Солёный снег

Человек в сандалиях подошёл к Саше и поднял его вместе с креслом на вытянутых руках, и Саша достал руками до потолка, и где-то внизу остался Пётр Петрович.

Ясно, что это был Геркулес. Ах, как ему стало хорошо и весело! Теперь Саша убедился, что Геркулес действительно могучий человек, настоящий богатырь, прямо чемпион мира Юрий Власов.

"И всё это от геркулесовой каши?" - спросил Саша.

"Да, - ответил Геркулес. - И ещё от настойчивости".

Саша слышал, как хлопнула входная дверь, и сразу Геркулес пропал, исчез, просто испарился... Он закричал:

- Геркулес, Геркулес, не уходи, мне надо спросить у тебя одну очень важную вещь!

- Ты что раскричался? - Перед Сашей стоял Пётр Петрович. Правое плечо, то, что без руки, у него было поднято выше подбородка.

- Здесь был Геркулес, - сказал Саша. - Я только что с ним разговаривал. Он был в сандалиях на босу ногу и в тунике. Я его сразу узнал. Мне надо было спросить у него одну важную вещь, а он пропал.

- Не расстраивайся, - сказал Пётр Петрович. - Он ещё обязательно придёт к тебе. Я лично знал одного мальчика, так только стоило ему сесть в это кресло, к нему тут же заявлялся сам великий Христофор Колумб. И они вместе отправлялись в далёкие путешествия.

- Это вы рассказываете про Игоря? - спросил Саша.

- Про него, - ответил Пётр Петрович. - А теперь иди встречай мать, она вернулась с работы, все матери очень любят, когда их встречают сыновья.

Саша встал и пошёл к матери, но в голове у него пело: "Геркулес милый, милый Геркулес".

- Мама сидела за письменным столом, перед ней лежала толстая книга, а глаза у неё были закрыты.

- Не подвигается работа? - спросил Саша.

- Не подвигается, - ответила мама.

- Я знаю, - сказал Саша, - ты волнуешься, что от папы нет давно писем.

Мама растрепала Сашины волосы. Она любила их так трепать.

- О, какой у меня наблюдательный сын! - сказала мама и попыталась улыбнуться, но из этого ничего не вышло.

Они замолчали. В комнате появились тёмные углы. Горела только настольная лампа под зелёным абажуром. Потом они услыхали звук шагов.

- Геркулес, милый Геркулес, - прошептал Саша.

- Что ты там шепчешь? - спросила мама.

- Ничего, - ответил Саша. - Ты слышала, по коридору кто-то прошёл?

- Это Пётр Петрович, - сказала мама.

Саша знал, что это Пётр Петрович. Он его шаги узнавал всегда, потому что Пётр Петрович чуть волочил левую ногу, ему её прострелили в гражданскую войну. Это было в 1918 году.

- А по-моему, это кто-то другой, - сказал Саша. - Например, Геркулес. (Ах, как это имя звенело у него в голове и камешком каталось во рту!) Знаешь что, пойдём в комнату Петра Петровича, и ты посидишь в волшебном кресле. У тебя все заботы как рукой снимет.

- Нет, Саша, - сказала мама, - мне надо работать.

- Даже если тебе не хочется? - спросил Саша.

- Надо уметь себя заставить, - сказала мама. - И потом, я уже взрослая, и мне ни к чему сидеть в волшебном кресле.

- А Пётр Петрович?.. - сказал Саша. - Он совсем старик, а сидит. Он говорит, что это ему помогает думать. Пойдём, я тебя очень прошу.

Мама встала, взяла Сашу за руку, и они молча, без единого слова, стараясь ступать осторожно, так, что был слышен только скрип половиц и какой-то непонятный шорох, а шагов их не было слышно, отправились в комнату Петра Петровича.

Их зеленоватые длинные тени упали на стену, прошлись по занавескам и вышли в дверь. В коридоре они растворились: в коридоре не было света, а они не стали его включать.

- Осторожно, - сказала мама шёпотом, - не наскочи на холодильник.

Саша только крепче сжал её руку, и она крепко-крепко сжала его маленькую тёплую ладошку...

Они вошли в комнату Петра Петровича и в темноте подошли к волшебному креслу. Было тихо-тихо.

- Ну, садись, - великодушно предложил он матери. - Садись, а я постою рядом.

Мама осторожно опустилась в кресло. Оно прозвенело под ней всеми своими пружинами.

