Луч Анастасии

СВИРЕПЫЙ МОНОЛОГ

Но сейчас боль была намного сильнее. Словно содрали всю кожу с груди, вместе с мышцами и сухожилиями, загнав между рёбер осиновый кол. Боль была невыносимая. Я вспоминаю те моменты сейчас, и меня прошибает холодный пот. Когда боль становилась совсем невыносимая, я видел молодого рыжего парня, который с яростью и злостью смотрел в сторону Алесиного общежития. Кто он? На следующий день, засыпая, услышал голос: "Делай незаметно". Вижу парня, кучерявого блондина с лёгкой горбинкой носа, худощавого. Это он только что говорил. Чем-то похож на Вову Глухих (который НЕ ЧИТАЛ "Мастера"). Наглое выражение лица. Сидит на кожаном диване в просторном вестибюле. Появляется всё та же Вероника (Тварь, ты хоть понимаешь, что ты творишь? Я думаю, на самом деле тебя зовут иначе. Вероника - это попахивает НЛП-методом, то есть нет никакой веры. Ты тогда говорила, что тебе скучно, что живёшь на Северном посёлке... С мужчиной... Снимаешь комнату. Будет тебе комната... Только без удобств, где-нибудь в нижних слоях ада. И слава Богу, заслуживаешь), около неё аппарат, чем-то напоминающий проектор. Излучение из него голубовато-синего цвета, но холодное, мёртвое. Она вставляет толстую пластину размером с открытку. Мне сразу пришла в голову голографическая пластинка. Эта пластина чёрная. Пространственно, аппарат светил со стороны гостиницы "Новосибирск", с верхних этажей. И я незаметно, словно смотрю биовизор, проваливаюсь в сон. Но одна загвоздка я уже знал, что мне покажут "дезу". Точнее, что угодно, но только не правду. Идёт наведённое изображение. Большой зал, маленький стол, покрытый белой скатертью. За ним сидят четыре человека. Среди них спиной ко мне сидит Алеся. Потом мужской туалет с чёрным кафелем. Два писсуара. Она смотрит вверх и говорит: "Нет". Через день я нашёл этот диван. Стоял около него. Он находится в вестибюле гостиницы "Новосибирск". Попутно вспомнил, что давно мне говорили, что два последних этажа в гостинице "Новосибирск" забиты аппаратурой ФСБ. Как специалист в электронике, могу сказать, что для прослушивания всего эфира города (а гостиница "Новосибирск" - самое высокое здание в городе, поэтому там удобнее всего ставить антенны примут всё и отовсюду) достаточно аппаратуры, которая разместится в одной комнате. Зачем два этажа? Я думаю, Вы тоже догадались - для разного рода электромагнитных, ультразвуковых, гиперзвуковых и других излучателей и генераторов. Хотя повторяю, самое сильное воздействие обеспечивают живые, специально обученные и отобранные экстрасенсы-индукторы. Это научный термин. А специалисты в области психотроники называют их "операторы". Наверное именно поэтому я телепатически видел там зал, в котором кроме диванов, ничего больше нет. Диваны широкие и удобные, что бы "оператор" мог хорошо расслабиться, концентрируясь на своей жертве. Однажды я видел там около десяти человек. И попутно я вспомнил сон-не-сон, который видел ещё в марте. Тогда я видел Алесю, которая подходит к окну, смотрит на эти самые верхние этажи гостиницы, и с рабской, натянутой улыбкой спрашивает: "Что ещё сделать?". Что-то слушает, взгляд её становится холодным, и она уходит из комнаты своего общежития. После этого её