Страница 15 из 117
Эти досадные формальности были поначалу единственным последствием войны в Йокенен. Не слышно было канонады со стороны Найденбурга и Ортельсбурга, как тогда в августе четырнадцатого. Герман напрасно дожидался проходящих солдат. Где же она, эта война? Вот и настоящая война, а скучнее, чем маневры синих против красных в лесном болоте. Пришел попрощаться камергер Микотайт. Его, как фельдфебеля запаса, забирают в Штаблак. В день, когда в войну вступила Англия, к Штепутату приехал через выгон верхом сам майор и на все корки ругал дилетанта из Браунау, который-таки опять навязал Германии войну на два фронта.
Однажды к бургомистру пришла от автобусной остановки посторонняя женщина с двумя маленькими детьми. Это оказалась фрау Буш из Кенигсберга. Она была из семьи, у которых Карл Штепутат жил, когда еще смотрел пьесы Ведекинда, ходил на выставки и читал сомнительные книги. В отличие от невозмутимых йокенцев, женщина из Кенигсберга была в панике. Она боялась польских и английских воздушных налетов на Кенигсберг и от кого-то слышала, что над Пиллау уже летал английский разведчик. В деревне вроде Йокенен будет намного безопаснее. Штепутат, хотя и возразил, что Йокенен на добрых семьдесят километров ближе к польской границе, чем Кенигсберг, не сумел отослать мадам Буш обратно. Очень уж она боялась воздушных налетов.
Герману этот приезд, который по всей видимости собирался затянуться на несколько недель, принес бананы. С началом войны Буш обегала все продуктовые магазины Кенигсберга и закупила все, что можно было купить. Герман впервые в жизни увидел это африканское яство. Но, если не считать бананов, визит был для него скорее обременительным. Маленькие дети ни на что не годились кроме того, они были городские и избалованные, даже не могли бегать босиком в йокенской осенней грязи. Ну, и наконец сама фрау Буш! Она все время ходила со страдальческим выражением на лице, вздрагивала при необычных звуках и вообще выглядела так, будто она точно знает, что приближается конец света. Раздраженная Марта не скрывала и не хотела скрывать, что ей не нравится этот визит, причем наверняка играло какую-то роль, что Буш выглядела моложе и носила городскую одежду. Со временем Марта заметила, что Буш подкрашивает губы и тайком покуривает в своей комнате. Она заявила ей об этом прямо в глаза. Она считала себя правой. Она сказала с полной уверенностью, что считает это поведение постыдным, особенно сейчас, когда немецкие мужчины отдают свои жизни на войне. В конце концов, у Буш у самой муж в войсках, служит бухгалтером где-то на западе.
К счастью, немецкая армия разделалась с польской войной за какие-то три недели. Если бы война продлилась еще, между Мартой и Буш дошло бы до катастрофы, и даже Герман собирался при случае съездить по уху старшему из детей. Быстрая победа в Польше разрешила все проблемы. Штепутат проводил женщину до автобусной остановки, в то время как Герман, держась сзади, бросал в детей желудями.
Однако от кенигсбергского визита была и польза. Он послужил для Штепутата поводом купить радиоприемник. Буш ежедневно за большие деньги звонила знакомым в Кенигсберг, чтобы узнать у них последние новости. Быть в курсе событий особенно важно во время войны. Да и Штепутата огорчало, что о взятии Варшавы он узнал только из вторых рук и с большим опозданием. Радиомагазин "Гайдис" прислал Штепутату красивый коричневый аппарат, а с ним аккумулятор - в Йокенен еще не было электричества. Когда Штепутат распаковывал ящик, к его ногам выпал листок с распоряжением о чрезвычайных мерах по использованию радиоаппаратуры от 1 сентября 1939 года:
В современной войне противник борется не только военным оружием, но и средствами психологического воздействия на население. Одним из таких средств является радио. Каждое слово, передаваемое на нашу сторону противником, заведомо лживо и предназначено для того, чтобы причинить вред немецкому народу. Правительство рейха уверено, что немецкий народ знает об этой опасности, и поэтому ожидает, что каждый немец из чувства ответственности сочтет своим долгом в корне пресечь слушание иностранных передач. По отношению к тем товарищам, у которых это сознание ответственности отсутствует, министерский комитет по защите рейха определяет принятие следующих мер...
Следовали исправительно-трудовые лагеря, в легких случаях тюремное заключение, конфискация аппарата. Для тех, кто распространяет зарубежные сообщения, тюрьма, в тяжелых случаях смертная казнь.
Дела рассматриваются специальными судами.
Штепутат испугался, узнав, насколько опасен купленный за столько денег аппарат. Смерть и тюрьма, если повернешь не ту ручку. Не слишком ли это много? Правда, война это исключительная ситуация, в ней оправдываются особые меры. Германия борется за свою жизнь.
Штепутат впервые поймал себя на том, что подыскивает извинения для тех, кто у власти.
Радиоприемник пришел настолько быстро, что Штепутат успел послушать особые сообщения о конце польской войны. Закурив по поводу мира сигару, Штепутат расхаживал по гостиной. Марта, сложив руки на переднике, стояла в дверях. Герман сидел на ковре перед аппаратом. Захватывающее чувство: победа! Восточная Пруссия опять слилась с рейхом - благодаря Адольфке. Восточная Пруссия больше не остров. Герман побежал с этой новостью по деревне, побежал и к дяде Францу, который тем временем сам зашел, чтобы послушать известия из новомодного аппарата.
- Теперь у нас освободились все силы против Франции и Англии, - тоном знатока сказал Штепутат.
- Да, силы-то нам понадобятся, - заметил дядя Франц.
Однако и он был рад, что все кончилось хорошо. Польша была так близко и охватывала восточно-прусский остров кольцом. Теперь картошку дяди Франца можно прямиком везти в рейх.
- В Мариентале погиб молодой Клишке, - сказал после некоторой паузы дядя Франц.
Это была первая смерть в их краях. Раненых было уже много, даже камергера Микотайта ранило осколком гранаты в икру - и что особенно обидно, от собственной артиллерии. Он лежал в лазарете в Дойч-Эйлау.
- Теперь хватит, - убежденно сказал дядя Франц. - Гитлер должен на этом остановиться. Нам война не нужна. У нас пахотной земли достаточно, чтобы жить. Когда заселят опустевшие поместья и раздадут землю крестьянам, мы в Германии уже никогда голодать не будем.