Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 17



Клименко устраивается поудобнее на стуле, приготавливается слушать, Сергей Ник-ов откладывает в сторону карандаш, поднимает голову.

- Сейчас начнется цирк, - шепчет мне Нижегородов. - Я с этим деятелем давно знаком.

А гром грохочет уже вплотную. Небо наконец-то прослезилось над обалдевшим от жары городом. Шурша по стеклам, пузырясь и стуча вразброд по асфальту, хлынул ливень. Хорошо бы сейчас туда, под освежающую благодатную струю. Но и в зале сделалось несколько легче.

Зубарев забрался на трибуну, достает бумажку, начинает читать:

- Коллектив нашего комбината гордится тем, что Центральный парк культуры и отдыха, на территории которого мы работаем, носит имя...

Председатель вовремя останавливает бойкого оратора.

- Това-арищ Зубарев, - говорит Воронцов врастяжку. - Зачем вы нас за советскую власть агитируете? Мы сами умеем делать это не хуже вас. Давайте не будем заниматься сотрясанием воздуха, говорите коротко, по-деловому. Объясните комитету, каким образом стали возможными эти позорные факты?

- Хорошо, Николай Семенович, я дам вам объяснение.

- Только не Николай Семенович, а товарищи члены комитета, - Воронцов сух и сдержан, его просто не узнать. Куда девались его запал и горячность. Сейчас он совсем не такой, каким был в словесном поединке с Глебовским. Да чего, собственно говоря, кипятиться? Вопрос предельно ясен и горячиться нечего: надо и свои нервные волокна поберечь.

- Ясно, Николай Семенович. - Зубарев достает вторую бумажку и начинает шпарить по ней. - Товарищи члены комитета, разрешите доложить вам, что самый больной наш вопрос в настоящее время это положение с кадрами. Мы работаем всего один сезон - четыре месяца в году. И на эти четыре месяца нам необходимо набрать шестьсот торговых работников. Очень трудное положение у нас с кадрами, товарищи члены комитета: летом хороших людей подобрать трудно...

- Това-арищ Зубарев, - снова поет председатель; чем дальше, тем холоднее и спокойнее становится Воронцов. Покинутые карандаши неподвижно лежат на столе. - Неужели вам еще надо объяснять, что воровать нехорошо?

Зубарев никак не может угодить в точку. Впрочем, он не теряется, тотчас достает третью бумажку и заглядывает в нее.

- Совершенно точно, товарищи члены комитета. Во-первых, мне хочется поблагодарить комитет народного контроля. Я рад доложить вам, что массовая проверка, проведенная шестнадцатого июня сего года, оказала неоценимую пользу в нашей практической работе. В результате проверки положение коренным образом переменилось...

Вот они, золотые слова, которые, я знаю, всегда приятно слушать начальству. Они как бы означают: вы молодцы, что поймали нас с поличным, мы премного вам за это благодарны; что поделаешь, раз вы так хорошо работаете...

- Так уж и переменилось, - ухмыляется Воронцов, он тоже попался бьшо на льстивую обманность этих слов. Но тут же внутренне одергивает себя и снова становится холодным и невозмутимым - еще неизвестно, чем кончится эта невозмутимость.

- Конкретнее, товарищ Зубарев, что вами сделано для предотвращения массового обмана посетителей?

Директор комбината достает очередную шпаргалку, заглядывает в нее и мнется. Он извлекает их из правого кармана, а прячет в левый. Бумажки у него мятые, замызганные, верно, не раз бывали в ходу и годны на всякие случаи жизни. Однако на этот раз что-то не сработало. Зубарев лихорадочно шарит по карманам.

- Можете не отвечать на этот вопрос, - сухо продолжает Воронцов. - Вам трудно, я понимаю...

- Мы провели собрание актива наших работников, на котором была зачитана лекция о высоком моральном облике советского человека. - Демагог стоит на трибуне и произносит высокие слова - не в этом ли один из парадоксов нашей эпохи?

- Опять сотрясание воздуха, - жестко бросает Воронцов. - Какие мероприятия по контролю вы провели? Только конкретно.

Зубарев лезет за словом в карман, но шпаргалки на сей раз не оказывается. Подвела шпаргалка... Зубарев шпарит наобум:

- В настоящее время мы вводим в практику взаимный контроль директоров ресторанов. - Без шпаргалки Зубарев чувствует себя неуверенно и чуть ли не заикается. На лице его возникает плаксивое выражение.

- Ясно, - бросает жестко Воронцов. - Они ходят друг к другу в гости и ставят взаимные угощения. Это и есть взаимный обмен опытом: как лучше укрыться от всевидящего ока народного контроля. А что у вас на кухне делается?



В руках Зубарева опять возникает бумажка, и он тотчас приободряется:

- Да, товарищи члены комитета, я должен полностью признать, что главный наш недостаток, с которым мы боремся в настоящее время, это недовложение в котел...

24

- Недовложение в котел...

Язык мой! Боже, что они делают с языком? Какие только непристойности не произносились с этой трибуны.

- Мы отстаем по части пешеходных дорожек.

- Наша кожа в настоящее время все еще не удовлетворяет возросшим требованиям носчика.

- Тяжелое положение остается на месте.

- В текущем году по тресту плодоовощ имеется всего один процент загнивания.

- Вы действуете в неправильном направлении.

- Выявлены факты обвешивания покупателей путем подкладывания тяжестей под чашки весов.

- Емкость новых кладбищ засеивается каждые три-четыре года.

Стены нашего зала еще и не такое слышали. И как только русский язык выдерживает это?

Бюрократит мутным потоком заливает залы заседаний и комнаты, кабинеты и канцелярии, столбцы газет и папки с розовыми тесемочками. Он становится всемогущим и всеобъемлющим, он вползает в частные разговоры, таится за семейной дверью, за обеденным столом, на лесной опушке и в кабине сверхскоростного самолета; всюду, везде он подстерегает каждого из нас и нет от него спасенья, избавленья иль надежды.

Наверное, он и в меня въелся, этот вездесущий бюрократит?

Вековые схватки могучего русского языка с бюрократизмом продолжаются.

Грохочет гром...

25

13.30

Объяснения комитету дает директор ресторана "Волга" Соколов, с которого открывался протокол.

Соколов стоит, вцепившись обеими руками в края трибуны: чувствует свое шаткое положение.