Страница 3 из 31
Пространство качнулось, задрожало, застучало на стыках. Теплушка моей юности стучит на стрелках судьбы. Роту курсантов подняли по тревоге в четыре часа утра. Эшелон шел на запад по зеленой улице. Без пяти минут лейтенанты - так и остались ими без пяти минут.
На войне солдат лишен права выбора, он действует как молекула войсковой части. От Казани повернули на Горький, оттуда еще правее, на Шую - и оказались в тихом затемненном городке на Волге.
Но коль солдат не выбирает, то он и не ропщет на судьбу. Попали на формировку, так давайте формироваться. Раз в неделю солдату полагалась увольнительная в город. На спуске к затону стоял покосившийся бревенчатый домик с почерневшей крышей из дранки. Калитка закрывалась на щеколду.
Все отстоялось, ушло, развеялось. К чему ворошить этот древний и пыльный матрас? Пробилась к свету новая жизнь. Внизу на скверике прогуливался папа с дочкой. Маленький такой карапуз в малиновом берете.
Аркадий Миронович вгляделся пристальнее. Папаша слишком стар, а дочка чересчур мала. Сколько сейчас этому папе, если он сорок третьего года рождения?
От окна дуло. Аркадий Миронович с сожалением захлопнул форточку воспоминаний. Облегчение было временным. Снова навалилась ближняя спина. Аркадий Сычев был раздосадован. Его никто не встретил, его запихнули в общий автобус. Тут нет ни одного интеллектуала. Он так не привык. Даже номер пришлось самому выколачивать.
А что если теперь всегда так будет? От этой мысли Аркадий Миронович зябко поежился. Так просто он не сдастся. Васильев еще спохватится - и тогда Аркадий Сычев продиктует свои условия.
Дверь неслышно отворилась. Но это был всего-навсего местный сквозняк. В глубине коридора женский голос настойчиво звал: "Мальчики, на завтрак!"
2. Утренние протоколы
- А теперь поговорим об итогах и перспективах. Поскольку мы живем в обществе, устремленном в будущее, у нас всегда перспективы лучше итогов. Программа наших действий на эти четыре дня глубоко продумана и обоснована. Мы будем выступать на местных заводах и фабриках, в школах и училищах. Вот на послезавтра записана встреча в детском саду номер семь, к этому надо отнестись с предельной серьезностью, выделим для детского сада наиболее стойких товарищей. Наша встреча в Белореченске должна послужить дальнейшему расцвету военно-патриотического воспитания молодежи. К этому я призываю вас, как бывший ваш командир.
Интересно, какие слухи распространяются быстрее - плохие или хорошие? Лично я думаю, что у хороших слухов скорость распространения выше.
Не успели мы позавтракать в уютном кафе на первом этаже, как всем ветеранам стало известно, что комбриг-122 полковник Семен Семенович Шургин на сорокалетие победы будет удостоен звания Героя Советского Союза. Соответствующие бумаги не только посланы, но уже утверждены и подписаны, все затихло в ожидании торжественной даты.
Мы все тотчас признали: да, Семен Семенович достоин. Он был достоин и тогда, в годы войны, и тем более достоин сейчас, в дни мира, когда, не щадя своих сил, несмотря на свой преклонный возраст (82 года!), ведет такую огромную работу.
Вы только взгляните на него. Поел рисовой кашки и давай председательствовать. За столом президиума он просто великолепен. И выправка, и стать, и голос - хоть сейчас под телекамеру. И грима никакого не потребуется, разве что слегка подтянуть старчески дряблую кожу на шее. Получатся прекрасные кадры для рубрики: "В те огненные годы". Кинохроника добавляется по вкусу.
Под голос полковника, будущего Героя Советского Союза, переходим на панораму учебного класса, где мы собрались. Сидим попарно за учебными партами, прилежно внимаем речам. Все приоделись, привели себя в порядок после дороги - совсем иной вид, доложу вам.
И все наши боевые заслуги выставлены на груди, у кого как: натурально или в виде разноцветных колодок.
Картина пестрая.
- Вопросы по перспективам имеются? - спрашивает полковник.
У нас вопросов не имелось. Все было предельно ясно.
- Тогда я попрошу наших дорогих и заботливых хозяев, - Шургин поворотился к начальнику городского военного комиссариата и двум его помощникам, - попрошу на некоторое время оставить нас для сугубо интимного мужского разговора. Мы сорок лет не виделись и вот впервые встретились, у нас есть о чем поговорить с глазу на глаз.
Вот мы и остались одни, все из 122-й, Дновской, связанные единством военной судьбы. Я сидел на одной парте с Аркадием Мироновичем, за нами пристроился Павел Юмашев.
Смотрим на полковника. Он смотрит на нас.
- Я думаю так, товарищи, - начал полковник Шургин. - Протоколов вести не будем. Что нужно - и так запомним.
Услышав про протокол, я тотчас схватился за карандаш.
- Зачем тебе? - удивился Сычев.
- На всякий случай. Вдруг кто-нибудь чего-нибудь скажет, а я тут как тут. И вас я должен записывать, Аркадий Миронович.
- Разве ты меня узнал? - спросил он довольно.
- Кто же не знает вас в нашей великой телевизионной державе.
Он сладко поморщился:
- Смотри, не выдавай меня. Не люблю этой шумихи.
Итак, мой карандаш наготове.
Полковник Шургин. Что мы с вами сделали на войне, всем известно. А вот что нами сделано за последующие сорок лет, это предстоит выяснить. Начну с себя. Имею двух дочерей, трех внуков. Из армии был демобилизован в пятьдесят восьмом году, когда меня поразил инсульт. Четыре года провел в инвалидной коляске, но, как видите, воскрес, снова приступил к трудовой деятельности, имею шесть благодарностей и две почетные грамоты.
Теперь я проверю вас, мои дорогие солдаты. У кого за последние сорок лет имелись административные взыскания, прошу поднять руку.
Мы молчим. Никто не решается выступить первым. Наконец, в соседнем ряду поднялась робкая рука.
Полковник Шургин. Кто такой? Доложите.
Рука. Младший лейтенант Рожков Алексей Егорович. Получил выговор с занесением.
Он стоит перед нами с понурой головой, круглолицый, седой, в дорогом костюме.
Полковник Шургин. В каком году вы получили выговор?
Младший лейтенант Рожков. В 1975-м.
Полковник Шургин. За что получили? Доложите своему командиру.