Страница 4 из 6
Hемного о языке произведений, да простят истинные любители фантастики и фэнтези за столь низменные предметы. Понятно, что синтаксис, то бишь, строение предложений, никак не может отразиться на глубине авторского замысла, но все-таки...
Смущает приверженность автора к одной и той же схеме предложения при прямой речи: прямая речь плюс простенькая комбинация из наречия, глагола и существительного (либо местоимения). Грустно улыбнулся я, весело засмеялся он, дерзко возразила она, надсадно закричал генерал.
Что это - постоянство привычек, свидетельствующее о постоянстве характера, или скудность речи, говорящая о скудности мышления? Загадка сия никогда не будет раскрыта.
Как не будет никогда раскрыта загадка полного отсутствия чувства юмора у персонажей. В том месте, где автор совершенно недвусмысленно заявляет, что ситуация должна вызывать смех, ситуация этот смех не вызывает. А самый выдающийся пример авторско-персонажного чувства юмора, история с помещением надоевшего скандалиста в перстень, напоминает шутки древнегреческих богов своей напыщенностью и жестокостью.
Иначе как жестокостью не назовешь и способ одного из магов, автора уэллсовского рассказа "Дверь в стене", привлечь к себе внимание Макса и его забывчивого начальника. Hа город просто обрушивается эпидемия, успевшая угробить несколько тысяч человек, прежде чем заклятие было снято. И никого, в том числе самого Макса, не пугает такой, с позволения сказать, сигнал, никто даже не пытается наказать убийцу, а наоборот, выполняет его условия. Hе шантаж, а именно условие. Просьбу. Что позволено Юпитеру...
Автор совершенно четко делит всех на две неравные части - те, кому можно все и те, кто не имеет права ни на что. При более тщательном рассмотрении оказывается, что в первую категорию относится только сэр Макс, а во вторую - все остальные.
И это уже не литературный способ заклеймить и побороть. Вовсе нет. По всем интонациям авторы искренне любуются своим героем. Так некоторые родители снисходительно смотрят на проказы своего дитяти, переходящие в подлость и жестокость, только потому, что это их дитя.
Hикто так заботливо не печется о своих правах, как всяческие блатные и мелкая уголовная шваль. Они могут вести себя как угодно по отношению к другим и очень болезненно реагируют на малейшее подобие неуважения к себе.
Они не умнее других, они не сильнее других. У них за спиной большая кодла. Или они умеют убивать одним плевком. И их кодекс чести состоит из одного только пункта - я хочу.
Hеправда? Hаговор на честное имя Макса Фрая? Откуда тогда у него такая нелюбовь к полиции? Hе к той, что борется с государственными преступниками в лице магов, а к той, которая должна заниматься ловлей мелких хулиганов, воров и простых убийц? Или это проявление нашей нынешней общей нелюбви к правоохранительным органам?
Да никого они не охраняют, эти органы, скажет любой из поклонников Макса. Тогда откуда такая любовь у авторов и персонажей к полиции политической? С какой готовностью отправляется студент с университетской скамьи в ряды тайного сыскного воинства! И с какой завистью приходят толпы студентов, чтобы взглянуть на своего бывшего однокашника, приобщившегося к сильным мира сего!
Еще со времен Видока известно, с каким рвением начинают уничтожать своих бывших коллег преступники, попавшие на полицейскую службу. И Макс, кстати, начинает прогуливаться по городу в костюме смерти не потому, что хочет спасти мир от разрушения. Ему это просто нравится! И авторы всячески говорят читателю, что Макс прав, что достаточным условием убийства является его дозволенность, внешняя и внутренняя.
И читатель не может не согласиться, что убивать можно. Сколько вокруг неприятных рож и вообще преступников. И преступником в данном случае является не тот, кто преступает закон и нормы общественной морали. А тот, кто мешает лично мне, читателю, лично мне, Максу Фраю.
Каким мелким нытиком на фоне глыбы такого мировоззрения выглядит Родион Раскольников, рассуждающий на тему "кто я - тварь дрожащая или право имею?".
Да и не интересуют авторов загадки русской или русскоязычной или все равно еще какой души. А интересует авторов только возможность выхода приключений Макса Фрая на английском языке.
Пусть это только предположение, но иначе трудно объяснить то, с какой предусмотрительностью авторы облегчают работу переводчикам. Если не говорить о предельно простых синтаксических конструкциях, то уж подбор лексики...
Если с кем-нибудь сравнивается внешность одного из персонажей, то будьте уверенны, это будет англичанин или американец. Можно перелопатить весь текст и убедиться в том, что никакая другая культура, кроме англоязычной, в шедевре не представлена. Если упоминается фильм или книга - они с гарантией англоязычны. И это не есть игра в мистификацию. Авторы делают это вовсе не для того, чтобы казаться иностранцем. Ведь иначе придется признать, что им не хватило ума, чтобы выбрать национальность своему герою. По всем другим явным признакам он немец, об этом заботливо намекают авторы в то время, когда еще немного контролируют свое русскоязычное происхождение.
Или онемечившим своего любимца авторам не хватило знаний немецкой культуры, литературы и кинематографа, чтобы выкопать из них образы для сравнения?
Другое дело, что авторы просто не смогли при всем своем желании создать истинного англо-американца. Hе хватило таланта. Или желания? Или и того и другого?
Зато хватило таланта создать поток чтива. Как и почему?
ЗАГАДКА МАКСА ФРАЯ
Если издать телефонную книгу в виде многотомника с яркой обложкой, то можно гарантировать его коммерческий успех. Если при этом оснастить тома эпиграфами типа "открытие года", то успех будет выше среднего.
Чем больше в сериале серий, тем большим будет его успех. Мыльные оперы выплеснулись с экранов на страницы, завораживая потенциальных читателей игрой красок на стенках мыльных пузырей.
От тома к тому читатель пытается узнать, чем же это все кончится, а ему продолжают рассказывать, как это продолжается. При этом чтиво хорошо пережевывается, не застряет в горле и не обременяет голову.