Страница 7 из 44
- Просто петь после Вика - все равно, что вороне после соловья,- сердито сказал Дан.
- Однако Бог для чего-то создал и ворону, - возразил Кашка. -- Он предвидел возникновение рок-н-ролла, - пояснил Виктор, - со всеми вытекающими последствиями.
Таня мысленно поморщилась. Рок ассоциировался со смрадными дискотеками, воплями у подъездов, драками район на район, всем миром ее сверстников, от которого она давно и в полном одиночестве бежала...
- Ладно, - сказал Дан, протягивая руку за гитарой, которую подавал ему Кашка. - Только, Таня, прошу извинения. Вик у нас профессионал, а я - скромный любитель. Играть я толком не умею.
Но когда он взял гитару и, проверив настройку, заиграл, Таня едва сдержала удивленный вскрик. Ничего себе, не умеет!
Может быть, игра его и не была талантлива, Таня ничего в этом не понимала. Но пальцы бегали по грифу легко, выводя сложную, замысловатую мелодию. Таня и сама немного играла, и до сих пор считала, что играет неплохо. Самоучка, она не ограничивалась "тремя блатными аккордами" и, обладая отличным слухом, могла без предварительной тренировки сыграть почти любую песню. Но только аккомпанемент! Здесь же была игра профессионала - по крайней мере, на ее любительский взгляд.
Дан закончил длинное, сложное вступление и, аккомпанируя себе, запел негромко.
Я не знаю, зачем ты вошла в этот дом,
Но давай проведем этот вечер вдвоем,
Если кончится день, нам останется ром,
Я купил его в давешней лавке.
Мы погасим весь свет, и мы станем смотреть,
Как соседи напротив пытаются петь,
Обрекая бессмертные души на смерть,
Чтоб остаться в живых в этой давке.
Этой песни Таня раньше никогда не слышала. Странная, непривычная поэзия захватила ее не меньше, чем причудливая гитарная музыка, чем негромкий, ясный голос Дана, его облик, все такое же неподвижное лицо и свет глаз.
Дан закончил песню и сидел, молча глядя в пространство. Пальцы его повисли вдоль деки гитары.
- Что это за песня?- спросила Таня с удивлением.
- Это Гребенщиков, Борис Борисович,- сказал Дан,- Не слышала разве?
Таня слышала, конечно, эту фамилию, но произведений великого БГ ей, увы, не приходилось слышать.
- Давай "Аделаиду"! - потребовал Кашка. Дан улыбнулся и заиграл снова. Виктор поспешно схватил скрипку и начал подыгрывать, импровизируя. Песня была для Тани тоже незнакомой, и тоже совершенно потрясающей.
Ветер, туман и снег.
Мы одни в этом доме.
Не бойся стука в окно - это ко мне.
Это северный ветер. Мы у него в ладонях.
Потом он пел еще, по просьбам друзей. Пел также из "Кино", из "Наутилуса". Все песни были великолепны. Тане еще ни разу не приходилось такого слышать. Ее не покидало ощущение, что она находится в центре какого-то удивительного сказочного праздника, даже мелькнула мысль: стоило провалить вступительный экзамен ради того, чтобы вот так провести один вечер, чтобы услышать такое!
- Боже мой, как замечательно!- сказала она после одной из песен.- Я даже не понимаю, в чем тут волшебство, но какие прекрасные песни... Почему они так действуют?
Дан встал и подошел к окну, где в густеющих сумерках вспыхнул уже неяркий зеленоватый фонарь.
- Потому что спираль эпохи размотана почти до конца,- сказал он, глядя в заоконный сумрак.- И каждый делает свой выбор. А человек, пишущий такие стихи он втыкает стрелу в нервный узел, в самый центр нашего мира и нашего времени. А это большая ответственность, и за это приходится платить. К сожалению...- он, не договорив, разжал свою ладонь и с удивлением уставился на нее. Затем, повернувшись, он сказал совсем другим тоном.
- Я могу поспорить, что ты тоже играешь, верно?
- Нет-нет! - Таня замахала руками. Но по силе этой реакции окружающие безошибочно определили истину и расхохотались. Рассмеялась и Таня.
- Нет, правда,- сказала она,- Я играю, но так, на блатных аккордах.
- Это несущественно,- сказал Виктор, протягивая ей гитару и глядя на нее выжидательно.
- Ну ладно, затыкайте уши.
Неизвестно, почему ей захотелось спеть именно эту песню. Она пела ее только тогда, когда оставалась дома одна. Ее просто нельзя было петь - никому. Это были стихи, прочитанные Таней в каком-то журнале, фамилию поэта она даже не помнила. Музыку Таня сочинила сама. Голос ее вначале дрожал, и пару раз Таня даже сорвалась, но после песня захватила ее, и как обычно, она не помнила, где находится, кто слушает ее - она пела в пространство, пела, как птица, просто, чтобы мир был прекраснее.
...Грустный август задевает желтизною
У дороги листья кленов убеленных.
Скоро ночь с ее огромною луною
И покоем и для пеших, и для конных.
Только нету мне покоя, что такое...
Что за странный сон послали мне, о боги?
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге.
Объясните мне, божественные судьи,
Почему мечу опять не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это дольше продолжаться так не может.
Отдохнуть у очага родного дома,
Отпустить коня усталого в ночное,
Отчего мне эта радость незнакома,
Кто связал меня с серебряной луною?..
Песня закончилась. Все сидели в оцепенении. Таня с удивлением смотрела на новых друзей.
- Невероятно,- сказал Виктор.- Что это за песня?
Таня объяснила.
- Ты веришь в судьбу?- спросил неожиданно Дан. Таня пожала плечами.
- Да... наверное. А почему ты так спрашиваешь?
Дан улыбнулся.
- Спой еще что-нибудь.
Таня спела лермонтовского "Пленного рыцаря". Потом - "Кавалергарда век недолог", и все трое подхватили. Это было великолепно! И вслед за этим началась уже неразбериха. Пели по очереди, пели хором, потом Виктор снова играл, потом они пели романсы вдвоем с Даном, играли вдвоем и втроем, и снова пели. Под танину игру пели Окуджаву, Визбора, еще кого-то... Потом снова БГ,
Горный хрусталь
Будет мне знаком.
Невидимый для глаз,
Но тверже, чем сталь.
Я сделал шаг
С некоторым страхом.
Я должен был упасть.
Меня спас горный хрусталь.
... Таня опомнилась, сообразив, что песня уже кончилась, а она все еще сидит, застыв, словно забыв вернуться из того сияющего мира, где они только что парили. И новые друзья весело и ласково смотрят на нее.