действительно часто не было в своей комнате. Я был сам не свой. Боль жгла страшно. Боже упаси испытать такое другому. Я понял, что Алеся что-то думала, что-то мысленно мне говорила, в чём-то укоряла. У меня не было никакой возможности узнать конкретно, ответить ей, объяснить и рассказать свою правду. На следующий день я написал ей записку, начав со слов: "Алесенька, милая, никому я не писал столько писем, сколько тебе...." Дословно цитировать её всю не хочу. Скажу лишь одно - предлагал ей даже не свою руку и сердце, а жизнь... Я словно смотрел в зеркало... На следующий день я опять зашёл в общежитие, и оставил записку. Оказалось, что моя повесть ещё лежит там. Она не появилась до сих пор. В итоге, озадаченный, я вечером того же дня маленькую эту записку забрал, оставив повесть. Вечером я позвонил Андрею Преображенову. Этот человек подробно описан в "Синклите". Впервые на своё собственное произведение я смотрел со страхом. Поэтому, напечатав ещё один экземпляр, я принёс его на "экспертизу" своему другу. И сегодня решил узнать, прочёл ли он повесть. Трубку взял его сын, Сергей. И тут меня осенило. Поскольку Алеся не появлялась в общежитии уже четвёртый день, я решил узнать хоть что-нибудь о ней через Сергея. Ведь мы встречались с ним зимой в общежитии! Он до сих пор встречается со своей девушкой, а, значит, бывает в общежитии. Я в двух словах объяснил, почему я не могу сделать это сам. - Сергей, только я тебя прошу - сделай всё незаметно. А то она и так боится меня как огня. Пойми меня, как мужик мужика. - Хорошо, дядя Игорь, сделаю... Ёлки-палки, меня уже дядей называют, а я только недавно встретил свою настоящую любовь... И то, не смог сохранить... На следующий день, гуляя по городу, опять встретил Алесину подружку, с которой разговаривал на днях в метро. - Я не видела Алесю. Она уехала далеко и надолго. - Хорошо, когда увидишь, передай ей вот это, - я протянул письмо, полное надежды, веры и любви... Она нехотя, но взяла. В этот день произошёл ещё один эпизод. Мимо меня прошли два мента, сержант и младший сержант, и они, глядя в упор на меня, смеясь, якобы разговаривая между собой, говорили: - Сможет ли он донести своё тепло? Говорю специально для вас, твари, и для таких же, как вы: - Теперь донесу. Сможете ли вы защититься от него, скоты? Совсем забыл сказать, что все эти месяцы, когда я мог выйти на связь с Анастасией, она на мой вопрос "Я буду с Алесей?" отвечала одно и тоже: "Нет, её очень глубоко закодировали..." Но я всё равно делал всё, чтобы добраться любыми путями до её сердца, и... тела. Да, до самого любимого, самого родного, так знакомого мне, самого нежного и красивого тела... Твари, я просто уверен - вам, скотам, такие чувства неизвестны. Тот, кто это познал, не сможет убивать чужую любовь. Он просто САМ НЕ СМОЖЕТ ДЕЛАТЬ ТАКОЙ ГРЕХ. Извините, я отвлёкся на эту мелочь, то есть на тварей ФСБ, ГРУ, МВД, СВР и иже с ними. Сразу хочу оговориться - я вполне допускаю, что честные и порядочные люди есть везде. Вот именно они-то не интересуют меня в рамках данной книги. По крайней мере, в составе МВД, где я работал гражданским сотрудником, у меня немало друзей, честных и порядочных офицеров. Ни одного из них здесь я не упоминаю.