- О, какая я стала тяжёлая, - сказала мама. - Раньше оно подо мной так не пело.

Саша промолчал. Он знал: сейчас, в этот миг, ничего нельзя говорить. Ничего.

- Здравствуй, кресло, - сказала мама. И слегка качнулась в нём, как это делал всегда Саша.

Кресло снова прозвенело свою песню.

- Ведь я что волнуюсь... - сказала мама. - Он пошёл на штурм действующего Авачинского вулкана. А вулкан этот выбрасывает лаву, её температура семьсот градусов: это всё равно что раскалённая, клокочущая сталь, выпущенная из доменной печи. А ему, видите ли, обязательно надо спускаться в кратер вулкана.

- Он это делает ради науки, - сказал Саша. - Он говорил мне: вулканы - пушки земли. Они стреляют лавой, а эту лаву можно собрать, и потом узнаешь, что делается глубоко-глубоко под землёй.

- Он и тебя перетянул на свою сторону, - сказала мама.

- Но он не первый раз спускается в кратер, - ответил Саша.

- В прошлом году он сломал себе руку, - сказала мама. - А в позапрошлом году его ударило глыбой лавы по спине, и ему пришлось пролежать целый месяц. Врач боялся, что у него повреждён позвоночник, а когда повреждён позвоночник, надо лежать на доске. Там никаких досок не было, пришлось сорвать с домика экспедиции двери, и он лежал на этих дверях. А ты видел, какие у него руки? Все в ожогах.

Они снова помолчали. За окном в небе полыхали отсветы большого города.

- Можно, я сяду рядом с тобой? - спросил Саша.

Мама подвинулась, и он сел и стал раскачиваться и звенеть пружинами. И этот звон, как нежный звук струн, раздавался у них в ушах, и чуть-чуть веселил их души, и соединял их со всем миром. Теперь для них не существовало темноты, одиночества, далёких расстояний.

- Как хорошо, что ты привёл меня сюда, - сказала мама. - Конечно же, Сергей прав, что поехал на Камчатку, что взбирается на эти вулканы, а потом, точно цирковой акробат, спускается в кратеры. Он спускается на тысячу метров в глубину, а навстречу ему подымаются испарения лавы... Мягкое, мудрое кресло, я буду терпеливо ждать его писем.

Мама обняла Сашу за плечи и потихоньку укачивала его, точно маленького. Сколько они так просидели, неизвестно, но только Саша слышал, как к нему подошёл Геркулес, тронул его за плечо и сказал:

"Вот я и пришёл. Прости меня, что я так неожиданно исчез, но здесь раздались чужие голоса".

"Это был Пётр Петрович, - сказал Саша. - Правда, он не такой сильный, как ты, но тоже герой. Некоторые взрослые кое-чего не понимают, а он всё-всё понимает".

"Ну, я слушаю, о чём ты меня хочешь спросить?"

"А ты не будешь смеяться?" - спросил Саша.

"Ни за что! - сказал Геркулес. - Клянусь тебе именем богини Афины Паллады".

"А-а-а! - сказал Саша. - Вообще-то я в бога не верю, мы теперь знаем, что бога нет. Но ведь ты жил три тысячи лет назад, и у тебя не было другого выхода".

"Афина Паллада - богиня мудрости, - сказал сердито Геркулес. - Она не позволит мне соврать".

"Прошу тебя, не сердись, - сказал Саша. - Если бы ты жил в наше время, и ты бы не верил в бога".

"Спрашивай", - сказал Геркулес.

"Геркулес! - Саше было неловко, и он тянул время. - Скажи, тебя не дразнят "девчонкой" за то, что ты носишь длинные волосы?"

"Я не обращаю внимания на глупых людей, а умные никогда никого не дразнят".

"А меня дразнят "девчонкой". Это Гошка Сапегин придумал, хотя он совсем, по-моему, не глупый".

"Ну, если он не глупый, то он скоро перестанет тебя дразнить. А ты пока потерпи".

"Вот и мама говорит: "Ты пока потерпи". А знаешь, как трудно терпеть?.. Геркулес, а почему ты носишь длинные волосы?"

"Так нравится моей матушке, - сказал Геркулес. - А это для меня закон..."

Мать Саши осторожно подняла его на руки и понесла из комнаты.

"Ах, какой он стал тяжёлый, - подумала она. - Почти мужчина".

Глава седьмая

Стоило ему войти в класс, как на него вихрем налетел Гошка.