О смелых и умелых

Богданов Николай

О смелых и умелых

Николай Владимирович Богданов

О смелых и умелых

рассказы военного корреспондента

МЕДОВЫЙ ТАНК

Чужие самолеты в небе. Разрывы бомб на земле. Пальба вдоль границы. Пожары. Это война. Не верилось, что вот так она и начнется в одно прекрасное утро.

Неужели немецкие фашисты решились напасть на такую могучую державу, как наша страна? С ума сошли, что ли?

Вот пылит мотоцикл. На нем два чистеньких немца в военной форме. Едут, посматривают по сторонам, словно природой любуются. Подкатили к деревне. Вдруг один - трах! - из автомата по соломенной крыше зажигательными пулями. Занялась, горит изба.

А вслед за ними на дым пожара понаехали броневики, транспортеры, полные солдат в мундирах мышиного цвета, в рогатых касках, грузовики с пушками на прицепах. Заполнили деревню.

Солдаты резво, сноровисто попрыгали с машин врассыпную. Кто ловить кур, кто хватать поросят. Жители убежали, а вся живность и имущество вот оно, в избах. Тащат солдаты укладки, разбивают на крыльце сундуки. Один радуется шелковому отрезу, другой - вышитому полотенцу. Денек летний, душный. Достают воды из колодцев. Умываются, плещутся, хохочут. А рядом жарко горит изба, от нее загораются другие.

Вот они, враги. Значит, у них так и полагается. Жечь, грабить. Впервые в жизни видели такую картину наши танкисты - командир танка лейтенант Фролов, башенный стрелок Али Мадалиев и водитель Василь Перепечко. Широко открытыми глазами глядел Фролов в узкую смотровую щель и докладывал по радио командиру полка все, что видит.

Танкисты ловко замаскировали свою ладную, быструю "тридцатьчетверку" [1] среди старых скирд соломы на краю села, у пчельника, и, не замеченные фашистами, могли пересчитать все их машины и пушки.

Мотоциклистов приказано было пропустить... А что делать с этими?

Пока что не воюют, а грабят. Ага, вот затеяли что-то военное. Бегут к пчельнику. В руках саперные лопатки, на ходу надевают противогазы. Неужели хотят применить отравляющие газы?

Наши насторожились. Дело серьезное.

И вдруг солдаты в противогазах набросились на ульи. Ломают, опрокидывают. Вытаскивают рамки с медом, наполняют котелки. Пчелы поднялись вверх черной тучей.

- Огня бы им, а не меду!

Пальцы Мадалиева легли на гашетку скорострельной пушки.

- Стоп, - прошептал Фролов, стряхивая капли пота с бровей (в стальной коробке танка было жарко). - Задание выполнено. Приказано пробиваться к своим. Будем пробиваться!

- Есть, - отозвался Перепечко, берясь за рычаги.

Он дал газ, мотор взревел, и танк сорвался с места, стряхнув с себя груду снопов, пошел по пчельнику, как слон.

Немцы, грабившие пчел, бросились врассыпную. Али Мадалиев влеплял снаряд за снарядом в бронетранспортеры, в грузовики со снарядами. А Василь Перепечко гусеницами давил противотанковые пушки. Фашистские артиллеристы и пехотинцы, не раз бывшие в переделках, не растерялись.

Но странными жестами они сопровождали свою подготовку к неожиданному бою. То и дело хватались за глаза, за щеки, за носы, размахивали руками. Словно хватали воздух...

Что-то мешало им бросать гранаты, стрелять.

Пчелы!

Да, миллион пчел поднялся с разоренного пчельника и гудел вокруг, как буря, жаля встречного-поперечного без разбору. Все люди им стали враги.

- Огонь! Огонь! - командовал Фролов. - Наддай!

Затвор щелкнул, а выстрела не последовало.

- Боекомплект кончился, - сказал Али, в азарте расстрелявший все снаряды.

Тогда Василь Перепечко бросил танк вперед, и машина скатилась на деревенскую улицу.

Стальной грудью машина таранила стенки броневиков, расщепляла борта грузовиков, давила пушки, так что колеса разбегались в разные стороны. То вздыбливалась горой, то оседала, и танкистов внутри машины бросало, как в лодке во время бури.