ШОК

Боль все дни невыносимая. Это просто не передать словами. Шестого мая я почувствовал физически, что Алеся появилась, по крайней мере, в общежитии. Перед праздником победы я предпринял последнюю попытку вернуть Алесю. Я позвонил на вахту, и попросил позвать её к телефону. Она спустилась. Голос был радостный, весёлый, полный надежды на всё хорошее. Она не могла меня узнать по голосу: - Алло, кто это? - Алеся? - Да! А кто это? - Алеся, это Игорь. В ответ молчание с секунду, а после короткие гудки. Вечером этого дня меня буквально трясло. Анастасия опять произнесла: "Она будет говорить страшные вещи". Помимо того, что рвало на части грудь, невероятная слабость была по всему телу. Словно я нёс на себе мешок с песком. Анастасия дала знак. Я оторвал свой взгляд от асфальта. Впереди шли две подружки. Одна из них сильно напоминала Наташу, соседку Алеси по общежитию. И вторая девушка сказала этой: "Я боюсь, что мой родственник опять будет сильно обижаться". Эту фразу можно было понять двояко. Не буду вдаваться в подробности, но она давала идеально ключ к двум аспектам наших взаимоотношений. Но соображать я не мог. Боль в груди, невероятная усталость блокировали любую работу мозга. Я удивляюсь, как Анастасия смогла достучаться до меня. В эти дни я дал почитать "Луч" ещё трём своим друзьям, которым доверял на все сто - двум женщинам (удивительно прекрасным, как внешне, так и внутренне) и своему другу. Мне было необходимо понять, что же я всё-таки написал. Девятого мая мне позвонил мой друг, и я поехал к нему домой. Анастасия дала отрицательный сигнал, который можно было понять двояко: или не надо ехать, или не надо нервничать в гостях. Когда он высказывал своё мнение, мне хотелось вцепиться ему в рожу мёртвой хваткой. Повторяю, это мой самый близкий друг. Кстати, эта была всего вторая книга из моих, которую он прочитал - загруженность, свои проблемы, отсутствие принтера... И "Луч" я его упросил, заставил прочитать. - Игорь, я прочитал. Знаешь, что я тебе хочу сказать - мне впервые захотелось стать твоим импресарио. На этой книге можно зарабатывать деньги. Только нужно убрать нудные рассуждения, побольше секса, добавить художественность. Сюжет прекрасный, нестандартный, полуфантастический! И получится отличный бестселлер! От его слов в груди стало жечь ещё сильнее. В итоге я, голодный, съел у него весь салат с картошкой, и поскорее смылся. Я торопился на салют. Каждый год я хожу на салют. Как правило, никого там не встречаю, но главное в другом - посмотреть на весь город, который глазеет в небо, полюбоваться фейерверком. И ведь это ж надо - в океане пьяных и весёлых лиц, стоящих на огромной площади, как селёдки в бочке, я точно вышел на... Наташу. Ещё в январе Алеся говорила, что в начале марта Наташа уедет домой писать диплом. Я тогда радовался, что с марта мы будем совершенно одни, закрывшись от всего мира, не вздрагивая от звука Наташиного ключа в скважине замка... Получилось с точностью до наоборот, как говорили у нас в науке... Наши взгляды встретились. Я с трудом натянул улыбку и поздоровался. Наташа смотрела на меня, как на убийцу. От одного её взгляда мне хотелось самому сесть на электрический стул. - Привет. Давно приехала? - Нет, на днях. - Как поживает Алеся? - Я её толком не видела, мы говорили минут пять, она живёт с парнем на Юго-Западном. - ...Передавай привет... Земля провалилась из-под ног. Мир, гнусный и поганый, стал ещё чернее и зловещее. Я не помню, как я шёл. Я молча выл на луну. Это был уже не вой, а зловещий крик кончины. У меня не хватало сил даже просто, по-мужски, разозлиться на Алесю. Разозлиться за измену, за предательство, за её жестокость... Отойдя метров на сто, я решил вернуться. Но пройдя метров тридцать обратно, понял, что среди такой толпы народа, среди броуновского движения людей, выйти опять на Наташу невозможно. И всё-таки я вышел. Или кто-то вывел. Дословно разговор не помню. Я что-то говорил о том, что не знаю, что случилось, и хочу знать правду, почему Алеся меня ненавидит. Я кое-как дошёл до дома. Внутри была пустота. Даже не было мыслей о суициде. Он был не нужен, поскольку я уже не жил. Все психотропные службы с их пси-генераторами и операторами, с танцорами и операми, не могли сделать то, что сделала Алеся за десять дней этого месяца. Я был зомби. Без эмоций, без мыслей, без желаний. Боль не прекращалась ни на секунду, выжигая всё внутри. Я дышал, ел, двигался, ходил на работу через силу. И теперь я прекрасно понимал - наступит миг, и сердце уже не выдержит - оно просто остановится. За ненадобностью работы.