Страница 3 из 17
Я встрепенулся: это что-то интересное, проблемное - как раз для протокола.
- Кто это говорит? - спрашиваю, наклоняясь к Нижегородову.
- Управляющий электротрестом.
Я оборачиваюсь. Мужчина, который натужно дышал за моей спиной, исчез. Это он стоит на трибуне.
- Вот бродяги, - продолжает Нижегородов, - на какие только хитрости не пускаются.
А гипертоник меж тем продолжает:
- Или взять такой вопрос. У нас есть план реализации электроэнергии. Если мы этот план не выполним, значит, нам не дадут премии. И наоборот если мы сэкономили электроэнергию, то наша контора горит, ибо план реализации не выполнен.
Гипертоник сходит с трибуны и снова начинает тяжко вздыхать за моей спиной.
Судя по неуловимым признакам: по шелестению бумаги в руках, по перемене поз сидящих в зале, по тому, как секретарша Верочка, которая ведет протокол, задумчиво устремила взгляд в потолок, первый вопрос подходит к благополучному концу. Председатель машинально вертит в руках карандаш. Он сидит, склонив голову чуть набок, словно слушает не то, что говорит оратор, а то, как он говорит. Это тоже один из признаков: Николай Семенович Воронцов готовится к заключительной речи, чтобы завершить постановку вопроса.
- Кто еще хочет выступить? - спрашивает Николай Семенович и после недолгой паузы продолжает: - Я думаю, на этом можно закончить прения.
Воронцов встает, однако не идет на трибуну, а остается за столом. Этим он одновременно как бы подчеркивает сразу две противоположные вещи: и свое положение председателя, и свою демократичность.
Николай Семенович Воронцов коренаст, большеголов. У него правильные черты лица, хотя и несколько крупноватые для его фигуры. Костюм по последней моде из легкой серой шерсти, под пиджаком ослепительно белая рубашка со строгим галстуком. Его глаза быстро и пристально обегают зал. Мы тотчас обращаемся во внимание.
- Буквально несколько слов, товарищи. Во-первых, хочу предупредить всех присутствующих, что борьба за экономию электроэнергии - это не кратковременная кампания, это очень животрепещущий вопрос, и мы все время будем держать его на контроле. Дело в том, что в нашем городе образовался острый дефицит электрической энергии. Зима в этом году была на редкость малоснежная, а весна затяжная. Волжские водохранилища недобрали полтора метра воды, турбины на гидростанциях работают не с полной отдачей и недодадут нам несколько миллиардов киловатт-часов энергии. Поэтому вопрос экономии становится во главу угла...
Оказывается, не таким уж наивным был мой невысказанный вопрос. Наш председатель всегда умеет посмотреть в корень, раскрыть вопрос с самой неожиданной стороны - на то у него и колокольня повыше моей. Я ходил зимой на лыжах, и зима отнюдь не казалась мне малоснежной: для лыжни снега хватало. А теперь где-то гидрологические посты засекли недобор воды в реках, где-то на далеких волжских водохранилищах вода не дошла до проектных отметок - вот, оказывается, почему мы сидим в душном зале и, как говорится, слушаем вопрос. Пожалуй, и дикая жара, которая третью неделю стоит над российской равниной, где находится наш город, тоже влияет на уровень воды в искусственных волжских морях...
- ...газеты, радио, телевидение должны всячески поддержать этот почин С-кого районного комитета народного контроля, разъяснить людям всю важность этой работы...
Я замечаю в уголке двух знакомых корреспондентов: они частенько присутствуют на наших заседаниях. Сейчас они строчат карандашами. По этой же причине и телевидение заявилось, и мы должны терпеть дополнительную жару - в природе все целесообразно и связано одно с другим.
6
11.20.
Опять зажгли перекалки, и кинорежиссерша с камерой включает свою машинку - на этот раз, слава богу, она направлена не на меня.
- Разрешите перейти к проекту постановления...
7
Мы заседаем в зале на втором этаже старинного городского особняка. После революции особняк был реконструирован, надстроен и несколько приукрашен, однако нижняя часть здания не подверглась значительной переделке и осталась в прежнем виде: широкие маршевые лестницы, высокие гулкие своды с излишествами, стрельчатые окна, массивные, обитые медью, парадные двери.
Зал, в котором мы сейчас заседаем, расположен в углу здания. Вряд ли он претерпел большие изменения. Лепка по потолку, правда, другая шла раньше были царские вензеля (в особняке располагалось дворянское собрание), а теперь простой трафарет, да и сами потолки, по утверждениям старожилов, были белее, чем нынче: тогда купоросом красили, и полы натирали воском, а нынче шведский лак в моде, как говорится, блеску много, а чинности никакой.
Когда в старинном этом особняке закатывались ежегодные балы, в нашем угловом зале, скорей всего, устраивали буфет или благотворительную лотерею. Или же ставили ломберные столики для виста.
Нынче ломберных столиков в особняке днем с огнем не сыщешь; в бывших гостинных, превращенных в кабинеты, стоят тощие канцелярские столы и сидят за ними не столоначальники, а штатные единицы. И раз в две недели в угловом зале заседает комитет народного контроля, членом которого и состоит ваш покорный слуга.
Но головы, бывает, летят тут по-прежнему...
8
Рано или поздно мне придется ответить на вопрос - кто я, так отважно взявшийся за перо, чтобы написать протокол одного заседания. Нетрудно догадаться, что я всего-навсего одна пятнадцатая коллектива, именуемого комитетом народного контроля. Нас избрали на сессии городского Совета депутатов трудящихся два с половиной года назад, и мы будем членами комитета до следующих выборов, которые должны вскоре состояться. Член комитета - моя общественная нагрузка, вообще же, в обычное время, я, доктор технических наук Виктор Игнатьевич Ставров, - так величают вашего покорного слугу - руковожу работой одного из городских научно-исследовательских институтов, руковожу, по всей видимости, не так уж плохо: в противоположном случае меня вряд ли избрали бы в комитет. Впрочем, не стану распространяться о себе, это может показаться нескромным - в своих записях я рассказываю не о себе, не о своей личной жизни (кстати, в последние годы она оставляла желать много лучшего), - я рассказываю об одном заседании, где я, повторяю, всего-навсего одна пятнадцатая.