Страница 71 из 81
Эсэсовец в клеенчатом плаще с трудом протиснулся сквозь узкую дверь, наполовину заваленную мешками с песком.
— Господин штурмбанфюрер, — обратился он к Фаренвирсту, — честь имею доложить…
— Кончай с этими глупостями и забудь наши прежние звания! Понял?
— Солдаты вермахта окружили здание, — продолжал докладывать эсэсовец. — Они блокировали главный выход.
Вормитц жестом отпустил эсэсовца.
— Что мы предпримем? — обратился Вормитц к своим товарищам.
— Генерал Вильман решил выслужиться перед американцами, — недобро усмехнулся Олерс.
— Это точно, — кивнул в знак согласия Вормитц. — Но как бы там ни было, мы должны немедленно что-то предпринять. Что вы скажете на это, господин фон Любоф?
— Думаю, что мы слишком поспешили с теми пленными. Если Вильман выдаст нас американцам, мы еще поплатимся за это.
— Что вы плетете, Любоф? — с раздражением произнес Вормитц. — Вы же знаете, что это был приказ группенфюрера Вольфа. Что же касается расстрела пленных, то группенфюрер Вольф лично был исполнителем этой акции. Мы к этому не имеем никакого отношения. Вы поняли меня?
— Конечно. Мы выполняли только приказы и не должны отвечать за наших шефов. Пусть ищут Вольфа.
— Пусть ищут! — засмеялся Олерс. — Он у них значится в списках так называемых военных преступников. Суд, а потом смертный приговор.
— Сначала его надо найти, — прервал Вормитц. — А это не так-то просто. Не думаете ли вы, господа, что шофер, который привозил его с аэродрома, — эсэсовец при этом скривил губы в усмешке, — должен бесследно исчезнуть? Американцы могут из него выбить все, что ему известно о группенфюрере Вольфе.
— Я возьму это на себя. — Фон Любоф поднялся с ящика, на котором сидел, вынул из кобуры пистолет и направился к двери. — Дорогие друзья, — добавил он, уходя, — по моему мнению, в данной ситуации сопротивление бессмысленно. Нужно спасаться, другого выхода я не вижу.
— Ты прав, — кивнул Фаренвирст. — Вывесим белые флаги и — никаких геройских жестов. Продемонстрируем американцам свою лояльность, Расскажем им все, что знаем о группенфюрере Вольфе. У нас нет серьезных причин и дальше укрывать его.
Клос посмотрел из окна на квадратный двор бывших армейских казарм. Американский офицер стоял на ступеньках своего джипа и принимал «парад» немецких солдат с ведрами и метлами в руках. Он подал рукой сигнал, и они двинулись в его сторону, браво чеканя шаг. Отряд остановился перед машиной американского 1-го лейтенанта.
Клос отвернулся. Вид унижения этих недавних убийц в шинелях не радовал его так, как он этого ожидал. «Очень быстро, — подумал он, — это стало повседневным ритуалом».
Четыре дня назад, выполняя последний приказ генерала Вильмана, Клос с отрядом солдат вермахта окружил красное здание около кафедрального собора, а сегодня… Он невольно мысленно возвратился к тем незабываемым дням.
…Генерал Вильман в окружении своего штаба перед выставленным на середину площади столом ожидал американцев, которые должны были принять у него капитуляцию гарнизона. Встретив офицеров армии-победительницы, он отстегнул ремень с пистолетом и подал их американскому капитану, который не знал, что с ними делать. Началось разоружение гарнизона; на площади рос штабель винтовок и автоматов, фаустпатронов и пистолетов… Солдаты даже не пытались скрыть свою радость, что наконец-то кончилась эта бойня и они остались живы. Но больше всего потряс Клоса тот момент, когда из-за угла дома показался первый американский танк. Как только он появился на площади, как будто по команде из всех окоп показались белые флаги, сделанные из скатертей и простынь, прикрепленных к палкам, удилищам, рукояткам от половых щеток.
«Стоило, — подумал тогда Клос, — пережить войну хотя бы для того, чтобы увидеть сегодняшний позор Германии».
Это было четыре дня назад. Еще позавчера были слышны до поздней ночи радостные крики и песни солдат. Американцы праздновали победу. Не так представлял себе Клос этот день. Он думал, что будет среди своих. Конечно, он мог бы без особого труда избежать плена и в первые же часы после вторжения американцев перебраться на Лабу. Его отделяло от нее всего лишь восемнадцать километров. Хотя Клоса и тянуло к своим, он решил оставаться здесь. Пребывание в этом лагере для военнопленных, где разместили всех, невзирая на ранги, — солдат и офицеров вермахта и СС, а также несколько штатских, в том числе бургомистра и крайслейтера, — предоставляло ему, Клосу, пожалуй, единственный шанс разыскать группенфюрера Вольфа.
Из нескольких случайно услышанных разговоров между Олерсом и Фаренвирстом он понял, что Вольф находится здесь, в лагере. Но странным было то, что, как выяснил Клос, ни один из офицеров никогда не видел группенфюрера.
Клос снова посмотрел в окно.
Он видел, как поднялся шлагбаум главных ворот и негр-часовой в белой каске пропустил во двор автомашину. Из комендатуры выбежал 1-й лейтенант Левис и бросился пожимать руки двум офицерам, вылезавшим из тесной машины.
Клос отошел от окна и направился в зал, где разместились военнопленные немецкие офицеры. Он растянулся на своих нарах, не обращая внимания на приятельское приветствие полковника-танкиста, того самого, который два дня назад так неучтиво обошелся с генералом Вильманом. Старик до сих пор был обижен на него, но полковника Лейтцке это мало трогало.
— Вы не могли бы составить мне партию, господин Клос? — обратился к нему полковник.
— Может быть, но немного попозже, — ответил капитан.
— Хандрите? — спросил полковник. — Лучшее средство против хандры — это сыграть партию в шашки.
Лейтцке в первый же день смастерил доску, на которой нарисовал черно-белые клетки, собрал пуговицы от мундиров (единственное, что можно было найти в избытке в лагере) и теперь мучил всех, приглашая составить ему партию, поскольку играл он неважно, постоянно допуская одни и те же ошибки.
— Нам нельзя поддаваться отчаянию, — сказал он с напыщенным видом, подражая старческому хрипловатому голосу генерала Вильмана. — Мы должны думать о будущем Германии.