите!

Академик включил проектор и показал кадры небольшого кинофильма, снятого с увеличением в восемь тысяч раз. На экране возникли картины жизни в простейших ее формах в воде горячего океана на глубине более 2 километров.

— А что является продуктом деятельности этих организмов? — спросила Наташа, у которой были свои причины интересоваться морскими отложениями.

— Газообразные углеводороды. Частично мы находим их в здешней воде, частью в составе атмосферы. Кроме того, они выделяют кислород.

— А эти продукты гореть могут? — вмешался Красницкий.

— Могут. Но получить их в нужном количестве едва ли удастся. Нет, меня интересовало другое. Найденные в пучинах моря элементарно простые по своей структуре организмы все-таки являются живыми существами. Это клетки! Недостающие доклеточные формы живой материи, или первичные коллоиды, не удалось найти и здесь. Может быть, в дальнейшем я и смог бы что-нибудь найти на большей глубине, да спускаться туда даже на нашей лодке очень рискованно.

— Предельная глубина 3000 метров, — заметил Владимир. — При дальнейшем погружении каркас лодки может не выдержать.

— Я это знаю. Поэтому и решил искать то, что мне нужно, в пещерах. И что же я там обнаружил!..

Виктор Петрович сделал паузу. Все с волнением ждали, что он скажет.

— Бродя по болоту, я добрался до места, где начинаются скалистые берега заболоченной бухты. Я стал их обследовать, решил посмотреть, нет ли там пещер. Район обнаруживает следы вулканических процессов. Вода в болоте нагрета до 39 градусов, и берега состоят из недавно застывшей лавы. В скалах бывают трещины. Кое-где из них вырывается горячий пар. Чувствуется, что где-то совсем близко в недрах происходят бурные процессы. Временами чувствуются глухие толчки. К несчастью, расселины очень узки и проникнуть в них трудно. Пришлось потратить несколько часов, пока удалось найти щель, достаточно широкую для того, чтобы я мог проникнуть в нее. С большим трудом я протиснулся в это отверстие. За ним обнаружился коридор, извилистый и совершенно лишенный света…

Виктор Петрович вынул платок и вытер от волнения лоб, а все ждали, когда же он скажет о самом главном.