Страница 17 из 25
Заповеди Господни, вы принесли боль в мою душу.
Вы окружили каменной стеной единственный источник, который мог напоить меня.
...Но я чувствую теперь, Натанаэль, что преисполнен жалости к маленьким человеческим слабостям.
*
Натанаэль, я научу тебя тому, что все в мире божественно просто.
Натанаэль, я расскажу тебе обо всем.
Я вложу в твои руки, слабый пастырь, пастушеский посох, и мы осторожно поведем во все края овец, которые еще никогда не шли за хозяином.
Пастырь, я приведу твои желания ко всему, что есть на земле прекрасного.
Натанаэль, я хочу обжечь твои губы жаждой нового и потом поднести к ним чашу, полную свежести. Я пил из нее; я знаю источники, где губы могут утолить свою жажду.
Натанаэль, я расскажу тебе об источниках.
Есть родники, которые бьют из скал;
другие едва виднеются подо льдом;
третьи такой голубизны, что их глубина кажется большей, чем на самом деле.
(В Сиракузах Киана замечательна именно этим.
Лазурный источник; укрытый водоем; вода расцветает на стеблях тростника; мы наклонялись над лодкой, чтобы рассмотреть гравий, похожий на сапфиры, голубые рыбы проплывали мимо.
В Загване из Нимфеи текла вода, которая когда-то поила Карфаген.
В Воклюзе вода появляется из-под земли в таком изобилии, словно она текла давным-давно; это уже почти река, берущая начало под землей; она течет среди пещер и пропитывается мраком ночи. Колеблющийся свет факелов угнетает; потом становится так темно, что говоришь себе: нет, я никогда не смогу двинуться дальше.)
Есть железистые источники, которые ярко окрашивают скалы.
Есть сернистые, вода которых, зеленая и горячая, поначалу кажется отравленной. Но, если в ней искупаться, Натанаэль, кожа становится такой восхитительно нежной, что к ней еще сладостней прикасаться.
Есть источники, над которыми по вечерам восходят туманы; туманы, плывущие ночью и медленно рассеивающиеся по утрам.
Крохотные простенькие роднички, хиреющие среди мхов и камышей.
Ручьи и реки, где стирают прачки и которые заставляют крутиться мельничные колеса.
Неистощимые запасы! Пульсация вод. Обилие воды под покровом земли; тайные резервуары; сосуды без стенок. Твердыня скалы будет взломана. Склоны гор покроются кустарником; засушливые земли возрадуются, и даже горькая пустыня расцветет.
Из земли бьет больше источников, чем наша жажда может выпить.
Воды непрестанно обновляются; небесные туманы падают на землю.
Если на равнине воды не хватает, пусть равнина идет пить в горы - или пусть подземные каналы доставят воду с гор на равнину. - Чудесное орошение в Гренаде. - Резервуары; Нимфеи. - Есть завораживающая красота в источниках. Необычайное наслаждение окунуться в воду. Водоемы! Водоемы! Мы покидаем вас, очистившись.
Как солнце в утренней заре,
Луна в росе ночной
Так в вашей влаге мы спешим
С себя усталость смыть.
Есть удивительная прелесть в родниках, и ключах, и в воде, которая фильтруется под землей. Она предстает потом столь же чистой, как если бы текла через хрусталь; пить ее - ни с чем несравнимое наслаждение: она бесцветна, как воздух, прозрачна, как невидимка, и не имеет вкуса; узнать ее можно лишь по необычайной свежести, и в этом ее тайная сила. Натанаэль, понимаешь ли ты, как велико может быть желание выпить ее?
А большей радости я никогда не знал,
Чем ощущенье утоленной жажды.
Теперь ты услышишь, Натанаэль,
ПЕСНЮ О МОЕЙ УТОЛЕННОЙ ЖАЖДЕ
Поскольку наши чаши были полны,
Тянулись губы, как для поцелуя;
И чаши полные пустели быстро.
А большей радости я никогда не знал,
Чем ощущенье утоленной жажды...
*
Напитки есть, которые готовят,
Лимонным соком приправляя вкус,
И апельсины выжав, и цитроны
В них кислоты и сладости союз.
И это сочетанье освежает.
Я из бокалов пил, настолько тонких,
Что думалось, когда касались губ:
Расколется и не попав на зуб.
Но все напитки в них вкусней казались,
Почти не разделяло нас стекло.
Мне из упругих кружек пить случалось,
Сожмешь ее слегка двумя руками
И вверх к губам вино бежит само.
Пил в кабачках я из стаканов грубых
Тяжелое вино, день прошагав
Под раскаленным солнцем. Много раз
По вечерам мне силы возвращала
Холодная вода из родников.
Я воду пил из бурдюков, хранивших
Неистребимый запах козьих шкур.
Я жажду утолял, припав к ручью,
Куда в жару хотелось просто лечь.
Я руки в воду погружал до плеч,
На дне невольно гальку будоража...
И впитывал прохладу кожей всей.
А пастухов, что пили из горсти,
Я научил соломинкой пить воду.
Бывало, летом долгие часы
Я в зной шагал лишь прихоти в угоду
Чтоб жажду ощутить и утолить.
Вы помните, мой друг, как ночью во время нашего ужасного путешествия, вспотевшие, мы были разбужены жаждой и пили из глиняного кувшина охлажденную им воду?
Водоемы, тайные колодцы, куда приходят женщины. Вода, которая никогда не видела света; вкус темноты. Хорошо аэрированная вода.
Вода, неправдоподобно прозрачная, в которую я хотел бы добавить синевы или лучше зелени, чтобы она казалась мне еще холоднее, - и немного аниса.
А большей радости я никогда не знал,
Чем ощущенье утоленной жажды.
Нет, все эти звезды на небе, весь этот жемчуг в море, белые перья на берегу заливов, - я еще не все их пересчитал.
Не пересчитал всех шепотов листвы; всех улыбок зари; всего летнего смеха. И теперь что мне еще сказать? Если мои губы молчат, не думаете ли вы, что мое сердце спит?
О поля, омытые лазурью!
О поля, пропитанные медом!
Пчелы прилетят, тяжелые от воска...
Я видел темные гавани, где рассвет прятался за решетками рей и люгерных парусов; утром тайный отъезд лодок, лавировавших между корпусами больших судов. Приходилось наклоняться, чтобы проплыть под протянутыми канатами швартов.
Ночью я видел, как отплывали бесчисленные парусники, уходившие во тьму, уходившие навстречу утру.
Они не так блестят, как жемчужины; не так светятся, как вода; и все же камни дорог тоже умеют излучать свет. Мягкие импульсы света на мощеных дорогах, которыми я проходил.