Они стукались головами о какие-то предметы, едва не сваливались со своих сидений. Фролов почувствовал пронзительную боль в глазу. Перепечко словно пламенем опалило губы. Мадалиева куснуло в нос.

Не обращая внимания на ноющую боль, лейтенант Фролов кричал:

- Круши, давай!

Перепечко отлично владел всеми способностями боевой подвижной "тридцатьчетверки".

Спасаясь от бешеного танка, фашисты прыгали в окна домов, лезли на деревья; один, ухватившись за веревку журавля, шмыгнул вместе с ведром в колодец. А два каких-то ловких фрица, на которых несся танк, изловчились, подпрыгнули и вскочили на его броню, тем и спаслись. Но не успели они опомниться, как танк, пройдясь по улице, свернул за околицу и помчался прочь с такой скоростью, что невозможно было спрыгнуть.

Вдогонку ему били из крупнокалиберных пулеметов, стреляли из уцелевших пушек. Пришлось невольным пассажирам спрятаться за башню.

Лихо увертываясь от снарядов, танк скатился с дороги в лес, ломая кусты, и пошел оврагом, разбрызгивая мелкий ручей. Наконец выбежал к своим. И остановился. Жаркий, распаренный, грязный, мокрый. И липкий от меда.

Медленно раскрылись люки. Из верхнего вылез лейтенант Фролов и башенный стрелок Мадалиев. А из нижнего выполз водитель Перепечко. Вылезли и повалились на пыльную траву. Со всех сторон к ним бросились товарищи танкисты.

- Санитаров! - крикнул кто-то.

Герои были неузнаваемы, на каждом, что называется, "лица не было"" Правый глаз Фролова совсем затек. Аккуратный, тонкий нос Мадалиева раздулся и краснел, как помидор" Тонкие губы Перепечко, знакомые всем по насмешливой улыбке, были похожи на деревенские пышки "с пылу, с жару".

Лейтенант с трудом вытянулся перед командиром полка.

- Что с вами? Вы ранены? - спросил командир, козыряя в ответ на странно затяжное приветствие лейтенанта, с трудом поднявшего пухлую руку к шлему. И тут же хлопнул себя по лбу: - Ох, черт, кто это кусается?

Подоспевшие санитарки с криком отскочили прочь - из всех смотровых щелей танка, как из улья, ползли и вылетали пчелы.

Увидев такое, лейтенант Фролов понял, кто ранил его в правый глаз, и, стряхнув со шлема еще нескольких крылатых "воительниц", наконец отрапортовал:

- Дали бой на пчельнике... Вернулись без потерь... Извините, припухли малость!

Этот необыкновенный рапорт вспоминали потом Фролову всю войну.

Как ни грозна была обстановка, все, кто это слышал в тот час, рассмеялись.

Вдруг кто-то взглянул попристальней и увидел прижавшихся в тени башни двух немцев.

- Вы еще и пленных захватили? - спросил командир.

- Ни, - подивился Перепечко, - это они сами налипли. - И тут же крикнул по-хозяйски: - А ну слезай, приехали! Чи вам мой танк медовый?

Немцы после его окрика скатились с танка с поднятыми руками, с автоматами на груди, не совсем соображая, как они так нелепо попались, что и с оружием не могли постоять ни за себя, ни за честь фашистского воинства. У них руки от укусов пчел распухли.

А танк лейтенанта Фролова с тех пор так и прозвали "медовым", хотя немцам много раз приходилось от него совсем не сладко.

После первой удачной стычки с врагами команда его приобрела какую-то особую дерзость. Про дела "фроловцев" рассказывали легенды.

Однажды славная "тридцатьчетверка" включилась в немецкую танковую колонну, пользуясь ночным маршем, подобралась к штабу и расстреляла в упор собравшихся на военный совет генералов и полковников. В другой раз догнала колонну жителей, угоняемых в Германию, и, разогнав конвой, привела советских людей к своим лесными дорогами, не проходимыми для фашистских тяжеловесных танков.

Немало и еще давал этот танк немцам "огонька"...

И к его прозвищу - "медовый" - добавили: "бедовый".

ХОРОШАЯ ПОСЛОВИЦА

В мирной жизни Афанасий Жнивин плотничал и охотничал. Строил избы. Умел делать и табуретки и столы. Когда пилил, стругал, приколачивал, любил приговаривать. Если гвоздь гнулся, он его поправлял, стукал молотком покрепче и добавлял: