Страна игроков

Впрочем, он понимал, что очередной спасительный план, родившийся в его горячечном мозгу, был весьма призрачным и мог реализоваться только при стечении громадного количества обстоятельств. Но когда предоставленный судьбой шанс остается единственным, человек начинает в него верить, и верить безоговорочно.

3

При входе в Государственную думу, с правой стороны, находилась большая комната, где всегда толпилось много людей. Здесь располагалось бюро пропусков нижней палаты российского парламента. Это помещение можно было назвать и своеобразным чистилищем: отсюда посетителей либо отправляли на встречу с думскими небожителями, либо выдворяли назад - в ад расположенной рядом Тверской, где по раскаленному асфальту в несколько рядов сплошным потоком двигались автомобили.

В самом же бюро пропусков с одной стороны шла сплошная высокая стойка с окошечками, а с другой - стояли столы с городскими телефонами. Именно к ним первым делом бросился Ребров - для реализации своего плана ему срочно надо было позвонить.

Он набрал номер, по которому очень давно не звонил, но помнил его наизусть.

- Слушаю вас, - тут же прозвучал в телефонной трубке голос Анны Игнатьевой.

- Пожалуйста, не клади трубку! - скороговоркой произнес Виктор. - У меня опять возникли чрезвычайные обстоятельства. Пожалуй, чрезвычайнее еще и не было. Мне необходимо срочно с тобой встретиться. Немедленно!

Размышляла она всего несколько секунд:

- Хорошо. Где?

Они договорились встретиться в большом, шумном ресторане "Патио-Пицца" в самом начале Тверской. Чтобы попасть туда из Думы, Реброву нужно было всего лишь пересечь улицу, и он пришел первым. Оккупировав столик в самом дальнем углу, он стал следить за входной дверью и, когда появилась Анна, привстал и помахал ей рукой.

Многие из присутствовавших в ресторане мужчин обратили на Игнатьеву внимание. И, пожалуй, это внимание вряд ли оказалось большим, даже если бы она, продвигаясь по проходу, сбрасывала с каждого столика на пол по тарелке.

Виктор сдержанно улыбнулся и поздоровался, ожидая чего-нибудь подобного в ответ. Честно говоря, на многое он не рассчитывал - так, на дежурную вежливость. Однако она с большим запасом продемонстрировала, что ее приход ни в коем случае нельзя рассматривать как готовность идти на компромиссы. Стараясь замять возникшую при этом неловкость, Ребров торопливо отодвинул стул и помог ей сесть.

К ним сразу же подлетел официант с меню и спросил, не принести ли чего-нибудь попить.

- Минеральной воды, - сказала Анна.

- Мне тоже, - добавил Виктор.

Какое-то время сидели молча. Он украдкой разглядывал Анну. За последнее время она немного похудела и хорошо загорела - вероятно, по выходным ездила куда-нибудь за город. И еще он заметил у нее кольцо и серьги, которых раньше не видел. Возможно, эти недорогие украшения она купила себе сама, но все равно: и загар, и серьги говорили о какой-то ее жизни, проходившей без него. И сознавать это было не очень приятно.

- Во-первых, я тебя слушаю, а во-вторых, ты не мог бы снять очки? наконец сказала она.

- Очевидно, у меня очень красивые глаза, - вздохнул Ребров, снимая очки. - За сегодняшнее утро ты - уже третий человек, который хочет их увидеть. Правда, сейчас это не так легко.

Если Рукавишникова вид его подбитого, раздувшегося глаза оставил равнодушным, Большакову доставил удовольствие, то Анну он поверг в состояние шока. Ее внешняя холодность мгновенно рухнула, и она непроизвольно схватила его за руку.

Все это вдруг напомнило Виктору тот вечер в Заборске, когда он принес в гостиничный номер Анны забытую ею в ресторане сумочку. Тогда в ее глазах также вначале были холод и презрение, но потом прорвалась целая буря чувств. Вряд ли что-либо подобное могло повториться сейчас, но даже ощущать тепло ее руки было безумно приятно.

- Кто это тебя так?! - воскликнула она.

Как и Рукавишникову, Ребров в самых общих чертах рассказал ей о визите в его квартиру подручных Кроля и самого начальника службы безопасности "Московского кредита". Еще недавно холодное лицо Анны теперь бурно реагировало буквально на каждое его слово.

