Страница 33 из 41
наконец, когда хвоя лиственниц стала отливать тусклым золотом, кочевье вышло на южную границу пастбищ Митчены. Дальше простирались пастбища его соседа Нихи. Здесь они каждый год встречались и несколько дней пировали и судачили. Как любил говорить Митчена:"Отмечали дружбу".
От старика Нихи узнали невероятную новость о том, что Великого Начальника Николая убили и сейчас вместо него государством правит какой-то Совет, а царевы слуги не согласны и стреляют в этот Совет. Люди поднялись друг на друга, полилась кровь. Появились в южной тайге вооруженные люди. Какие-то "Красные" ищут каких-то "Белых", а "Белые" - "Красных". Люди смотрят друг на друга дулами винтовок.
Южные эвенки в ужасе метались по тайге. Многие откочевали на север, ближе к Митчене. Здесь больно тихо, спокойно. Жизнь течет своим чередом, без неразберихи и страхов революции гудевшей где-то на Большой земле.
-Совсем как во времена раскола,-подумал Корней,-опять будут все отнимать, людей с родных мест сгонять. Как хорошо, что никому неведома дорога в наш скит.
У соседа было несколько сыновей. Все с семьями кроме высокого в белой меховой куртке. Для эвенка он был настоящим великаном: почти такого же роста, что и Корней. Жилистый, чернобровый, с острыми скулами, глазами цвета густого чая и темными, как безлунная ночь, волосами.
Он был охотником и в стой бище появлялся редко. Все разъезжал на упряжке и, заготовляя птицу на зиму, охотился на ожиревших к перелету гусей и уток.
Услышав свист крыльев, он вскидывал ружье и не глядя стрелял. Птица падала и он подбирал ее в нарты. Для охотника это обычное дело, но то, что делал этот парень в белой меховой куртке вызывало восхищение потому, что он был слеп с пятилетнего возраста.
-У него уши, руки и ноги вместе видят лучше наших глаз,- уважительно говорили про него.
Что любопытно, у слепого охотника тоже был верный друг - крепкий, как камень, сокол.
Когда утром слепой охотник выходил из чума, сокол слетал с дерева ему на плечо. Доверительно приспускал крылья и тихо клекотал в ухо. Охотник спрашивал его:
-Куда сегодня, Клюк?
В ответ сокол, взмахнув сильными серповидными крыльями, в крутом вираже проносился над кочевьем и скрывался каждый день в разных направлениях.
Слепой охотник, "видя", что Корней все еще ходит в летней одежде подарил ему свою кухлянку. Это был очень своевременный подарок.
Морозы крепчали. Красные, будто от стыда, что плохо греет, октябрьское солнце низко плыло над рекой в ожидании ледостава. Шуга, шурша и потрескивая, двигалась по реке сплошной массой с каждым часом замедляя движение. Редкие просветы воды парили. Все тише и тише движение и, наконец, замерло - река встала!
Обратно на северные пастбища возвращались по реке. Неслись под негреющими лучами солнца в клубах оленьего пара и залпах снежных комьев из-под копыт всхрапывающих оленей. На шее вожака гремели гирлянды белых костей. Провожать их вышло все кочевье Нихи. Они долго стояли на берегу и махали руками: следующая встреча через год.
Снегу выпало еще не много и оленеводы за четыре дня добрались до места. Могли бы быстрее, но необходимо было останавливаться на кормежку стада, что замедляло переходы.
-Ну и морозище,"-Корней поежился и накрыл голову меховым капюшоном. Напрасно он, сидя на нартах, вглядывался в проносившиеся склоны гор и пойму реки. Все живое словно вымерло, в трескучем безмолвии ничто не намекало на присутствие жизни в тайге. Казалось, что все исчезло под под глубоким промороженным савоном.
Но отнюдь! Это было обманчивое впечатление. Неистребимая жизнь копошилась повсюду. Только она стала как бы невидимой и неслышимой для поверхностного взгляда. Следы, едва видимые на спрессовавшемся вечном снеге и редкие рубиновые капли застывшей крови свидетельствовали об этом.
Вот туманной тенью промелькнул по снегу заяц беляк, а за ним неторопливым бесшумным голопцем проследовал неприметный соболь, только перекатившийся волной мех сверкнул серебристой изморозью. А вон там ловкие белки весело носятся по деревьям взад вперед, забавляясь на гибких ветках. Рискованные прыжки завершились восторженным цвирканьем всей компании.
Но вот в разгар воздушных упражнений по склону горы пронеслась приближающаяяся тень другого соболя. Раздался сигнал тревоги самой бдительной товарки и через две секунды все исчезли. Можно было подумать, что в этом лесу вдруг перестало водиться это радостное племя.
Корней с удивлением отмечал, что здесь намного больше чем в их Впадине драгоценных соболей.Эвенки, зная любовь русских к соболям посмеивались между собой:
-Руссие люди - глупые люди. Соболя любят, а оленей нет. Соболь какой толк. Мех слабый, мясо вонючий. Олень - много мяса, много меха.
В разгар зимней стужи, когда река местами промерзла насквозь и от натуги лопался лед, из нижнего кочевья примчалась упряжка. Зять Нихи умирает. Шаман каждый вечер шаманит, но ему все хуже и хуже. Кричит от боли.
-Отпусти Митчена своего внука. Жалко если помрет. Молодой еще.
Быстро снарядили Корнея в дорогу и упряжка понеслась обратно.
Терпевшего страшные муки эвенка молодой лекарь травами и кореньями, заговорами с крестом да молитвою поставил на ноги в три дня.
Расстроганный Нихи подарил ему свою лучшую упряжку из пяти оленей и проводил с великим почетом.
-Счастье в заботе о других,-подумал Корней, глядя на ожившего больного.
Скитник поехал обратно знакомой уже дорогой. Глубокий снеговой саван покрывал всю тайгу. Бык Хорей послушно исполнял все его команды. На второй день пути нарты пересекли медвежий след. Когда до Корнея дошло, что это прошел медведь он, удивленный остановил оленей. Точно! След голой медвежьей ступни! Что это он в разгар зимы вместо того чтобы спать в теплой берлоге , шастать по морозу вздумал?!
Удивленный Корней пошел вдоль следа. След повел по склону горы. Преодолев полсклона медведь встал. Сделал несколько шагов и снова стоял, оледенив следы голой ступней. Затем крадучись перевалив гребень спустился в соседний распадок. Подолгу стоял в нескольких местах за валежинами и выворотнями, осторожно выглядывая кого-то из-за них. От последнего укрытия к кустарникам протянулась длинная борозда взрыхленного до сухих листьев снега - шатун полз.