Страница 175 из 187
Я снижаюсь и лечу над блестящей асфальтированной дорогой. Крыльями ловлю поднимающиеся снизу струи теплого воздуха.
Я лечу медленно, спокойно, уверенно. Как будто я уже много раз летала над этой дорогой. Она ведет вверх, на холм. В котловине за ним раскинулся город. Купола, шпили, крыши, башни, руины. Все поросло зеленью. Везде торчит трава, вездесущий пырей, ежевика, малина, вьюнки. С крыш, с водосточных труб, из разбитых окон свисают лианы, вьющиеся растения, ветки деревьев. Маленькие карликовые деревца растут прямо на крышах домов, изо всех сил стараясь укорениться и выжить. Я подлетаю к высоким серым домам, выстроенным на каменистой возвышенности на краю города.
Где я? Ведь я же никогда здесь не бывала!
Высокие посеревшие дома, плоские окна. Я сажусь на самый верхний подоконник. Заглядываю. Стекла потрескались, рамы приоткрыты.
Я в самой верхней точке города. Сильный порыв ветра вталкивает меня внутрь. В кресле сидит высохший, рассыпающийся скелет, прикрытый серым одеялом. Пустые глазницы. Оскаленные зубы. Высохшие, истлевшие руки. Я облетаю комнату вокруг, но сесть боюсь. Меня пугает незнакомое помещение и его мертвый хозяин. Взмахи моих крыльев, отражающийся от низких бетонных стен шум, вибрация, резонанс, эхо…
Высохший череп отрывается, скатывается по покрытому одеялом телу. Мое сердце испуганно колотится. Я сажусь на стол с толстым слоем пыли.
Под стенами лежат косточки маленьких голубей — птенцов, оставшихся без родителей. Птичьи кости, высохшие шкурки крыс.
Я склевываю засохшие крошки кожи и мяса. В них нет ни вкуса, ни запаха. Надо вылететь отсюда, выбраться, вернуться.
Я облетаю комнату в поисках выхода. Оконные рамы плотно закрыты, дверь захлопнулась. Я в страхе судорожно колочу крыльями. Летаю по комнате, ударяясь о мебель, взметая тучи пыли, поднимая все новые и новые волны застоявшегося воздуха. Ткань расползается. Сидящий в кресле человек шевелится, качается, переворачивается, вываливается из прогнившего одеяла. Скелет падает — и рассыпается по полу. Ребра, позвонки, берцовые кости и мелкие косточки разлетаются во все стороны.
Я все быстрее кружу вдоль пустых стен, пытаясь найти выход. И вдруг понимаю, что это всего лишь сон, который мне снится, и что я скоро проснусь. Проснуться? Но можно ли прервать ночной кошмар? Смогу ли я проснуться лишь потому, что не хочу больше видеть этот сон?
Под стеной среди крысиных костей испуганно трепещут крылышки моего птенца. Чего он боится? Я пока еще не вижу никакой опасности. И вдруг слышу громкие взмахи крыльев — как будто кроме меня в этом помещении под самой крышей дома появилась чужая птица.
Вот она! Незнакомая голубка, самая крупная из всех, каких я когда-либо видела, летает за мной, машет крыльями совсем рядом, то приближаясь, то удаляясь в едва пробивающихся сквозь пыль солнечных лучах.
С ее появлением я перестаю бояться замкнутого пространства, перестаю опасаться захлопнутых дверей и закрытых окон.
Ну и что с того, что окна закрыты? Ведь стекла потрескались и кое-где высыпались из рам. Я взлетаю под самый потолок и медленно снижаюсь над креслом, в котором сидел рассыпавшийся скелет. Вокруг валяются истлевшие останки, пыль, прах, кости.
Голубка летит за мной вдоль стены. Она машет крыльями, взмывает вверх и опадает вниз, в точности повторяя мои движения. Да существует ли она в действительности? Или это всего лишь моя тень?
Птенец зовет меня из-под стены, просит защитить его.
Но от кого защищать? От голубки, которой я никогда раньше не видела? От моей собственной тени? Он раскрывает свой мягкий еще клювик, поднимает крылышко, словно пытаясь оттолкнуть непонятного агрессора.
Я уже лечу к нему, как вдруг прямо рядом с ним опускается серебристая голубка и изо всех сил бьет клювом по беззащитному горлышку.
Мне знаком этот удар. Он приносит смерть — медленное умирание. Нарушается равновесие, птица больше не может глотать пищу, падает на клюв, дыхание становится быстрым, неравномерным… И в скоре наступает конец.
Птенец еще не понимает, что случилось. Он взмахивает крылышками, трепещет от ужаса и боли.
Я в ярости кидаюсь к серебристой голубке.
Она поворачивается и улетает. Взмывает прямо в небо, в синеву, к свету. Она летит совсем не так, как я, не так, как летают голуби. Мчится к солнцу — в это пылающее над развалинами города
Нет ни скелета, ни высохших птенцов и крысиных шкурок, нет развалин того города. Я просыпаюсь… Я в своем собственном гнезде. За окнами дырявые крыши, трепещущие от порывов ветра листья. Я слетаю вниз и смотрю на небо. Птицы летят… Стайками и поодиночке, клиньями и парами. Далеко в небе вижу стремящуюся ввысь точку. Орел? Сокол? Чайка?
Ведь та голубка была лишь в моем сне?
Я возвращаюсь в гнездо. Птенец неуклюже трепыхается у стены. Он стоит на неестественно прямых ножках, с вытянутой вперед шейкой, с поднятой головкой. Глаза расширены от страха.
Когда он пытается присест, я вижу выпуклость на его спинке — сломанные позвонки в самом тонком месте шеи.
Он тянется ко мне, радуется тому, что я вернулась… Но спотыкается и падает на клюв.
Я знаю, что вскоре он вытянет ножки под стенкой и высохнет так же, как те покрытые пылью голуби в самом высоком доме незнакомого города из моего сна.
Я кормлю его жидкой кашицей, которую приношу в зобе. Его клюв с трудом дотягивается до пищи. Он очень голоден, но уже не может глотать. Черный голубь тоже заметил смертельную отметину на шейке птенца. Теперь он останется с ним, а я снова полечу к ручью, чтобы наполнить зоб водой и семенами. Даже зная, что мой птенец умрет, я останусь с ним до конца. И когда он уже не сможет больше ничего есть и пить, я все равно буду продолжать гладить его Мягкий желтый клювик, чтобы малышу не было страшно.
Любопытные маленькие птенцы рассматривали перо. Они трогали его, мяли лапками и клювом, пытались согнуть. Играли, подбрасывая его вверх, и снова ловили. Перо было длинное, упругое, жесткое. Оно выпало из вороньего крыла, и по тому, как поблек его цвет, видно, что оно выдержало множество перелетов, дождей, засух, бурь.