- Твои коллеги порылись в моих вещах, немножко поразмялись на мне, а потом Кроль пообещал выбросить меня из окна, если я и дальше буду плохо себя вести, - заключил Виктор эту историю. - И у меня нет оснований полагать, что он шутит.

- Это уже переходит всякие границы! Кроль окончательно зарвался! А Шелест... он и в самом деле потакает этому бандиту! Какие же они подонки! Было видно, что ей нелегко удержаться от более крепких слов. - А что им от тебя было надо?

- Кое-какие документы - я собрал их на Шелеста и хотел передать людям из аппарата премьера.

- Нет, ты все-таки сумасшедший!

Анна никак не могла прийти в себя.

- Кроме бумаг, они забрали у меня еще и одну магнитофонную кассету. Как мне объяснил сегодня утром знакомый следователь, она в сто раз важнее, чем все мои документы, - сказал Ребров.

- А что на ней было записано?

- Весьма любопытный разговор, состоявшийся между Шелестом и Большаковым.

Все эти детали из шпионского романа окончательно доконали Анну. Она сидела с открытым ртом, как ребенок, которому рассказывают истории об оживших скелетах.

- И кто записал этот разговор?

- Большаков. Я дал ему диктофон на встречу с Шелестом, а потом тайком от него переписал кассету. Ее-то у меня и забрал Кроль.

- Вряд ли Шелесту это понравится... - заметила она.

- Ему уже не понравилось, - подтвердил Виктор. - Сегодня утром к нему ездил Большаков. Между ними состоялся крутой разговор. После этого Алексей устроил скандал и мне. Да что там скандал. Он готов был разорвать меня на куски... Но при этом Большаков упомянул одну интересную деталь: перед тем как прокрутить ему ту самую злополучную кассету, Шелест достал ее из верхнего ящика своего стола... И это мой последний шанс...

Анна наморщила лоб.

- Не поняла? Какой шанс?

- Если сегодня утром Шелест достал кассету из верхнего ящика стола, то есть большая вероятность, что он туда же ее и положил... Так обычно делает большинство людей... Машинально...

На лице Анны вначале отразилось недоумение, потом растерянность и наконец негодование.

- Мерзавец!!- произнесла она сквозь зубы, при этом наклонила голову, словно собиралась его боднуть. - Какой же ты мерзавец! Значит, я опять понадобилась тебе только для того, чтобы помочь бороться с Шелестом?! Чтобы украсть у него кассету?!

- Послушай, ты единственная из моих знакомых, кто может попасть в его кабинет, - сказал Виктор и попытался ее успокоить: - У меня нет человека дороже тебя. Клянусь! Ты даже не представляешь, как мне без тебя плохо. Но пойми, сейчас я в безвыходном положении... Я не могу отступить перед Шелестом и Кролем. Ты первая начнешь меня за это презирать, даже не признаваясь себе... В твоих глазах я навсегда, на всю жизнь останусь проигравшим. Ты же сама сказала, что эти подонки перешли все допустимые границы. Их надо остановить...

- Твое проклятое гипертрофированное самолюбие тебе дороже всего! воскликнула Анна. - А ты подумал, что будет, если меня застанут в тот момент, когда я буду рыться в столе Шелеста?! Как я вообще зайду в кабинет без него?!

Она попыталась встать, но он удержал ее за руку:

- Ты можешь сказать его секретарю, когда Шелест куда-нибудь отлучится, что забыла в кабинете начальника какие-то бумаги, очки... да мало ли что еще?

- Пусти! - Она вырвала руку и поднялась, чтобы уйти, но потом задержалась еще на секунду. - Ты даже не подумал, как для меня унизительно сознавать, что ты вспомнил обо мне только в связи с твоим идиотским соперничеством с Шелестом. Я тебе этого никогда не прощу!!

Провожая Анну взглядом, Виктор подумал, что ее устойчивый отрицательный рефлекс на Шелеста и Кроля, как на бандитов, - это уже очень много. Возможно, это даже больше, чем он хотел добиться, начиная всю эту кампанию. Теперь вполне можно считать, что жизнь прожита не зря.